Леонид Сергеев - До встречи на небесах
Но новые веяния уже были неостановимы: под контролем комсомола, но все же играли джаз и полулегально устраивались выставки авангардистов, на вечерах поэзии читались левые стихи, из-за «кордона» провозились пластинки и «запрещенная» литература. Перед нами еще долго маячили вожди, дубоватые идолы, но мы оставались самими собой.
Кстати, в те годы среди моих приятелей художников и литераторов было немало диссидентов, но уже тогда я догадывался, что, по сути, их искусство разрушительное (позднее заметил, что оно еще и антирусское. Поэт Б. Авсарагов говорил: «Все диссиденты с червоточиной»). Эти мои приятели с радостью встретили разгром страны и, после наших жутких споров, стало ясно — мы никогда не договоримся, у нас разные взгляды на жизнь вообще; я презираю все, что они превозносят, и люблю все, что они ненавидят. А ненавидят они не только коммунистов, но и нашу страну в целом, потому я и не принимаю то, что они делают. В оценке литературных произведений и всего искусства следует руководствоваться словами Пушкина — «Нет истины там, где нет любви». Это должно быть законом. Четким законом. Попутно замечу — когда власть захватили «демократы», большинство этих моих приятелей укатили за границу, с оставшимися я порвал всякие отношения.
Конечно, у нас имеются немалые счеты с прошлым режимом, ведь существовала жесткая система запретов; было трудно делать то, что не вписывалось в отведенные рамки, иногда от самоконтроля рука руку останавливала; и повсюду было достаточно негодяев и хамов, но в сравнении с теперешним ельцинизмом, когда у власти сплошные подонки и ворье, когда исковерканы судьбы миллионов, все же дышалось легче — сейчас наступило форменное удушье — душит боль за разрушенное, разворованное и униженное Отечество; и конечно сейчас общий процент негодяйства и хамства в обществе вырос до невиданного уровня. Как не согласиться с Довлатовым — «после коммунистов я больше всего не люблю антикоммунистов».
Бывали в нашей молодости и неприятные моменты: некоторых из нас вызывали в КГБ за «антисоветские разговоры», но у меня и моих друзей дальше угроз дело не пошло. Я трижды посещал «Большой дом». Первый раз еще когда мы жили в Подмосковье и кто-то из соседей «настучал», что с друзьями «ругаю власть». Второй раз, когда вернулся из Калининграда, куда ездил с неким Златкиным. Этот аферист Златкин уверял, что в Калининграде его друзья помогут нам устроиться в торговый флот. Мне, безработному и не имеющему постоянной прописки, это было как нельзя кстати. Но как только мы прибыли в портовый город, выяснилось, что Златкин уехал из Москвы, чтобы на время скрыться от суда (как фарцовщик «валютчик»), а меня прихватил за компанию (позднее я узнал, что этот негодяй имел большой стаж негодяйства). Короче, я вернулся в Москву и меня вызвали в «органы», и долго выспрашивали о «цели поездки». Третий раз мне предложили явиться в мрачное здание после того, как из Москвы уехала француженка Эдит, с которой я встречался пару раз. Мне сообщили, что отец француженки адмирал и работает на разведку против нашей страны. Так в лоб и заявили.
— А она наверняка интересовалась настроениями нашей молодежи, — объявили мне.
— Ее интересовала любовь, — сказал я то, что и было на самом деле.
Во всех этих случаях я отделался суровым предупреждением, но те допросы, когда вначале с тобой разговаривают чуть ли не ласково и на «вы», потом вдруг врывается напористый тип и орет:
— Ну, хватит! Мы все знаем! Выкладывай все начистоту, иначе!..
Эти допросы кое-чему научили меня, с тех пор я приобрел особый нюх на стукачей и КГБшников, вычислял их по одному внешнему виду и никогда не ошибался. Такой нюх имел не я один, некоторые мои друзья тоже имели.
И все же, все же, у нас была потрясающая молодость! Как ни рассуждай, а дружба, любовь, увлечения никак не зависят от тех, кто стоит у власти. Главное — мы не думали о деньгах, ведь основное, необходимое, было дешево, доступно. Плата за жилье — символическая; продукты (не деликатесы), вино и сигареты стоили недорого; кино, театр, музеи — копейки; любой мог поехать к морю, купив билет до Феодосии за восемь рублей, а у моря снять комнату почти за бесценок и питаться в столовых на пару рублей в день. Именно в те годы многие из нас объехали полстраны. Я, например, «автостопом» прокатил тысяч семь километров. Попробуй теперь, когда все помешались на деньгах, проехать за одно спасибо хотя бы километр! Попробуй!
