Ирина Ясиновская - Менестрель. Вперед, Менестрель!
Вперед, Менестрель!
Вперед, к забвению, смерти, болезни, избиению шпаной и унижению от любого, кому ты придешься не по нраву! Вперед! Что же ты? Где же ты? Кому ты нужен? Вот ты был, а вот тебя и нет. Кто теперь помнит твои песни? Кто их споет на твоей могиле?
Вперед, Менестрель!
Что твоя жизнь? Лента дрянного и пыльного асфальта под ногами, автостоп, оторванные пуговицы пальто, вечное безденежье, голод, гитара за спиной, гиблое вдохновение, жиденький чай в тошниловках, кусок хлеба, купленный на последние гроши… Что еще? А главное — зачем? Что для тебя значат все эти дороги?
Вперед, Менестрель!
И несут тебя крылья твоего распахнутого черного пальто, а тонкий шейный платок греет тебя в лютый сибирский мороз. Ты счастлив своим безграничным счастьем. Ты живешь для всего мира, чтобы сделать его чуточку лучше. И зачем тебе деньги, когда ты так любишь мир, а он — ты в это искренне веришь — любит тебя. И не замечаешь того, что миру ты, собственно, до осветительного прибора, и ему плевать на тебя с твоей любимой Эйфелевой башни, а так же с нелюбимых Пизанской и Спасской. Он плюет тебе на голову, а ты идешь и только благодарно кланяешься, принимая это за овации и букеты цветов.
Дорога — твоя сцена, твой трон, твой эшафот. Ты с равной легкостью восходишь на любой из них и галантно кланяешься публике. Ты ждешь, что люди поймут твои чуднЫе песни, а они пришли посмотреть, как твоя голова скатиться в корзину. Ты же лишь пожмешь плечами и скажешь — это тоже развлечение и, быть может, кому-то оно поможет сделаться человеком.
Вперед, Менестрель!
По ступеням эшафота, на казнь и на концерт, на царствование и нищету, на жизнь и на смерть, которые ты не различаешь!
Вперед, Менестрель!
Ты умираешь каждый день и что для тебя окончательная смерть? Ты ее даже не заметишь. Ты и ТАМ найдешь свою дорогу и опять пошлепаешь по грязи в какие-то свои неведомые дали, глядя влюбленными глазами на весь мир. Ты пойдешь по колено в снегу и по щиколотку в пыли, в грязном пальто с оторванными пуговицами — на новые просто нет денег — и стоптанных сапогах, с мечом на боку и лютней за спиной. Ты пойдешь, чтобы найти хотя бы одного человека, который тебя поймет. Ты найдешь его — и ты счастлив!
Черт возьми тебя и всю твою менестрельщину! Ну кто ее придумал? Кому она нужна? Ты приходишь, даришь иллюзию жизни и уходишь куда-то, чтобы Одиночество с еще большей силой принялось глумиться над брошенной Менестрелем душой.
Зачем ты приходишь, когда тебя никто не просит, бередишь старые раны своими песнями и вновь исчезаешь — уже навсегда. Не прийти к твоей могиле и не припасть губами к пыли стальной таблички с твоими именем. Да и помнит ли кто твое имя? От тебя остались лишь пара строчек, полузабытый мотив, тихий шепот и стертое временем воспоминание о твоем лице.
Вперед, Менестрель!
Не поклониться тебе до земли, не вернуть даренного счастья, не поцеловать край твоего никогда не застегивающегося пальто. Что же ты наделал?
Вперед, Менестрель!
Уходи! Не оглядывайся! Что мы для тебя — всего лишь тени на бесконечном пути в небытие и забвение. Что ты для нас — легкое мелькание шелкового черного плаща, печальный взгляд, лютня и пыльные ботфорты. И все же об утерянном ты не скорбишь. Но почему же так мучительно больно сознавать, что ты не узнаешь меня на улице, не подойдешь, не поклонишься, не поцелуешь кончики пальцев, не засмеешься — открыто и радостно. Что тебя больше нет…
Вперед, Менестрель!
К эшафоту, к казни, от которой не спастись, да ты и сам не захочешь бежать. Ты знаешь, что это необходимо, что это плата за все, за твою жизнь, за твои песни, за твою любовь к миру.
Куда уходят менестрели? Для них, должно быть, есть свой особенный рай, где их понимают и не унижают на каждом шагу, где они нужны.
Вперед, Менестрель!
Как умирают Менестрели? В грязи и забвении, в равнодушии окружающих и одиночестве.
Уходи, Менестрель, убегай! Не старайся быть сильнее этой кармы. Просто беги от нее, возвращайся туда, где ты нужен, к тем, кто ждет тебя, но… Но ты Менестрель. Ты никогда не вернешься туда, где тебя уже поняли и готовы принять. Там ты не нужен. А бежать…
Ты никогда не побежишь. Даже стоя с петлей на горле и вдруг услышав, что тебя помиловали, ты сам спрыгнешь со стула, чтобы все было так, как и положено. Последнее выступление на эшафоте. И твоя голова — в корзину. И похороны — без памятника и памяти. Все.
Так вперед, Менестрель!
Вперед!
Вперед…
