Эльмира Нетесова - Тонкий лед

Егор шел, вздрагивая, на каждом шагу его окликали охранники, а уж псы — он таких отродясь не видел — кидались к нему оголтело, свирепо, щелкали клыками у самой задницы. У ног, прицеливались к горлу, роняя с языка горячие слюни. Где-то поодаль, за глухим за­бором работали зэки. Самих не видно, лишь звон топо­ров, визг пил, приглушенная брань. Пыхтение больше­грузных машин, звуки падающих бревен, от которых даже здесь, во дворе, дрожала земля под ногами.

Пока вошел в административный корпус и нашел Соколова, спина взмокла. Да и было отчего. На стенах коридора как в музее развешены экспонаты, которыми беглые зэки убили охранников зоны.

«Будь бдителен!» — висит плакат, напоминающий каждому об ошибках и расплате. Егор, разглядывая орудия, оружие и приспособления, то мерз, то потел. Пока добрался до двери Соколова, говорить уже ни о чем не хотелось. Язык онемел от увиденного. Не­вольная дрожь пробрала.

Платонов остановился у приоткрытой двери и встре­тился взглядом с улыбчивым человеком. Тот кивнул головой и спросил:

—   Ко мне?

—   Я — к Соколову,— ответил тихо.

—   Проходите. Чем могу служить? — указал на стул напротив. Узнав, что перед ним новичок, недавний кур­сант, начальник зоны обрадовался,— ну, вот и к нам пополнение прибыло! Думали, что не дождемся! — про­тянул руку, пренебрегая официозом.— Присядь, пого­ворим, введу в курс дела. Да и ты расскажи, что в на­шу систему привело, как попал сюда? Своей волей или по принуждению? Жизнь каждого крутит во все стороны. Верно говорю? Случается, человека сунут и наказание, а это место ему до гроба предназначено самой судьбой.

—   Не буду врать, меня заставили к вам пойти,— признался Платонов, опустив голову.

—   Я тоже пришел сюда не сам по себе, зато те­перь не жалею. Привык. Работа, конечно, собачья, но кто-то ведь должен ее выполнять. Особо понял это после Афгана. Там полтора года прослужил, потом гос­питаль. Ну, а когда на ноги встал, мне предложили либо обратно в часть, либо сюда. Сам понимаешь, каждому жить охота. Здесь все от тебя самого зависит, там — сама непредсказуемость,— усмехнулся грустно человек и, глянув в коридор, сказал громко,— Витек, сообрази кофе на двоих.

Егор пил кофе, ежась под взглядом Соколова. Гла­за улыбались, а зрачки будто простреливали насквозь. От них веяло холодом недоверия.

—   Женат, говоришь? Это хорошо. Значит, к нам на­долго. У семейных свои заботы, им приключения ни к чему. Тем более дитя ждете. У меня сын есть. На будущий год повезем его в отпуск, на материк, к бабке. На Украину. А то так и будет думать, что яблоки на прилавках магазинов растут, а мука в мешки с неба сыпется.

—   Теперь их телевидение всему научит,— прервал Егор.

—   Смотря, что включат: мой — мультики, я — фут­бол, жена — сериалы. Вместе только концерты глядим.

—   А нам пока не до передач. Хочу тещу вызвать с материка, чтоб помогла жене на первых порах ре­бенка досмотреть,— поделился Платонов.

—   Тещу?! На время? Ну, и мечтатель! Впрочем, это дело личное! — оборвал громкий смех Соколов и заго­ворил о предстоящей работе Егора, время от времени заглядывая в его документы.

Платонов внимательно слушал и следил за Алексан­дром Ивановичем, делал свои выводы. Когда начальник зоны привел в спецотдел и представил сотрудникам, Егора мигом окружили: все ж с материка человек, но­вый. С ним придется делить поровну серые будни, го­рести и неудачи. Радостей случалось слишком мало.

—   Вот твой стол, стул, телефоны, лампа и прочие мерзости. Так что располагайся. Завтра получишь фор­му, ну, и остальное, все, что полагается. Помни, рабо­ту начинаем в девять утра. Так что в восемь нужно быть на пирсе. Там катер нас забирает и везет сюда. В пять увозит. Здесь остается дежурный сотрудник. В не­делю один раз такое случается. Моли Бога, чтоб в эти дни все спокойно обходилось,— добавили неспроста.

—   А что может случиться? — не понял Егор.

—   Всякое. Ведь зона наша — строгорежимная не случайно. Здесь такие гады отбывают наказание! Да что там наши слова, когда дела посмотришь, все пой­мешь!

Платонов вернулся домой подавленный. От увиден­ного и услышанного настроение вконец испортилось. А тут Тамаре, как нарочно, захотелось шампанского. Пришлось идти в ресторан, магазины уже закрылись. Когда возвращался домой, прямо в подъезде приста­ли к Егору двое алкашей. Потребовали с новосела свой «положняк» —угощение. Платонов оттолкнул их, вслед услышал угрозы: «Погоди, козел! Мы тебя едино подо­им. А если зажмешь в другой раз, на помойке без хвоста дышать станешь! Слышь, ты, хрен моржовый?

