Юлия Шаманская - Заманчивое предложение мистера Чета
Зоя промолчала.
-Отдай траву, чего вцепилась в нее, и иди работай! – зашипела начальница, и, отвернувшись от девушки, продолжила считать комаров. Вернее начала сначала, так как успела сбиться со счета.
Зоя не уходила. Она решилась спросить:
-А когда вы начнете меня учить? ведь вы же обещали!
- Зелена еще,- буркнула Маргарита.
Она растерла в ступке необычные ингредиенты. Закончив с этим, поискала среди флаконов, и выбрала небольшой коричневого стекла с надписью «Слезы девственницы». Окунула внутрь химическую пипетку, и набрала полтора миллилитра. Выпустила жидкость в смесь и стала интенсивно помешивать, бормоча какие-то слова. По расширившимся зрачкам можно было догадаться, что девушка вошла в легкий транс. Очнувшись, через пять минут, она критически оценила работу в свете красного фонаря. Маргарита достала серебряный бокал, высыпала полученную смесь и долила водой из внушительного бутля с этикеткой «Вода проклятого озера». Затем отнесла бокал на стол с магическим шаром. С царственным видом, она заняла кресло, отсалютовала кому-то бокалом и залпом выпила, слегка закашлялась, и мгновенно провалилась в сон.
Ей снился дождь. Ливень заливал кабинет, кресло, стол, стеллажи. Водопады стекали по ее коленям, затапливали помещение. Вода бурлила. Маргарите было страшно, она не могла встать, чтобы избежать смерти в бурлящем потоке. Но, вдруг, ужас сменился радостью. Она увидела бледный силуэт в черном костюме и белой рубашке. Это он! Рядом с ней стоял человек, вернее, очень неясный образ человека, видный как сквозь стекло, по которому бежит дождевая вода. Перед тем, как выйти из небытия, Маргарита успела услышать одно слово. Она рассеянно улыбнулась, потерла виски ладонями, тряхнула волосами, и мечтательно шепнула: «Завтра».
Глава 2.
Каждый день тетя Таня встречала племянника так, как будто не видела, по меньшей мере, год. В этот раз, набросившись с поцелуями, она тут же отпрянула и стала громко чихать:
-Мама дорогая! Вовка! Чем это от тебя так несет?
-Будьте здоровы, тетушка!- весело пожелал он,- да уж не ладаном.
-Да уж, точно!- подтвердила она, стирая фартуком выступившие слезы.
-Это я по работе был в магазине восточных сувениров,- оправдывался Владимир.
-Ладно, Вовчик, мой руки, все стынет.
На столе, застеленном толстой клеенкой дымилось блюдо с оладьями, стояла банка с крестьянской сметаной и тетино клубничное варенье в стеклянной вазочке. Усаживаясь, он схватил румяный оладушек и быстро закинул в рот.
-Куда сладкое? - замахала тетя,- Аппетит перебьешь!
-Такой аппетит не чем не перебьешь,- он устроился поудобней и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
-Я вот собралась огурцы солить,- рассказывала тетя, наливая в тарелку дымящийся борщ,- да банок не хватит. Лена Лешкина и Паша Маринкин доросли уже до огурцов. Туда больше надо. И Риточка снова беременна, ей за двоих. Ты не знаешь, где бу - шные банки прикупить? Новые в магазине видела - дороговато.
- Намек понял, банки с меня – согласился Владимир, вооружаясь ложкой.
- Вовочка,- обиделась тетя,- никакого намека. Если ты так, то я тебе вообще ничего не буду рассказывать. Сметанку бери. А может и хватит мне банок, если у всех собрать, а то назад их не дождешься. Уже привыкла.
- Все честно возвращают,- вступился он за родню,- только доесть не успевают. Ты, тетушка, вообразила себя консервным заводом. И если бы только огурцы! А помидоры пойдут, варенья наваришь? И опять на всех. Это же все съесть надо. И девчонки хотят похозяйничать, мужьям что-то приготовить.
-Зачем это им? Если не хватает, я могу больше закрутить.
-Нет, тетя, ты не исправима.
- Да уж, трудно перестроиться,- вздохнула она,- привыкла готовить на ораву. А тут все повырастали, и я уже не нужна.
-Нужна, нужна!- поспешил успокоить он,- орава-то еще больше стала. Представь, если все твои дети решат оставить на денек внуков, это же надо детский сад с полным штатом сотрудников открывать.
-Не нужно мне полный штат, сама справлюсь. Только пусть приводят, а то стесняются.
-Так приводят же!
-Редко!
-А ты были бы рада, если бы внуков насовсем отдали.
-Да, была бы рада.
-Что там, на второе?- устав от привычного спора, он перевел разговор на другую тему.
- Гречневая каша с мясом и грибами.
-Класс!
Первый голод прошел, и Володя жевал уже не торопясь, поглядывая по сторонам.