Чуть позднее я с друзьями объездил на машине всю европейскую часть России; мы останавливались где придется, и всюду чувствовали себя, как дома; случались в пути поломки, но всегда находились бескорыстные помощники — не считаясь со временем они копошились в нашей машине, автолюбители просто дарили запчасти, а водители грузовиков не раз наливали бензин бесплатно! Возможно ли такое теперь?!
Можно в чем угодно обвинять социализм, но нельзя не признать главного — попытка освободить человека от власти денег во многом удалась (понятно, в сравнении с западниками, мы считались малоимущими, зато мы жили дружно, сплоченно, без забот о завтрашнем дне). И, бесспорно, была решена проблема национальностей — то, что сейчас раздирает всю страну. Раздирает, и еще как!
В те времена мы часто ходили по речкам на байдарках и в каждой, даже самой бедной, деревне встречали доброжелательность и щедрость. Что показательно — в деревнях, уходя на работу, люди не запирали дверей; мы переступали порог избы, а нас встречал какой-нибудь кот или босоногий ребенок (светловолосый, голубоглазый «ангел», каких немало в российских деревнях).
И в городах многие обходились простейшими замками, не то что теперь, когда ставят железные решетки, стальные двери, секретные замки, домофоны… И людей можно понять — такого простора для фантазий всяких аферистов и мошенников, такого воровства, как сейчас, никогда не было. Ведь тащат посуду и продукты, провода со столбов, строительную технику и оружие из воинских частей! И это еще мелочи. Те, кто повыше, воруют грузовиками, эшелонами! О тех, кто на самом верху, и говорить не приходится — те воротилы хапают миллионы. Дорвавшись до власти, эти хищники не останавливаются ни перед чем, их аппетиты ненасытны: ради прибылей губят экологию, животных. Да, собственно, уже всеми признано, что наступило беспощадное время, звериная «демократия», когда деньги решают все.
А раньше… Помню в Крыму мы, как и многие туристы дикари, разбивали палатку на окраине Судака; ходили в поселок, ездили в Планерское, оставляя в палатке радиоприемник, гитару — ничего не пропадало. Вот так вот.
Немаловажно — в прежние времена можно было спокойно ездить по всей стране, а сейчас опасно выезжать даже за город; да и в самом городе многие по вечерам боятся выходить из дома, ведь бандитизм стал нормой, об убийствах уже сообщают спокойно, как о погоде (и что за чудовищные цифры — ежегодно без вести пропадает тридцать тысяч людей?!). А всего несколько лет назад по ночным улицам шастало немало полуночников: загулявших, чудаков, влюбленных; некоторые бродили до утра и никому и в голову не приходило, что его могут ограбить. Не случайно, многие теперь считают, что уж лучше жить при безопасной диктатуре, чем при бандитской «свободной демократии».
Теперь без отметки в паспорте уже не навестишь друга на Украине; без приглашения не съездить в Прибалтику. Хотя, о чем я?! И ехать не на что — билеты взвинтили запредельно, нашей пенсии хватит только в одну сторону. Так что, наша ностальгия по великой стране не только теплые воспоминания, но и боль, огромная боль.
Никуда не деться от факта: в советское время студенты получали бесплатное образование; на каждом шагу были библиотеки, вечерние курсы иностранных языков, спортивные общества. Все, кому не лень, могли летом «шабашничать» — подрабатывать на свежем воздухе в стройотрядах, а зимой, во время каникул, отправиться в агитпоход с концертами для сельских жителей.
При каждом заводе был клуб (а то и Дворец культуры) и студии самодеятельности, где разновозрастные рабочие и служащие постигали основы искусств, и часто занимались с большим рвением, чем некоторые профессионалы (подтверждая слова Гоголя «у русского народа силен гений восприимчивости»). Именно из самодеятельности вышло немало знаменитых певцов и актеров. И непременно при заводах был спортзал (а то и стадион) и, само собой, команды по многим видам спорта, причем команды не только из спортсменов-разрядников, но и из любителей — пожалуйста, отводи душу, сколько хватит сил.
Где, в какой стране были не элитные, а общедоступные аэроклубы, яхтклубы, авто- и мотоклубы?! И самые массовые — клубы туристов? В этих последних любой мог взять напрокат байдарку, палатку, снаряжение; ну и конечно сколотить компанию единомышленников, иногда через объявления: «Двое молодых людей ищут попутчиков на конный маршрут по Башкирии. Условие: покладистый характер и чувство юмора». Или: «Веселые симпатичные девушки присоединятся к группе, идущей по Кавказу. Умеем готовить, рисовать, петь…».
