Наталья Нестерова - О любви (сборник)
— Теперь я должен изречь: за эту оплеуху я уважаю тебя еще больше. Ну уважаю, и что? Куда ты денешь это уважение? На стенку в рамочке повесишь?
Леночка не сочла нужным ему отвечать. Она презрительно осмотрела его с ног до головы, пожала плечами и вышла, вызывающе покачивая бедрами. Следующий рабочий день они начали как ни в чем не бывало.
Петров не был влюблен в Леночку, но считал бы себя последним дураком, если бы не добивался такой красавицы.
* * *Около восьми вечера Петров включил в кабинете телевизор и вспомнил о другом — том, который нужно вернуть соседке.
— Лен, ты еще не ушла? — нажал он кнопку переговорного устройства.
— Ушла.
— Тогда вернись. У тебя рабочий день ненормирован. Мне нужна игрушка для младенцев.
— У вас появились дети?
— Боже упаси, с ума сошла. Я своих топлю сразу по рождении.
— Почему для младенцев во множественном числе? Детский дом?
— Вроде того, два человечка.
— Близнецы?
— Верно. Сообрази что-нибудь оригинальное.
— Сто долларов, и деньги вперед.
— Ты выражаешься как продажная женщина.
— Порассуждайте на эту тему подольше, «Детский мир» закрывается через пятнадцать минут.
* * *Если бы сосед не принес телевизор вечером, Зина бы не удивилась. Петров был существом из другой жизни, где благоухают одеколонами, ходят на работу и в рестораны, хронически высыпаются, читают книги и смотрят кино. В той жизни — Зина из нее давно выпала — можно давать обещания и не выполнять их, забывать, опаздывать, не обращать внимания на мелочи — и трагедии не произойдет.
В Зинином мирке упусти она что-нибудь, не сделай вовремя — случится нехорошее, пострадают дети.
Не выстирала она пеленки — не во что их переодеть, не искупала — появились опрелости. Стрелки часов строго контролировали ее обязанности и за нарушение режима карали дополнительной работой и лишением сна.
Кроме того, телевизор она смотрела редко. Если выдавалось время, включала его, но через три минуты засыпала, то же самое происходило с книгами: полстраницы — и задремала.
Петров телевизор принес. И вместе с ним большую яркую коробку.
Зина была одета в застиранный ситцевый халатик.
— Дырка на рукаве, — вежливо указал ей Петров. — О, теперь я вспомнил, что действительно был у вас.
«Он решит, что я неряха, вечно в прорехах, — подумала Зина. — Ну и пусть, плевать, у меня времени на себя нет».
— Что это? — Она указала на коробку.
— Подарок.
— Мне не нужны никакие подарки.
— Вам, — Петров мысленно вставил «такой неряхе», — я бы не стал делать подарки. Это Ване и Сане.
— Все равно.
— Все равно мы посмотрим, что придумали братья-капиталисты. — Петров распечатал коробку и начал вынимать из нее пластиковые детали.
Он провозился полчаса, собирая конструкцию.
Зина невольно включилась и стала ему помогать.
Игрушка напоминала по форме люстру, с которой свешивались на веревочках забавные маленькие зверьки. Люстра вращалась каруселью, тихо играла музыка, и в круговых движениях фигурок было что-то завораживающее. Разноцветных зверюшек на карусели можно было менять, специальный пульт регулировал скорость вращения и громкость музыки.
— Здорово! — признала Зина.
— Ничего подобного не видел, — согласился Петров. — Во времена моего младенчества такого не было.
— Спасибо. Мне жутко неловко, это, наверное, стоит кучу денег.
— Наверное, но мне досталось бесплатно, подарил зарубежный партнер.
«Зачем я это? — Петров удивился своему вранью, но быстро нашел ему объяснение: — Не хочу, чтобы она расценила игрушку как знак особой доверительности и протоптала дорожку к моей квартире со своими проблемами. Или благородный вариант: избавил ее от неловкой признательности».
— Он решил, что у меня есть дети. Зина, я похож на человека, у которого есть дети?
— Нет, — не задумываясь, ответила Зина.
— Теперь надо установить эту штуку над кроваткой, — сказал он. — Сами справитесь или помочь?
— Справлюсь, — сказала Зина, но лицо ее изображало большое сомнение.
— Ладно уж, — усмехнулся Петров, — пошли доведем до конца.
В спальне они склонились над малышами.
— Кто сегодня Ваня? — спросил Петров.
Теперь Зина не обиделась на вопрос.
— Они же совершенно разные, — тихо проговорила она — Посмотрите: у Сани личико шире, носик более вздернутый и бровки повыше. А у Вани губки пухленькие. Видите?
