Александр Попов - Хорошие деньги
Вечерело. Василий и Саша мерзли. Сибирь есть Сибирь: ветер, которому они обрадовались в первые минуты побега, оказался жутко холодным и жестоким. Саша вся съежилась и походила на старушку. Голод тревожил покуда осторожно, но уже хотелось есть. Вокзал почему-то оказался закрытым на замок. Где поесть, обогреться – они решительно не знали. Присели на лавку. Саша заплакала, но назад не просилась.
Вдруг Василия кто-то ударил сзади по шапке. Обернулся – перед ним стоял, усмехаясь, рыжеватый подросток лет двенадцати в поношенной, замызганной куртке. Василий подумал, что незнакомец будет требовать мелочь или даже побьет.
– Давно я за вами, воробьи, наблюдаю. Сбежать хотите?
Василий дерзко ответил:
– Чего надо? Мы тебе не мешаем, и ты не встревай в наши дела, понял?
– Ух ты, козявка, – засмеялся паренек, но бить не стал. Хитро прищурил глаз: – Хотите жрать? А погреться?
Василий и Саша одновременно вскликнули:
– Конечно!
И все засмеялись.
– Айда за мной.
Они шли долго перелесками и пустырями; выбрались за поселок к Ангаре, к пяти-шести брошенным, ветхим домам, которые мрачно, обреченно-уныло смотрели на людей своими темными, без рам и стекол окнами. Было жутковато. Саша крепко держала руку Василия, который косо посматривал на парня: а вдруг тот задумал что-нибудь недоброе? Шепнул Саше: "Бежим!"
Парень успел поставить Василию подножку, и он вместе с Сашей растянулся в хрусткой льдистой луже.
– Ну, балбесы! Чего испугались?
– Мы не пойдем с тобой, – сказал Василий. – Ты нехороший человек.
– Я хотел вас обогреть и накормить, а ты болтаешь, будто я хреновый человек. Эх! – махнул он рукой и скорым шагом направился к одному из домов.
– Холодно, – пискнула мокрая, согнувшаяся Саша. Василий тоже был весь сырой и дрожал.
– Замерзните – приходите, – крикнул парень, скрываясь в одной из развалюх.
Уже совсем стемнело, было жутковато рядом с умирающими домами.
– Пойдем к мальчишке, – сказал Василий. – Будь что будет.
Они поискали в темноте дверь, но не нашли.
– Сюда лезьте, козявки, – услышали они откуда-то снизу.
И у самой земли отодвинулась доска. Почти ползком влезли в полутемное, но теплое помещение, напоминавшее нору. На низком столе дрожало пламя свечи, тени легли на голые обшарпанные стены. Топилась "буржуйка", весело потрескивали дрова. Саша боязливо прижималась к Василию, но он уже почувствовал, что парень добр и, несомненно, не злодей. Он угостил их картошкой в мундирах. Саша пожаловалась, что у нее болит голова. Парень, представившийся Ковбоем, потрогал ее лоб:
– У-у, принцесса! Да у тебя жар. Живо раздевайся – я натру тебя спиртом.
Саша не хотела раздеваться, но Василий уговорил ее. Ковбой натер худенькое тело девочки спиртом, укутал с ног до головы каким-то старым, ветхим одеялом, уложил на топчан, а сверху прикрыл своей курткой.
Василий и Ковбой долго пили чай, беседовали. Василию льстило, что взрослый мальчишка обращается с ним как с равным.
– Ты сбежал, Васька, из детсада, а я ушел из дома, – сказал Ковбой. – Чую, мы с тобой два сапога – пара. Мне нравится свободная жизнь – чтобы никто не стоял над душой. Люди насочиняли для себя всяких правил – вот и пусть выполняют их, а я не хочу.
– И я не хочу!
– Молодец. Будешь моим корешем. Создадим свободное поселение. В нем все будут жить так, как считают нужным.
– Здорово!
– Ты хотя маленький, но умный.
– Ты думаешь, родители и воспитатели дадут нам жить здесь? – вздохнул Василий.
– Мы пока тут, а потом уйдем в горы, в тайгу, создадим новое поселение.
– Найдут, воротят…
– Не дрейфь: построим подводную лодку или самолет. Скроемся!
– Тебе дома очень плохо?
– Муторно! Батька пьет, мать орет на него. Я живу то дома, то с бабкой и дедом, то здесь. Бабка меня все ругает – то за двойки, то за дыры на брюках, то едой попрекает. Мать норовит за ухо взять, но я ускользаю от ее руки. Деду удается меня вдоль спины вытянуть, но я сам ему поддавался – хилый он. Но вчера подрался с ним – не хочу больше терпеть. Эх, как здорово жить на берегу реки, не ходить в школу! Хреново одно – приходится воровать. Жить-то надо как-то. Я клевый вор, еще ни разу не попался. Как кошка крадусь. Хочешь, тебя, Васька, научу воровать?
Василий смутился и, не зная, что ответить, пожал плечами.
– Почему тебя зовут Ковбоем?
