Алексей Смирнов - СТЕГАНАЯ ДЕРЖАВА
Мансур, скупой на творческую выдумку, не позаботился дать своему детищу приличного названия. Он указал, что это массажный салон. Побуждаемый соображениями экономии, он выкинул из слова "массажный" лишнюю букву "с", и объявления обошлись ему немного дешевле.
Дело быстро помчалось в гору, в чем никто и не сомневался.
Эсмеральда, полностью преобразившаяся, собственноручно отпирала дверь, впускала клиента, мелко кланялась и улыбалась. Едва дотрагиваясь до локтя пришедшего, она вела гостя в смотровую комнату: просторное помещение с диваном для удобства предварительного знакомства. Здесь все было выдержано в сыроватых розовых тонах: и обои в цветочек, и сам диван тоже в цветочек. Перед диваном установили столик, на который водружали обязательное ведерко с подозрительным шампанским. Эсмеральда олицетворяла любезность и предупредительность. Она широко раскрывала глаза, вникая в пожелания потребителя, беззвучно ахала в ответ на эти пожелания, на все соглашалась и держала в пальцах мундштук с длинной и черной сигаретой. На отлете. Не теряя времени, она призывала девочек.
Они выходили, старательно изображая послушный и кроткий табун, попеременно насчитывавший то пять, то шесть свободных голов. Эсмеральда следила, чтобы подвыпивший гость не зарулил ненароком в уже оккупированные покои. Вокруг обычно царила многообещающая тишина; играла музыка, но доносилась будто издалека и звучала ненавязчиво, она была не быстрая и не медленная, выливаясь в нечто промежуточное без конца и начала, бессмысленное и не обязывавшее ни к чему, кроме полного расслабления и отказа от умственной деятельности. Иногда, правда, давала о себе знать гадость, упрятанная под обои: она прорывалась идиотским, бессмысленным взрывом хохота, который издавал другой гость, явившийся раньше. Невидимый и страшный в своей конфиденциальной непостижимости, он веселился, его что-то забавляло, и многие ежились, пытаясь представить себе развлечения в соседних апартаментах. Девочки держались равнодушно, не слишком размениваясь на лживые эмоции, а потому это одинокое веселье вселяло ужас. Повод к нему было невозможно вообразить. Залпы хохота возникали внезапно, выстраивались в короткую канонаду и так же неожиданно обрывались, как будто кого-то время от времени щекотали гусиным пером.
5
Носоглотка не боялся дяди. Он боялся Мансура, который еще неизвестно как отнесется к дяде, когда увидит его воочию.
И он никак не мог решить, сказать ли дяде, что тот недаром был честных правил и выторговал себе заслуженное место под солнцем. Носоглотка постановил для себя вести разговор обтекаемо. Его родственные чувства были на удивление глубоки, если принять во внимание особенности Носоглотки, наделившие его правом состоять в мансуровской группировке. Но не настолько глубоки, чтобы сердить Мансура дядиным отказом, ибо Константин Сергеевич наверняка откажется. Пускай отказывается лично и сам отвечает за базар, носоглоткино дело сторона.
– Дядя, - осторожно сказал он за легким алкогольным завтраком. - Сегодня мы с тобой идем в одно место. Клевое место.
Заспанный Константин Андреевич ухватил за хвостик отяжелевший чайный пакет и выложил на цветастое блюдечко, невдалеке от кучки варенья.
– Сходим, - кивнул он с обычной покладистостью. - На выставку? В музей?
– Типа выставки, ага, - в голосе Носоглотки зазвучала тоска. - Мой бригадир тебе там неслабую халтуру нашел.
Константин Андреевич обрадованно захлопал глазами:
– Врешь!
Он иногда позволял себе задорные дворовые интонации. Он любил молодиться и проказничать, как это свойственно молодости. Это давалось ему без труда, ибо душой он и в самом деле был молод.
Носоглотка засопел и представил любимого дядю лежащим под толстым слоем асфальта.
– Век воли не видать, - ответил он небрежно: пошутил. За Носоглоткой не числилось ни одной ходки. - Ты сразу соглашайся, не кобенься. Это очень серьезные люди. На крайняк - молчи, я за тебя сам скажу.
– Хорошо, - Константин Андреевич, уже донельзя заинтригованный, слегка удивился. - А что за работа? Смотрителем в зале?
– Типа смотрителя, ага, - тоска усилилась. - Я пока точно не знаю. Тебе на точке... на месте все объяснят.
– Пойду искать трудовую, - возликовал дядя.
