Рейчел Уэллс - Кот по имени Алфи
Вот так меня впервые назвали бродячим. И ведь я действительно им стал. У меня не было ни дома, ни семьи – никого, кто мог бы обо мне позаботиться. Я примкнул к числу невезучих, которые полагаются только на себя, к тем, кто живет в страхе и редко забывает о холоде и голоде. Никому не нужные, несчастные и одинокие… Теперь я – один из них. При мысли об этом мне стало очень грустно.
И все же я с жадностью накинулся на еду, оставленную в миске заботливой хозяйкой. Затем я горячо поблагодарил добрую кошку и, даже не спросив, как ее зовут, вернулся на улицу.
За два дня скитаний шерсть моя заметно пообтрепалась; я знал, что выгляжу ужасно, но чувствовал себя еще хуже. Я тосковал по Маргарет всем своим существом – от ушей до кончика хвоста. Но ее любовь, а также сыто урчащий желудок, помогали мне идти вперед.
Глава 3
Прошло еще несколько дней; я уходил все дальше от дома. Мне встретилась парочка дружелюбных котов, хотя больше было тех, кому не стоило попадаться на глаза. Куда опаснее кошек оказались собаки: злобные, агрессивные, они разражались лаем, едва завидев меня. К счастью, пока мне удавалось от них ускользнуть. Я в буквальном смысле ходил на цыпочках и все время держался настороже, что, конечно, изрядно подтачивало мои силы. Постепенно я учился защищаться; по натуре я был очень спокойным и миролюбивым котом, но жизнь на улице диктует свои правила. Убегая от собак, машин и кошек, я невольно набирался опыта и становился осмотрительнее.
А также стремительно худел и терял всякий лоск: моя еще недавно блестящая шерсть свалялась и покрылась грязью. Я и не думал, что выживать на улице так сложно. Тоска и одиночество грызли меня изнутри, а холод и голод довершали дело. По ночам я видел кошмары, а когда просыпался, то каждый раз обнаруживал, что реальность ничуть не лучше. Временами я просто хотел, чтобы все закончилось. Я не знал, сколько еще продержусь.
Довольно быстро я понял, что улицы не прощают ошибок и за каждый необдуманный шаг придется расплачиваться. В какой-то момент я совсем пал духом, у меня не хватало сил даже на то, чтобы переставлять лапы.
Погода соответствовала настроению. Шел дождь, дул промозглый ветер, я постоянно мерз и никак не мог высохнуть, а милая маленькая девочка все не появлялась на горизонте. Никто не спешил меня спасать, и я уже начинал подумывать, что пора оставить пустые надежды. Сказать, что я жалел себя, – значит ничего не сказать.
Лапы снова принесли меня к оживленной трассе. Я по-прежнему боялся дорог; за прошедшие дни я научился их переходить и все-таки каждый раз чувствовал, что моя жизнь висит на волоске. Теперь я уже не бросался сломя голову в промежутки между машинами; нет, я сидел на обочине и терпеливо ждал. Так случилось и в этот раз: когда трасса на время очистилась, я перебежал на противоположную сторону. К несчастью, я слишком увлекся наблюдением за машинами и не заметил маленькую толстую собаку, которая поджидала меня на тротуаре. Не успел я отдышаться, как послышался злобный рык, и передо мной возникла брызжущая слюной оскаленная пасть. И – увы! – никаких признаков владельца с поводком.
– Ш-ш-ш! – зашипел я, пытаясь отпугнуть злобную псину, хотя у самого душа ушла в пятки. Собака стояла так близко, что я чувствовал ее запах. Она гавкнула и кинулась на меня. Я развернулся и, забыв об усталости, бросился бежать. Собака не отставала; я поднажал и рискнул обернуться, чтобы увидеть, как ее зубы щелкнули в опасной близости от моего хвоста. Для такой толстухи она была слишком шустрой! Заливистый лай преследовал меня по пятам. Завернув за угол, я помчался по переулку. Я петлял и выжимал из своих лап все что мог. Оставив позади несколько километров (во всяком случае, мне так показалось), я слегка замедлил ход и понял, что давно уже не слышу лая. Оглянувшись, я с облегчением обнаружил, что собаки нигде не видно. Мне удалось сбежать!
Выдохнув, я потрусил по дорожке, которая змеилась между задними дворами и садами. Пошел дождь, и я, несмотря на сырость и усталость, слегка приободрился. Погода в кои-то веки сыграла мне на руку, разогнав садоводов по домам, и я не сомневался, что смогу найти укрытие. Вскоре я заметил сарай; слишком усталый для того, чтобы бояться, я сунул нос внутрь. Я чувствовал, что заболею, если в ближайшее время не заберусь в какое-нибудь сухое место.