– Ковбои – конные пастухи в Америке. Они до жути сильные, ловкие и смелые парни. Никто ими не командует. Они – свободные люди. Помогают индейцам. Один старый ковбой дружил с индейцами, которых в наглую выгоняли со своих земель белые колонизаторы. Однажды они захватили в плен вождя племени. Ковбой подполз поздно ночью к стоянке белых, чтобы спасти вождя…
Но Василий уже засыпал. Неожиданно застонала Саша; она сбросила с груди одеяло и куртку, металась. Ковбой потрогал ее лоб:
– Совсем, дружище, худо ей. Может умереть.
Василий поднес к губам подруги кружку с водой, но струйка потекла мимо рта. Девочка с закрытыми глазами вскрикивала: "Мама, мама…"
Василий вдруг испугался, его незакаленные нервы не выдержали, и он заплакал.
– Не нюнь, – сердито отодвинул его в сторону Ковбой…
Василий очнулся ранним утром. Ковбой сидя дремал возле Саши. Она спала, была землисто-бледной. Ковбой вздрогнул и потянулся.
– Спит? – спросил он у Василия и заботливо подоткнул под Сашу одеяло. – У тебя деньги есть?
– Нету.
– Что ж, пойдем на дело: девчонке обязательно нужно молоко и мед.
– "На дело"?
– Живо собирайся.
Они долго шли за поселком по оврагам, пустырям, потом перелезли через забор, присели на корточки за какими-то ящиками. Ковбой тихо сказал:
– Тут, Васька, продовольственный склад, в нем навалом меда, сахара и конфет, – всего, короче, завались. Я уже давно приметил в стене одну доску, она легко отодвигается. Но для меня узкий пролаз, а другие доски не могу оторвать. Ты маленький да щупленький – проскользнешь. Будешь подавать мне все, что увидишь, но главное – мед и сухое молоко, понял?
– Ага, – радостно качнул головой Василий, которого захватывала новая игра.
Послышались чьи-то шаги.
– Видел, видел я – пацаны сиганули через забор, – частил кто-то обеспокоенно.
– Померещилось, поди, – ответил ему хрипловатый, позевывающий голос.
Люди потоптались возле ящика, за которым притаились Василий и Ковбой, ушли.
Ковбой отдернул доску и затолкал Василия в склад. В нем было темно и затхло; Василий посидел на полу, пока глаза обвыклись.
– Бросай! Чего ты там?
Василий подал несколько картонных ящиков и банок, но внезапно заскрежетал замок и следом заскрипели большие двери. Свет хлынул в глаза Василия; он отбежал в темный угол, заваленный мешками. Но шаги неумолимо приближались к нему, и он рванулся к лазу.
– Ловите, ловите вора! – устрашающе-громко закричала высокая, широкоплечая женщина.
Ошеломленный Василий увидел лихо перепрыгнувшего через забор Ковбоя…
Надрав уши, Василия сдали в милицию, и он до вечера просидел в дежурке, не признаваясь, кто он и откуда. Он не испытывал чувства страха, а только – досады, что придется вернуться в детский сад, к опостылевшим порядкам. Он хотел снова очутиться в жилище Ковбоя, окунуться в свободную жизнь. Пришли за ним мать и отец, – он и им не обрадовался.
– Васенька, крошка мой! – Мать подхватила Василия на руки и беспорядочно целовала, крепко прижимая к груди.
Василий расплакался: он понял – теперь не вырваться к Ковбою!
В детский сад Василия не отдали, хотя отец настаивал. Дома не закрывали на замок, как прежде: все же он стал взрослее, следующей осенью должен был пойти в школу…
И тяжело итожится в голове Василия Окладникова, в волнении прикуривающего очередную папиросу: побег был неудачным и беспомощным рывком в новую, независимую жизнь. У него после еще были рывки, но, как и этот, отчего-то заканчивались они невезуче. Может, ему слишком многого хочется в жизни, и он неразумно спешит? Остановиться на чем-то малом? А может быть, уже поздно?
4
Василий рос. Много читал, старательно учился. Но оставался замкнутым и одиноким. Присматривался к взрослым и нередко задавал им странные, озадачивающие вопросы:
– Вы счастливый человек?
Люди над ним посмеивались, избегали прямого, честного ответа:
– Нашел о чем спрашивать. Об этом предмете лучше, малец, не думать. Живи да живи себе, пока Бог дает такую возможность.
Родителям они говорили:
– Чудным у вас Васька растет!
Мать и отец угрюмо отмалчивались.
Единственными друзьями Василия была Саша и какое-то время Ковбой. Однако Ковбой однажды попался на крупном воровстве и на долгие годы загремел на зону.
Семейная жизнь Василия была скучной: мать и отец вечно работали в двух-трех местах, пытались заработать столько денег, чтобы зажить обеспеченно, безбедно.
– Мы во что бы то ни стало, наконец-то, заживем по-человечески, – иногда вслух предавалась мечтаниям мать. – Построим прекрасный дом, обзаведемся приличным имуществом…
