Татьяна Алферова - Память по женской линии

— Тонечка, ты — дома, чем хочешь заняться?

— Дома?

— Дома.

— Пойду на качелях качаться!

— Ах ты, падеро, а по хозяйству помочь!

Но Коки еще и в проекте нет, и Анне далеко до собственной смерти, ей всего четыре.Кокой Осип сам учил крестницу читать и считать, вряд ли она полюбила его за это, а полюбила больше матери, которую, наверное, плохо помнила; больше родной тетки.Кокой переживет ее всего на год и после ее смерти помешается, как скажут "от скуки". Слова меняются. "От скуки" может означать от безделья. У Осипа Ивановича в прямом смысле: слишком скучал по крестнице.Итак, числа. Двенадцать лет Анна прожила у крестного, еще семнадцать лет с мужем. И все.Замуж ее отдали шестнадцати лет, посватали сразу четыре жениха, и бедная тетка Пелагея не спала всю ночь, думала за кого отдавать.Сейчас шестнадцатилетние школьницы со своими сигаретами-косметикой выглядят детьми и, большей частью, дети и есть. Прабабушка на единственной фотографии (после замужества уже не снималась) возраста не имеет. Дело не в том, что снимок выцвел, и черты лица не отчетливы, — различим характер, не сильный, не волевой, просто характер.Выдали за самого богатого. Будущий свекор Константин Самсонов, сын старовера, держал катальню, где делали валенки, и кабак, был богат по крестьянским меркам и характером крут. Оба его сына не снесли тяжести родительской воли. Младший, женившись, украл у отца деньги и двадцать лет скрывался, а старший Василий, мой прадед, сделался запойным пьяницей. По молодости начинал курить, но бросил раз и навсегда после того, как однажды, беззаботно одолжившись папиросой у приятеля, столкнулся с отцом на улице. Василий, от стыда, спрятал папиросу в рукав, что отец, конечно, заметил, но остановился и говорил с сыном как ни в чем ни бывало, пока у того не затлел рукав. За то, что испортил одежу, Василий свое получил.Прадед Василий даже поменял фамилию с Самсонова на Петрова, чтобы забрали в армию — иначе как старший сын набору не подлежал. Не помогло. Младшему повезло больше: три года отслужил, пожил три года без отца. Деньги потом уж своровал, когда вернулся.Строго говоря, Василий жил с отцом всего месяц в году, когда брал отпуск на лето, на покос. Но, видимо, и того хватало.В двенадцать лет Васю, после двухлетнего обучения на дому у соседа, отправили в Петербург мальчиком-бакалейщиком зарабатывать опыт. Он чистил сапоги хозяину и приказчикам "за еду". Позже дорос до приказчика, перешел в большой магазин. В двадцать лет посватал Анну. Первое время молодые жили у Самсоновых, у родителей мужа, как положено. После свадьбы Василий провел с молодой женой отпуск (весь медовый месяц они вместе косили) и уехал обратно в Питер. К тому времени он стал приказчиком у Жоржа Бормана, знаменитого торговца кондитерскими товарами и бакалеей, поставщика императорского двора; был на хорошем счету, за то, что сам считал замечательно быстро.Зимой Анна съездила к мужу в город, в комнату, что он снимал с братом на Лиговке — уже беременная. Но ничего не рассказала о житье у свекра со свекровью, побоялась: ведь и мужа-то почти не знала, всего два месяца общения чистого времени. В следующий отпуск Василий приехал к готовому ребеночку. Семнадцатилетняя жена при встрече залилась слезами.

— Аннушка, что плачешь?

— Родители все запирают, а есть хочется.

Вторая сноха (жена брата) подтвердила, что утром свекор, уходя в свои катальни-кабаки, наказывает жене:

— Татьяна! Печку не топи, хлеб запри. Пусть едят, что хотят.

Не затем, что люто ненавидел невесток: деньги по-своему считал. В деревнях иные и сегодня не кормят кошек: сами должны искать пропитание, мышей ловить. А держат в доме, за ушком чешут под настроение.Василию, на сей раз, хватило характера забрать жену с младенцем и пойти за четыре километра на поклон к Осипу, крестному. Тетка Пелагея к тому времени умерла.

— Примешь, Кокой?

— Да я с радостью, но дом-то какой!