Эта кухня мало изменилась за двадцать лет. Та же мебель, изготовленная руками ныне покойного дяди, те же занавески с бубликами и крендельками, те же коврики, плетенные руками тети, разнообразные салфеточки, вышитые ее четырьмя дочерьми. Вовка и пятеро тетушкиных сыновей девчачьей работой не занимались, но по дому делали все. Единственное художество, оставшиеся после него, картина «русский витязь», выжженная на деревяшке, по сей день, украшающая тетину гостиную. Но там недавно сделали ремонт, а до кухни еще не добрались. Тетушка считала, что побелка на потолке еще свежая, а больше ничего и не нужно. Задумавшись, он уронил каплю соуса на брюки. Вытираясь салфеткой, заметил, что сидит на старом детском одеяльце. Оранжевом с лошадками. До слез живо припомнился день, когда он, потерявший маму, единственного родного человека, сидел здесь, в этой самой кухне, закутавшись, в это самое одеяло, и глотал горячий чай, вместе со слезами.
Тогда этот дом и люди, суетившиеся вокруг, казались ему чужими. Откуда ж малышу было знать, что, не смотря на горечь потери, он, наконец, обрел настоящую семью. И только с этого дня у него начиналось настоящее детство.
Мама не любила сестру, и в своем доме ее не жаловала. Хотя Вова припоминал, как пару раз, тетя пыталась прийти в гости, но ее не пускали дальше порога. В детстве, он спрашивал тетю Таню, почему мама ее не любила, и она отвечала: «Потому, что твоя мама думала, что я ее осуждаю». Суть этого он понял только повзрослев. Тетя не осуждала. Она, вернее, ее правильная жизнь лишь являлись немым укором, распутной жизни старшей сестры.
Мама была угрюмой. Радовалась она, только распивая горячительное с очередным кавалером. Но дома занималась этим редко, однокомнатная квартира не позволяла разгуляться. В личной жизни маме повезло только один раз, и то ненадолго. Так она рассказывала своим подругам. Что это был за один раз, Вова так и не узнал, но всегда надеялся, что речь шла о папе, который умер от сердечного приступа, когда ребенку исполнилось три года. Первые Вовины воспоминания были связаны с ужасом и беспомощностью. С пяти лет ему пришлось учиться самостоятельности. Он мечтал работать, но пока самостоятельности хватало лишь на то, чтобы попросить еду у соседей. Мама где-то пропадала, а голод мучил постоянно. Еще было страшно засыпать. В одиночестве он боялся теней и звуков, но даже в те редкие ночи, когда мать ночевала дома, панически боялся, что она уйдет, пока он спит. Мама прознала, что мальчик просит еду у соседей, и устроила ему взбучку. Вова помнил этот день до мельчайших деталей. Мать вываливала из ящиков сухую крупу, проросшую картошку, подгнившую морковь, и кричала, что у них полный дом еды. Внезапно она остановилась, швырнула в угол луковицу, посмотрела на сына осмысленным взглядом, и заплакала. На следующий день она принесла из магазина огромные пакеты, набитые разноцветными шуршащими пачками. Вручила Вове электрический чайник и заявила, что будет учить его готовить. Под ее одобрительным взглядом, он наполнил чайник водой и поставил на специальную подставку. Мама торжественно нажала на кнопку. Включила, выключила, сын повторил. Потом они приступили к самому процессу готовки, научились запаривать сухую вермишель и растворять в ней вкусные приправки. Вову переполняло ощущение счастья. Впоследствии, если ему и доводилось вспоминать о матери что-то хорошее, то вспоминалось только это. Забив ящики лапшой быстрого приготовления, ветреная родительница продолжала пропадать, но теперь закрывала сына в квартире, чтобы не шастал по соседям. Ему было не так уж плохо. Ел лапшу и смотрел телевизор. Трудновато приходилось только во время рекламных роликов, когда дети за обе щеки уплетали шоколад, сырки и йогурты. Вова чувствовал себя несчастным, хотя и не знал их вкуса. Иногда мама забывала пополнять запасы лапши, но мальчик уже нашел выход из положения. Некоторые крупы, если залить их кипятком и подождать два часа, превращались во вкуснейшую кашу. Он просил маму, когда она шла за лапшой, покупать и крупы. Наверное, мать где-то работала, потому что деньги всегда водились. Она приносила бутылки с водкой, колбасу, хлеб, соленые огурцы, плавленый сыр и газированные напитки. Все, кроме водки, предлагала и ребенку. Устраивался пир. Правда, на следующий день уже ничего не оставалось.
Когда мама приходила не одна, она позволяла Вове погулять. Он бегал по двору, катался на качелях и играл в песочнице. Но только не тогда, когда двор оккупировали взрослые компании, устаивающие посиделки с пивом. Мальчик чувствовал, что они могут обидеть, потому что взрослые дети часто вели себя агрессивно, и иногда дрались между собой. Обычно он тихонько сидел за кустиком, игрался листочками или смотрел на звезды. Со двора не уходил, ждал, когда мама позовет, и всегда боялся, что она о нем забудет. С другими детьми Вове играть не доводилось, ведь все прогулки почему-то приходились на позднее время. В семь лет, в школу он не пошел. Знал, что такая есть из телепередач, но как-то не подумал, что и ему туда пора. В первый класс Володя отправился в восемь, когда мамы в живых уже не было.
