Сергей Минаев - The Телки. Повесть о ненастоящей любви

Рита стремится выглядеть продвинутой рекламщицей, настоящим профессионалом с западным подходом и одновременно профессиональной моделью, обладая при этом херовым английским и работая в промоагентстве («креатив, сопровождение проектов, ну, в общем, много чего») и пару раз в месяц вышагивая на каких-то левых показах («вообще-то зовут работать в Италию, но я раздумываю»). Рита мечтает устроиться пресс-секретарем в серьезный ночной клуб типа «Мост», «Дягилев» или «Крыша», хотя я не уверен, что там вообще бывают пресс-секретари. «Работа по контрактам со спонсорами — тоже клево», — говорит она. Еще она считает, что очень похожа на Водянову… Местами.

Точная сумма ежемесячных доходов неизвестна, но судя по всему, основной доход — родители. Грудь очень красивая, но все-таки второго размера.

— Ты видел Пашку?! - кричит мне Рита.

— Чего? — Музыка орет так, что ни черта не слышно.

— Не понял!

— Ты Пашку видел? — Ритка прислоняется ко мне и кричит прямо в ухо. В глубине ушной раковины звенит тоненькое «и-и-и-и-и-и-и». Кажется, я начинаю глохнуть. Совсем как тот диджей в фильме «It’s all gone», у него в самом начале были такие же симптомы.

— А! Пашку! Нет, не видел. Я его ищу уже полчаса!

— Теперь я кричу ей прямо в ухо.

— Чего ты орешь?! - Рита отталкивает меня.

— Я не глухая.

Я киваю, поднимаю вверх оба больших пальца и начинаю раскачиваться в такт музыке.

— Он возле раздевалки, с двумя армянами. Один похож на Мартиросяна из «Комеди Клаб»! — еще сильнее кричит Ритка.

— Я вместе с армянами не хочу. Я их близко не знаю, — говорю я.

— Чего? — Ритка не слышит.

Я опять подхожу к ней вплотную:

— Я их не знаю! Уйдут — тогда подойду! — ору я и отпрыгиваю, чтобы не попасть под удар этой глухо тетери. Теперь она меня уже не отталкивает, а наоборот, обнимает за шею, виснет на мне и говорит:

— Какая разница, знаешь — не знаешь? Просто Пашка сейчас уехать может.

— Куда он поедет, если тут столько народа? — усмехаюсь я, отстраняюсь и иду к раздевалке. По дороге ко мне подтанцовывает какая-то студентка с огромными зрачками.

— Как дела? — игриво улыбается она. — Давай потанцуем?

— Как тебя зовут? — спрашиваю я, скользя взглядом по ее телу.

— Мне тоже тут очень нравится, — наклоняется она к моему уху, продолжая извиваться в танце.

— Вкусненькая таблеточка, да? — хмыкаю я. — Вторая уже сегодня?

— Лера, — кивает она, растягивая губы в улыбке.

— Ты бы лучше ехала домой уроки учить, Лера, — киваю я в ответ.

— Нет, только половинка, меня саму угостили.

— Смотрю, тебя нормально так штырит, — бросаю я и двигаю дальше.

Слышу за спиной: «Сам уроки готовь, придурок!» Своевременно девушка реагирует, ничего не скажешь.

Пашку я действительно нахожу у раздевалки, мы вместе идем к туалетам, и он заходит в крайнюю левую кабинку. Выйдя, кивает мне, говоря что-то вроде: «Я поехал в "Оперу"». Я захожу в кабинку, защелкиваюсь, запускаю руку за бачок и выуживаю оттуда малюсенький целлофановый катышек. Да… Негусто.

Ритка уже сидит в VIPe, говорит по телефону и пьет новый коктейль. Она уже достаточно датая, что неудивительно. Этот «мохито» четвертый или пятый? Впрочем, какая разница?

— Взял? — спрашивает Ритка, закончив разговаривать. Я киваю.

— Класс! — она прищуривается, отчего ее лицо высокими скулами и карими глазами становится агрессивно-сексуальным. Она делает глоток «мохито» и немного обливается. Капли коктейля медленно скользя по ее высокой шее. Скорее всего, это заложено в сценарии.

— Знаешь, я подумала и решила, что буду тебе помогать с твоим клубом, — внезапно говорит она. — Мы сделаем офигенный проект. Такой проект, от которого всем крышу снесет. Ты и я… Через год заработаем кучу денег. С твоими связями и моей энергией — легко! Давай выпьем за это!

Она говорит таким тоном, словно мы с ней эту тему постоянно обсуждаем. Вроде как я ее уговаривал, a она не соглашалась. А теперь вот решилась окончательна. Хотя за все три месяца, что мы вместе, я ни разу не заводил с ней подобного разговора.

— Было бы… Было бы круто, — говорю я, запинаясь от неожиданности. — Ты и я. Было бы очень круто, зайка.