— Вижу, — опять соврал Петров, — очень отличаются. Не хотите переложить их на диван? Я боюсь разбудить.
Зина переносила детей и думала о том, что сосед вовсе не толстяк, как ей показалось вначале. Просто широкий, коренастый. Похоже, очень сильный. Здоровяк, кирпичи о макушку, наверное, разбивает. У него очень подвижное лицо, каждую фразу сопровождает новой гримасой. Писать портреты таких людей — мучение для художника.
«Девица невзрачная только на первый взгляд, — рассуждал Петров, прилаживая кронштейн к кровати. — Вполне милая усталая мордашка. Только веет от нее тупым равнодушием к себе. Давно подобного не встречал. Женщина с выключенными глазами. Хотя если Таисию или Леночку заставить вот так одной кувыркаться, еще неизвестно, как бы они выглядели. Кстати, почему одной? Где доблестный отец-производитель?»
— Зина, вы не замужем?
— Почему? Замужем, конечно. Игорь офицер, подводник, сейчас в плавании, еще два месяца его не будет.
— К тому же слепой и глухой?
— Что? — Зина удивленно округлила глаза.
— Не знаете такой шутки? Идеальный муж слепой, глухой и капитан дальнего плавания.
Зина пожала плечами.
С юмором у нее явно нелады, решил Петров. «Понимаю этого капитана, — думал он, — мне бы на его месте тоже захотелось лечь на дно. И правильно я всю жизнь чурался брачных пут. Ходить среди пеленок, слышать вопли, видеть полутень вместо женщины — кошмар. Хотя бросить вот так любимого человека? Не знаю. Их дела».
— Жалованье военным не задерживают? — спросил Петров.
— Нет, все в порядке, — соврала в свою очередь Зина. — Вы карусель пока не вешайте, а то мальчики не заснут. Я утром сама доделаю. Еще раз спасибо.
Выходя из ее квартиры, ныряя под пеленками, Петров вежливо предложил:
— Если что-нибудь понадобится, приходите. Правда, я поздно возвращаюсь.
— Спасибо, мне сестра и бабушка помогают, справляемся.
* * *Сестра Зины Валентина училась на втором курсе юридической академии на вечернем отделении, днем работала в прокуратуре делопроизводителем.
Пять лет назад, после гибели родителей, в большую трехкомнатную квартиру на Чистых прудах к внучкам переехала бабушка Оля. Последнее время она много болела. Поэтому перед рождением близнецов решили, что Вале с бабулей лучше жить в бабушкиной однокомнатной.
Валя очень любила старшую сестру, обожала племянников, но уделять им много времени не могла. Она разрывалась между работой, учебой и бабушкой, которая уже редко вставала с постели. Зина понимала, что у сестры, по сути, тоже появился на руках ребенок и его надо было кормить, купать, лечить, развлекать беседами. И если Зина в награду за свои усилия получала радость от общения с растущими сыновьями, то Валя видела только, как тает дорогой человек.
Иногда Зина мечтала о том, как жили бы они с мамой и папой, не случись той авиакатастрофы. И в счастливую повесть, которую она мысленно сочиняла, почему-то трудно было втиснуть ее бурный роман в Севастополе с курсантом Игорем, беременность и скоротечное замужество. А вот Ваня и Саня вписывались хорошо. Мама и папа не могли нарадоваться внукам и брали на себя большинство забот.
Только после рождения сыновей Зину перестали мучить ночные кошмары, когда она слышала зовущий голос мамы: «Доченька!» — или папин: «Зинка-корзинка!». Впрочем, теперь она вообще редко видела сны.
* * *В Нью-Йорке Петров купил подарки Ване и Сане не потому, что помнил о них или хотел сделать приятное Зине. Он как раз напрочь забыл о соседях: не сталкивался с ними почти два месяца, плача за стеной не слышал, так как имел обыкновение включать музыку сразу по прибытии домой и утром, едва проснувшись.
Потапыч, Миша Потапов, приятель и коллега, с которым Петров поехал в командировку, недавно стал дедом. Свою дочь, как говорил Петров, Потапыч родил в детском саду и там же оставил на попечение государства. Она пошла по стопам родителей и в девятнадцать лет родила девочку. Сорокалетний Потапыч и его жена весь неизрасходованный родительский запас обрушили на внучку Анечку, которую им с удовольствием подсунули молодые.
В большом универсальном магазине они бродили три часа, и Потапыч скупал товары для своей любимицы в таких количествах, что на таможне, уверял Петров, их примут за челноков.