Мне повезло: сарай оказался пуст, а на полу валялось старое одеяло. Жесткое, пахнущее плесенью, оно даже отдаленно не напоминало мягкие покрывала, на которых я привык валяться в доме Маргарет, но сейчас оно было мне милее пледа из чистой шерсти. Свернувшись на одеяле, я принялся вылизываться; желудок выводил тоскливые рулады, но сама мысль о том, чтобы искать еду под дождем, заставляла меня нервно вздрагивать.
Капли барабанили по крыше, а я печально размышлял о том, каким избалованным был в прошлой жизни. Если вспомнить все, что я воспринимал как должное, получится очень длинный список. Я знал, что моя миска каждый день будет полна вкусного корма, что, если мне вдруг станет грустно, я всегда смогу найти утешение у хозяйки. В холодные дни я дремал перед камином или сидел на подоконнике, наблюдая буйство непогоды в уюте и тепле. Я был изнеженным и привык к комфортной жизни. Но только теперь начал понимать, как мне повезло.
Когда Мэвис посоветовала мне бежать, я и представить не мог, что спустя несколько дней буду отлеживаться в пыльном сарае, мокрый, голодный и никому не нужный. Хватит ли у меня сил продолжить путешествие? Или все закончится здесь, на старом одеяле? Я искренне надеялся, что у судьбы на мой счет другие планы, но потихоньку начинал в этом сомневаться. Конечно, жалеть себя – последнее дело, но я ничего не мог поделать. Я страшно скучал по прежней жизни и смотрел в будущее без особого оптимизма.
Должно быть, я пригрелся и провалился в сон, потому что меня разбудил пристальный взгляд. Я моргнул; в сумраке сарая стояла черная как ночь кошка.
– Я здесь просто спал! – поспешил заверить я нежданную гостью, думая про себя, что, если она полезет драться, я позволю ей себя прикончить.
– Я почуяла твой запах. Как ты сюда попал? – вполне миролюбиво спросила кошка.
– За мной гналась собака, и я забежал на эту улицу. А потом искал, где укрыться от дождя. Тут было сухо и тепло, поэтому…
– Ты бездомный? – перебила она.
– Вообще – нет, но сейчас – да, – грустно ответил я.
Она выгнула спину.
– Слушай, это мои охотничьи угодья. Я живу на улице – и мне нравится. Сюда много кто приходит поживиться – мыши, птицы, сам понимаешь. Так что это моя территория. И мне нужно знать, что ты не попытаешься наложить на нее лапу.
– Конечно, нет! – с долей негодования воскликнул я. – Я всего лишь хотел погреться.
– Со временем ты привыкнешь к дождю, – беспечно сказал кошка. Я едва не выпалил «Боже упаси!» в ответ, но сдержался. Вместо этого я встал и подошел к новой знакомой.
– Потом станет легче? – спросил я, с горечью признавая, что шансы найти новый дом тают с каждым днем.
– Не знаю. Но мы, кошки, ко всему привыкаем. – Хозяйка сарая ободряюще улыбнулась, но в следующую секунду ее глаза потемнели. – Сегодня я возьму тебя на охоту и покажу, где можно напиться, но завтра тебе придется уйти.
Я согласился.
После еды желудок успокоился, но на душе было по-прежнему тяжело. Свернувшись на одеяле рядом с черной кошкой, я мысленно взмолился о чуде. Потому что на себя уже не надеялся.
Глава 4
Утром я ушел, как и обещал. Следующие несколько дней мое настроение напоминало качели: то на меня нападало уныние и я чувствовал, что еще немного – и холод, голод и одиночество завершат свое черное дело; то непонятно откуда брались силы и я говорил себе, что не имею права сдаваться – ради Маргарет и Агнес. Приступы оптимизма и отчаяния сменяли друг друга, но я держался.
Я учился добывать еду и питье и постепенно становился самодостаточным. Привыкал к жизни под открытым небом (хотя по-прежнему ненавидел дождь). Охотился – без удовольствия и азарта, но смирившись с этим как с неизбежным злом. Улицы ожесточили меня, и все же во мне оставалось слишком много от мягкого домашнего кота.
Как-то ночью я прогуливался в приподнятом – вопреки обыкновению – настроении и наткнулся на толпу людей, сгрудившихся в подворотне, где валялись картонные коробки и очень плохо пахло. Многие держали в руках бутылки, и на лице у них шерсти было не меньше, чем у меня.
– Смотрите, кот! – просипел заросший человек, шумно отхлебнул из бутылки и махнул ей в мою сторону. До меня долетела пара капель и отвратительный запах; я невольно шарахнулся, и люди засмеялись. Я пока не понимал, стоит ли их опасаться, но на всякий случай не спешил подходить. И правильно: человек, который еще секунду назад смеялся, швырнул в меня бутылкой. Я успел увернуться, и она разлетелась на мелкие осколки.