Я беру из ее рук «мохито», делаю большой глоток целую в губы, наполняя ее рот пряным алкоголем. Глаза Риты подергиваются туманом. Она отрывается от меня, закидывает голову назад и заливисто хохочет. Капли коктейля все еще текут по ее шее и почти достигают выреза на футболке.

…Через десять минут Рита, упершись лопатками в зеркало, сидит на тиковой столешнице с утопленной железной раковиной. Я двигаюсь рывками, а Рита все время сползает вниз, так что мне приходится упираться ногой в дверь.

— Сильнее, — нарочито громко стонет Рита. — Сильнее! — Из ее руки на пол выпадает скрученная в трубочку банкнота. — Я люблю тебя, — Рита открывает глаза, усилием концентрируется на мне и шепчет: — Мы самая крутая пара в Москве.

Я смотрю на себя в зеркало через ее плечо. Короткая стрижка а-ля Джастин Тимберлейк, карие глаза, темные круги под ними. Я выгляжу как заядлый тусовщик (я и есть он). Футболка наполовину задрана, тертые джинсы спущены до колен, носок кед «Paul Smith» с традиционным рисунком чуть выглядывает из-под наплывов джинсовой ткани. Мне двадцать семь. За последние полгода я не пропустил ни одной сколь-нибудь значимой вечеринки в Москве…

— Я люблю тебя, — стонет Рита и кусает меня за мочку уха.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

— Я тебя ненавижу, — Рита бьется в экстазе. В дверь начинают стучать.

— Я знаю, — одними губами произношу я.

Но Рита уже не слышит, она издает короткий стон, инстинктивно дергает рукой и открывает воду. Брызги попадают мне на живот.

— Я знаю… — снова шепчу я.

МИСС БРОДВЕЙ

Вечер, собравший сонм красивейших девушек странны (вспоминается фраза «Россия будет прирастать peгионами»), вечер, на который стремились попасть все холостые и не очень мужчины столицы (с годовым доходом не менее двенадцати миллионов евро) и падкая до ломящихся от жратвы и выпивки столов пресса, подходил к концу.

Наблюдая за финалом светского раута, я понимал, что главное в отечественном кинематографе — телки. Как и в любом другом российском искусстве, в сущности.

Только что со сцены объявили победительниц конкурса. Обойдя шеренгу одетых в купальники участниц с синими ногами (в зале очень холодно), ведущие вручили цветы и главный приз самой «Мисс Бродвей» и двум финалисткам. Все это свершалось под улюлюканье жюри, едкие комментарии ведущих и дружные аплодисменты собравшихся. Подвыпившая пресса громче всех благодарила организаторов и вразнобой скандировала «Атлантик»! «Атлантик»! Победительница, грустноглазая девушка из Уфы, получила автомобиль «Mercedes», главную роль в новом фильме, море цветов и обнадеживающие улыбки спонсоров. Две финалистки получили бабла, право на участие в кинопробах и плотоядные взоры «партнеров проекта». И только мы с моим приятелем Антоном не получили ни черта, не считая халявного буфета.

Сытые гости начали дружное продвижение к сцене, чтобы получше рассмотреть победительниц, пресса слаженно щелкала камерами, призерши обнимали и целовали «Мисс», не забывая смахивать слезы, кинозвезды жали руки организаторам, члены жюри, с вздохами, словно после тяжелой работы, вылезали из-за столов. Короче, гости были погружены в атмосферу искренней радости. Непонятно только с чего: двадцать четыре девушки на шестьсот гостей явно не делятся.

— Интересно, зачем на этот конкурс такие бабки тратят? — интересуется Антон, оглядываясь по сторонам.

— Как — зачем? — отвечаю, закуривая. — Такие призы дешевле, чем телок у Листермана покупать.

— Пошли за призами! — Он хлопает меня поплечу.

— У меня завтра встреча в редакции с утра, — пытаюсь соскочить я.

— Я тебя умоляю! — кривится Антон. — Зря водителя брали?

— Ну, вообще-то могу и к часу приехать. — Здравый смысл все-таки берет верх.

— Вечно ты ломаешься!

— Чего втираем? Как обычно? — скорее для галочки, нежели из интереса, уточняю я.

— Ну да. «Мое кино — это мое кино. Мое кино — это мое кино. Важнейшим из искусств для нас является кино», — кивает Антон.

— Давай только в этот раз без скандалов, — предлагаю я.

— Когда я скандалил-то? — удивляется он.

— Да никогда, в принципе, — пожимаю плечам я, — только вот на прошлогодней «Мисс Бродвей» ты бухой приставал к победительнице, и мы чуть не получили в башню от спонсоров. А так никогда! Значит, этот раз план такой: подходим к двум самым заплаканным…

— Или к двум с самыми алчными глазами?

— Как правило, это одно и то же. Значит так: я — режиссер нового фильма, а ты — продюсер «Атлантик».

— Ты режиссер? Ты хотя бы один термин профессиональный знаешь? Или имя великого режиссера?