Племянник дернулся, чтобы остановить его, но передумал. Пусть ищет и берет. Хуже уже не будет. Константин Андреевич, бодро напевая рекламу про апельсиновый рай, преувеличенной спортивной трусцой побежал к шифоньеру, где хранил коробочку с документами. Носоглотку перекосило, и он потянулся к холодильнику за бутылкой. Он избегал пить при дяде, потому что не хотел его расстраивать. Дядя не запрещал, но смотрел с такой укоризной, что напитки не лезли в горло. Носоглотка успел похмелиться и сосредоточенно морщился, когда голова Константина Андреевича просунулась в кухню.
– Как мне одеться, Гриша? - озабоченно спросила голова. - Галстук нужен?
Носоглотка ненадолго задумался.
– Нужен, - решил он. Налетела стайка самоуверенных образов и подобий, и он уточнил: - Желательно "бабочку". У тебя есть "бабочка"?
Константин Андреевич, на миг смешавшись, возликовал:
– Нет! Но можно сделать!
Гриша безнадежно отвернулся и уставился в окно. Из комнаты донесся приглушенный стук: это дядя снимал чехол со старенькой швейной машинки. Посидев немного в полном отупении чувств, Носоглотка крикнул:
– Дядя! Не надо ничего делать, мы сейчас пойдем и купим нормальную!
Из комнаты донеслось:
– Гришенька, не волнуйся! Не надо ничего покупать, не траться! Тут работы на десять минут...
Носоглотка чуть не сказал, что и тратиться не придется, что "бабочку" ему подарят бесплатно, если он попросит. Дары не укладывались в представления дяди о трудовых отношениях. Дядя признавал лишь скупые и редкие премии, которые еще нужно заработать в поте лица. Обещанные десять минут пролетели незаметно. У Константина Андреевича было удивительно развито чувство времени, он уложился точнехонько в срок. В руках он победоносно держал чудовищное, немыслимое изделие, сооруженное из старенького черного галстука, который даже и не завязывался, а держался на резиночках. Носоглотка сразу узнал оригинал. Константин Андреевич отчекрыжил портновскими ножницами узел и вырезал из галстука два неодинаковых черных крыла. Резиночки дядя оставил на месте. Ловко управляясь с машинкой, он пристрочил к узлу крылья и теперь сиял, донельзя довольный своей находчивостью.
– Гляди!
Константин Андреевич задрал подбородок и пристегнул "бабочку" к тощей шее.
Носоглотка молчал. Дядя хитро скосил глаза и подмигнул:
– Ну? Нечего сказать? А ты говорил! Надо творчески подходить, тогда экономия будет...
Ликующе пританцовывая, он удалился.
...Можно было - и нужно было - действовать проще. Пойти следом за дядей, притормозить его за плечо, нарезать в бубен и сделать внушение. Но сделать этого Носоглотка не мог. Санки, осел и козел, дотянувшись из далекого прочного, прочно держали его за руки, изнемогавшие от внутреннего зуда.
6
Покуда ехали на Фонтанку, Константин Андреевич совершенно извелся.
Племяннику стоило большого труда убедить его до поры спрятать самодельную "бабочку" в карман: может быть, она не понадобится. Может статься, там все уже приготовлено.
– Спецодежда? - деловито осведомился дядя.
Носоглотка вспомнил платье Эсмеральды.
– Ну да. Типа. Там очень строго. Ты помалкивай и в базар не вяжись, если не спросят.
Константин Андреевич осуждающе вздохнул:
– Что у вас за выражения, молодежь! Как будто вы какие-то уголовники, бандиты... Разве нельзя сказать по-человечески: дядя, там будут ответственные товарищи, веди себя уважительно и не перебивай?
Носоглотке отчаянно захотелось выпить еще, но он не мог позволить себе бросить руль и заглянуть в распивочную, потому что время поджимало. Мансур был болезненно пунктуален - качество, выработавшееся у него после многочисленных "стрелок" и "терок".
Константин Андреевич с любопытством поглядывал в окно на проносившийся мимо ландшафт. Родные и приятные глазу места в очередной раз баловали его, сулили новое, и сколько еще в них таилось неизведанных возможностей - знал один Бог. Атеизм Константина Андреевича был дружелюбным и непоследовательным.
Пронзительно взвизгнули шины: Носоглотка доехал. Какое-то время он сидел, постукивая толстыми пальцами по рулевому колесу, после чего обреченно молвил:
– Все, дядя. Приехали. Видишь дом? Нам туда.
Дядя проворно выкарабкался из машины и прищурился на железную дверь.
– А где же вывеска? - спросил он с веселым недоумением. - Что это за учреждение?
– Вывеску вешать нельзя, потому что конкуренты пронюхают, - сдержанно объяснил племянник, с языка которого едва не сорвалось слово "милиция" взамен "конкурентов". - Может быть, попозже, - добавил он провидчески.