Жена выпила стакан вина, больше не захотела. Все оставшееся прикончил Егор. Пил за прибытие и за но­воселье, пил сам с собой. Тамара спала, раскинув­шись на раскладушке. Платонов спал на полу. Семья ждала багаж, который мог прийти через месяц или два.

Лишь на два дня опередила его теща, приехавшая по просьбе Тамары. Она мигом принялась хозяйни­чать, помогая дочери на кухне и в ванной. Мария Та­расовна успевала всюду. Сама сумела получить ба­гаж, занести его в квартиру вместе с соседями. А до прихода зятя уже все расставила по местам, повесила занавески, заправила кровати, постелила паласы, на­крыла на стол скатерть, почистила диван и положила на него гору подушек. Платонов, вернувшись, не узнал квартиру. Она ста­ла уютной, обжитой. Теща вскоре блины испекла, по­ставила перед зятем и сказала улыбчиво:

—   Кушай на здоровье!

—   А Вы? Давайте вместе!

—   Тамару накормила раньше, а самой надо блины допечь. Так что не жди,— ушла спешно на кухню.

Егор ел и думал о своем. Всего два месяца прошли с момента приезда в Поронайск, а как много произош­ло. Он впервые получил свою квартиру, уже дважды приносил домой зарплату. Вместе с коэффициентом получилось прилично. На выплаченные подъемные, за проезд, купили приданое ребенку и даже теще на до­рогу послали. Теперь бы Тамара родила благополуч­но, тогда можно радоваться. Егор оглядывается на жену: она все еще наводит лоск в квартире.

Все складывается неплохо. Вот только на работе странно получается. Сотрудники отдела будто следят за ним постоянно, шепчутся за спиной. «Конечно, обо мне. Однажды услышал, что я для них — кот в мешке. Значит, не верят! Будут подсиживать, наушничать Со­колову. А тот — человек горячий, вспыльчивый, долго не будет разбираться. Наподдаст под зад, и гуляй без работы. Значит, нужно самому не зевать и на каждого втихаря собрать «компру». Вот тогда запрыгают они в моих руках. Не они, а я посмеюсь над ними. Того ком­промата, только пожелай, пригоршнями собирать мож­но каждый день хоть на самого Соколова. В общем, на него на первого иметь надо. Кто ж еще расправится в случае чего,— думает Егор и припоминает,— зачем ему понадобились письма зэков, подготовленные к отправ­ке на волю? Меня проверяет? Не просмотрел ли ка­кую информацию о зоне? Не забыл ли заштриховать? И ведь до сих пор не вернул их в отдел. Ладно, я тоже не собачьим хвостом делан! Видел, как он брал со склада комплекты прорезиненной робы себе и друзьям для рыбалки. А ведь она зэкам на лесоповал предназначена! — злорадствовал Платонов и, найдя чистую тетрадь, сделал в ней пометку, затем потер руки.— Конечно, это мелочь, но начало положено».

С того дня Егор стал внимательно следить за все­ми. Вскоре увидел, как Александр Иванович взял из зоны краску для своего гаража, несколько банок. Со­трудник отдела несколько одеял увез домой. Другой унес с кухни мясо. Самый старый инспектор передал одному из зэков сверток. Что в нем было Егору узнать не удалось, но пометку в тетради сделал.

Внешне ничего не изменилось. Платонов держался так, словно помимо работы его ничто не интересова­ло. Но это лишь внешне. На самом же деле от внима­ния Егора не ускользало ни одно слово, ни один шаг каждого работающего рядом. Он и дома изменился: стал молчаливым, подозрительным. Это и понятно, ведь его Тамара работала вместе с женой Соколова и не могла ею нахвалиться.

Егор слушал жену молча, не спорил и не поддержи­вал. С Соколовым у него были свои отношения, дале­кие от восторженных. Все больше настороженности воз­никало между ними. Александр Иванович уже не здоро­вался с Платоновым за руку, ограничивался коротким кивком головы, ни о чем не спрашивал Егора и не раз­говаривал ни на какие темы, кроме насущных, рабочих.

Егора бесило, что Соколов брал с собой на рыбал­ку кого угодно, но ни его. Сотрудники спецотдела по­том долго хвалились тем, как провели ночь у костра, какой вкусной была уха. Егор, слушая их, сгорал от зависти и злобы.

Он и в этот день был дежурным по зоне и, задыха­ясь от страха, обходил территорию, бараки, цеха, сто­ловую, кухню, склады, причал и транспортные площад­ки. Платонов знал, что будет, если во время его дежур­ства из зоны убежит хоть один зэк.

Человек вслушивался, вглядывался в лица зэков. Он ни с кем из них не говорил. Нет, не боялся, презирал. А все из-за недавнего случая на «деляне», в тайге, где заготавливала лес бригада Пичугина, бывшего вора. В ней работало три десятка мужиков. После обеда сыграли в рамса. Проигравшему платить было нечем — его «запетушили» насмерть. Когда Егор увидел мерт­вого, назвал зэков бригады скотами и козлами. Вот тут Пичугин, услышав, ответил глухо: