Сергей Кузнецов - Хоровод воды
Тут я просыпаюсь, начинаю плакать, мама подходит ко мне, в глазах у нее – слезы.
29. Особый вой
Как всегда, первые дни после выхода из запоя невозможно было вспомнить. Потом, как сквозь толщу воды, проступили какие-то люди в белых халатах, блик солнца на трубке капельницы, мертвый экран телевизора, встревоженное лицо Димона. Мореухов страдальчески морщился, картинно смежал веки и, закрыв глаза, соображал, сколько же дней отсутствовал на этот раз.
На дворе уже март – надо же! Пережил еще одну зиму.
Всегда боялся умереть зимой.
Почему-то всегда вспоминал, что сестра его матери Полина умерла блокадной зимой в Ленинграде – еще девочкой. Дома об этом никогда не говорили, и узнал Мореухов случайно, когда ему было лет десять.
Вот он и радуется, что зима прошла. Лежит под капельницей, прикрыв глаза, и представляет себе, как его брат Никита возвращается домой.
Вот он идет от гаража по весенней улице, заходит в подъезд, поднимается на лифте. Удачный день, хороший контракт, к Даше съездил, в офисе провел совещание – что там еще делают бизнесмены в офисе? Ах да, заработал немного денег. Тысяч пять зеленых. Такое вот «немного».
И вот, значит, приходит Никита домой, думает: Сейчас расскажу Маше, как у меня все круто, а Маши нет дома, даже в кресле ее любимом нет. Успешные сильные мужчины в пустую квартиру возвращаться не умеют. Их силе нужны зрители, это мне для слабости хватает неба над головой, я оттуда – как на ладони. Потому и живу один, а Никита один не привык, ему неуютно.
Он раздевается, нюхает вспотевшие подмышки – бизнесмены ведь тоже потеют, правда? – и отправляется в ванную. Наверняка он стыдится своего тела, наверняка ему не нравится запах пота. А мне вот нормально, и запах пота мне нравится, и запах моей квартиры нравится: смесь прокисшего пива, грязного мужского тела, стухшей еды, невынесенного мусора, спермы, присохшей ко дну ванны. Запах жизни. Вот поэтому я не люблю мыться.
На самом деле Никита мыться тоже не любит. До сих пор его раздражает прикосновение воды к коже, как в детстве. Но, конечно, он не может себе такого позволить и потому идет в ванную – и тут случается чудо. Никакой душ он не включает, а вместо этого садится на пол. Как есть голый, садится на кафельный пол, прямо на дорогую испанскую плитку, обыкновенной голой жопой, поросшей светлым жестковатым волосом. Садится и сидит, а потом начинает раскачиваться, и закрывает лицо руками, и сам не знает, что с ним случилось.
Зато я знаю. Это – момент истины. Он наконец-то остался один – без своего бизнеса, без офиса, без жены, без любовницы, без одежды. И теперь ничто не защитит его от страха.
Чего он боится? Налоговой проверки? Внезапной болезни? Падения цен на нефть? Неизбежной смерти? Воды в ванной? Он не знает, он боится даже задать себе этот вопрос – и потому начинает выть. Сорокалетний голый мужчина, обхватив голову руками, воет в пустой квартире – не как волк на луну, не как зверь, попавший в капкан, не как женщина, потерявшая ребенка, – нет, совсем иначе.
Это особый вой, который Господь придумал специально для успешных мужчин, лицом к лицу столкнувшихся со своим страхом.
И если бы я каким-то чудом оказался рядом, я бы обнял его и сказал: Мы все-таки братья, ты – такой же. Давай повоем вместе! Я бы выл вместе с ним, мой страх и его страх. Мы сидели бы рядом и говорили без слов.
Жалко, что чудес не бывает, – и попади я вдруг туда, я увидел бы только уверенного в себе, сильного и успешного мужчину.
Мужчину, который так боится своего страха, что не может ни заплакать, ни завыть.
– Если признаться честно, я все-таки немного боюсь, – говорит Никита. – Ну, в смысле, что Машка узнает.
– Она же у тебя умная баба, – отвечает Костя. – Если и узнает, сделает вид, что не узнала. Как Ксенька. Ты думаешь, она про Наташку, Катьку и Сонечку не догадывалась? Наверняка догадывалась. Но молчала. Не разводиться же в самом деле из-за таких пустяков. Кинул мужик пару палок на стороне – ну и ладно. Ты лучше про Дашку свою расскажи, все ж таки впервые по-настоящему оскоромился, любопытно – чем она тебя взяла?
Никита ковыряет палочками невообразимую японскую еду в квадратной тарелке. Да уж, тут вам не «Азия-кафе». В меню половина названий вообще непонятны. Костя говорит: японский фьюжн.
– Ну, я даже не знаю, – тянет Никита, – наверное, тем, что молодая. Красивая. Трахается хорошо. А ты что ожидал услышать?
– Подробности какие-нибудь, – оживляется Костя, – сиськи там, ноги от ушей… или вдруг она в постели такое выделывает, что мы раньше не видели? У меня вот гимнастка однажды была – так она с хреном внутри могла на шпагат сесть!
– И как ощущения?
– Да ничего особенного, – признается Костя, – но смотреть прикольно. Ты же знаешь, я люблю, чтобы ног было побольше.
Никита пытается вспомнить Костиных любовниц. Да, в самом деле, все они были неизменно модельного вида – высокие, длинноногие, с маленькой грудью и нарисованным кукольным лицом.
– Даша тебе не понравится, – убежденно говорит он.
– Старик, – восклицает Костя, разливая сакэ по рюмкам, – ты же меня знаешь! Для меня жена друга – это святая корова! В смысле – телка! Даже если не жена, а любовница.
– Какая она мне любовница, – отвечает Никита, – мы просто иногда трахаемся, вот и все.
– А деньги ты ей даешь?
– Нет, конечно, ты что? – удивляется Никита, – она кто, по-твоему? Проститутка?
– По-моему, она двадцатилетняя девушка, которая спит со старым козлом. И если тебе нравится с ней спать, ты должен постараться этот возрастной дисбаланс чем-то компенсировать.
– Да ей ничего не нужно, – неуверенно возражает Никита.
– Что значит – не нужно? – отвечает Костя. – Она где живет? Одна? С мамой? В Выхино? Ни хрена себе ничего не нужно! Ты все-таки удивительная свинья! Уж квартиру ты ей по-любому должен снять, не в центре, конечно, но все равно где-нибудь, где нормальные люди живут. Я всегда своим рядом с офисом снимаю – удобно и не слишком дорого. И если в пробке застрял, жена никогда не поймет, в офис ты ехал или к бабе трахаться.
Никита со вздохом отодвигает опустевшую тарелку. Тут же из ниоткуда появляется официант, тарелка исчезает, зато появляется новый кувшинчик сакэ.
– А подарки ты даришь? На шопинг водишь? – продолжает Костя. – Нет? Ты меня пугаешь, честное слово. Можешь сколько угодно говорить, что я параноик, но если молодая девка спит с такими, как мы, денег не берет, подарков не получает, живет, как малолетка, с мамой – тут что-то нечисто! Либо она хочет тебя с Машкой развести и на себе женить, либо того хуже.
– Это как? – не понимает Никита.
– Так. Каком кверху. Хуже – это отобрать бизнес. Или кинуть на все твои деньги. Или подставить на чужие. Знаешь, сколько таких случаев было? Особенно с молодыми, красивыми и бескорыстными!
– Ну, мой бизнес не очень отберешь, – пожимает плечами Никита.
– Да-да, – усмехается Костя, – Ходорковский тоже так считал. И где сейчас его бизнес?
– Мой бизнес как Неуловимый Джо из анекдота, – отвечает Никита, – он никому не нужен. Охота серьезным дядям возиться с аквариумами за пятнадцать штук в месяц.
– Ладно тебе, пятнадцать, – говорит Костя. – Все двадцать набежит, а то и двадцать пять. Да и вообще – могут ведь не под тебя копать, а под меня.
– Ты думаешь? – пугается Никита. Как-никак все финансовые расчеты вот уже третий год идут через Костины фирмы. Так что стоит проследить, откуда у Никиты берется кэш… – А под тебя могут копать?
– Конечно, – улыбается Костя, – у меня-то уж точно прибыль побольше пятнадцати тысяч. И работать мне приходится с разными людьми.
– С бандитами? – спрашивает Никита.
– Нет никаких бандитов, старик, – снисходительно говорит Костя. – Они все давно перешли на госслужбу. Знаешь, сколько у нас силовых структур? А кем их комплектовать? Вот то-то.
Никогда не поймешь, шутит он или всерьез.
Четыре кувшина саке спустя Никита решается.
– Слушай, старик, – говорит он, – я тебя об одной вещи хочу попросить. Давай пойдем вместе в туалет.
Костя комически поднимает брови:
– Ты уже взрослый мальчик, Никита, пора тебе знать: в туалете нечего бояться.
– Иди ты! – Никита смеется. – Я хочу, чтобы я разделся, а ты посмотрел.
– Мужской стриптиз? Ты расширяешь бизнес? Аквариумы для гей-клубов?
Оба смеются, а Никита думает: в самом деле идея, аквариумы для гей-клубов. Лучшие идеи вот так и приходят, в разговорах, случайно.
– Нет, не стриптиз. Ты просто посмотри, есть у меня царапины на спине или нет. Дашка сегодня что-то совсем разошлась.
Говорит с гордостью. Смотри, не у тебя одного модели, я тоже умею зажечь молодую девушку! Я тоже могу зарабатывать приличные деньги! Вот только не могу без зеркала узнать, поцарапана спина или нет.
В минималистичном черно-серебристом туалете Никита стаскивает через голову свитер и снимает рубашку. Костя курит, прислонившись к стене.