Дом безнадежно разваливался. Куда делась мелочная лавка, куда испарилась "зажиточность"? Может, все рассосалось, пока Анна была маленькой, может, ее бы и не выдали так рано, если бы не нужда.Следующие шестнадцать лет супружества отличались только рождениями и смертями детей, из шести детей трое мальчиков умерли, три девочки остались. Насчет среднего мальчика, Михаила, подозревали, что его удушила нянька: приходилось брать чужую няньку на лето, хозяйство ведь. Анна нанимала земельки и за нее работала по три-четыре дня в неделю. Держала корову, овец. Траву на сено покупали, косить она никак не успевала, а Кокой уже старенький, семьдесят лет — что он может.(На своих семи сотках я не успеваю, кроме цветника, ничего. Мне жалко, что они, мои предки, вообще не выращивали цветов. Но представить, как обрабатывала два огорода, обихаживала скотину прабабушка, рожая при этом что ни год — невозможно.)Виделись с мужем, как повелось с самого начала, дважды за год: летом во время его отпуска, зимой она отрывалась от хозяйства и ездила в Питер. Итого, за семнадцать лет супружества: 17 х 2 месяца = 34 месяца, меньше трех лет общего времени. Хорошо ли они друг друга знали, интересно?После того, как молодые ушли от родителей, Василий навестил отца через неделю:

— Тятенька, мне ничего не надо, только дедов крест и створы, благослови!

Отец сел на лавку, заплакал: — Всего у меня много — никого у меня нет. Приходи и живи, а благословения не дам!Видимо, такие сцены случались, потому что Василий ответил просто: — Нет, так нет, было бы прошено, — хотя отличался крайней религиозностью и боялся уйти не прощенным. Отец, все-таки, благословил. Но после они уже не встречались. Василий не поехал даже на похороны.Самсоновы-родители остались с разведенной (поразительно! в семье с такими традициями) дочерью и двумя внуками. Другая дочь держала в Рыбинске трактир — пошла по стопам отца. Похоже, дочери устроились получше сыновей, или гнет старшего Самсонова распространялся только на мальчиков.Бабушка моя родилась уже в доме Кокоя, он стал и ее крестным тоже. И учил ее сам, как Анну. Бабушке исполнилось десять лет, когда они переехали вместе с Кокоем из разваливавшегося дома в крепкий дом Самсоновых. Нет, не соединилась семья, примирившись и простив друг другу — дом пустовал. Свекор Константин Самсонов умер, свекровь Татьяна Кондратьевна ушла к дочке, второй сын скрывался в Саратовской губернии после кражи денег (значит, не совсем скрывался, раз известно, где).Самсонов сделал завещание: дочке полтора надела земли, Василию надел, Николаю-вору пол надела. Странно, что сыновьям в ущерб тогдашней морали меньше, чем дочери, еще более странно, что вторая дочь оказалась обделенной.Анна, поди, радовалась собственной земле, просторному дому, где дети могли спать отдельно (не друг от друга, от взрослых). Не нужно больше отрабатывать за наемную землю, сколько времени освободится. И дров надо меньше, раз дом теплый и печь большая. Она опять была беременна, седьмым ребенком. Но через полгода умерла, не разродилась. После ее смерти Кокой не остался с семьей, ушел обратно и жил — всего год ему было отпущено — с племянницей, сам не мог себя обиходить; быстро заскучал и помешался.Я прикидывала, насколько муж с женой, Анна с Василием, друг друга знали и понимали. Как это неважно. Василий женится через полтора месяца после смерти первой жены, деревенские свахи сосватали вдову. Это не значит, что он не любил Анну, ничего это не означает, кроме трех сирот и пустующего хозяйства.Вторую жену он не знал вовсе — до свадьбы. У них еще были впереди шесть лет (6 х 2 месяца = 12 месяцев общего времени).

Их жизнь в числовом выражении выглядит внушительно. Не говорю уже о десяти дедовых братьях, возьмем хоть свадьбы.На бабушкиной свадьбе "гуляло" шестнадцать подруг (у меня пять, и то, показалось многовато). Жаль, не догадалась спросить, сколько было всего гостей. Причем, на свою свадьбу бабушка сама и заработала. Летом после пашни, как отсеяли, пилила месяц дрова в наемке, а осенью те же дрова возила. Дед, кроме положенного обручального кольца и ткани на платье, доставил невесте два пуда мяса, о прочем не упоминалось. Тридцать два килограмма мяса — это, по нашим меркам, под сотню гостей, меньшему числу и не съесть. Из традиционного чайного сервиза даренного молодым, у бабушки до золотой свадьбы сохранился заварочный чайник кузнецовского фарфора и пара чашек. Где-то мой сервиз, сейчас на даче пью чай уже из четвертого по счету, хотя ушел обычай одалживать посуду соседям на праздники — сами бьем. Бабушка Мария вышла замуж в январе 17-го года, в период "новейшей" — термин из школьного учебника — истории.Взаимоотношения с историей занимали меня в детстве, помню, как с негодованием приставала к няне Катя:

— Баба Катя, ну неужели, вы не знали Ленина?