Владимир Кунин - Двухместное купе
В.В. сел за столик, ухмыльнулся, глядя па Ангела.
— Вас что-то развеселило? — спросил Ангел.
— Я все пытаюсь представить себе, как это вы — растерянным двспадцатилетим крылатым Маугли — спустились из своих благостных заоблачных джунглей в наш жестокий цивилизованный мир...
— А вам хотелось бы услышать именно такую жалостливую историйку?
— Нет, — ответил В.В., хрустя крекерами. — С легкой руки певца английского колониализма мистера Киплинга этим сюжетом человечество уже перекормлено. Я бы с удовольствием послушал что-нибудь другое.
— «Другое» вам и будет, — пообещал Ангел. — Так вот, никакой растерянности не было и в помине! Уже на двенадцатом году своего духовно-физического Возникновения мы были очень неплохо подготовлены для встречи с теми, над которыми в будущем обязаны были, извините за пышность фразы, расправить «крылья защиты». Сразу же после детсадовской амуро-купидонской вольницы, с первого же класса Школы ангелов с нами проигрывались различные ситуации, с которыми нам пришлось бы столкнуться в будущих командировках на Землю. У нас даже был построен «Тренировочный Земной мир в миниатюре». Что-то типа «Диснейленда». Там было все! Уличные телефонные автоматы, метрополитен, аптеки, аэропорты, закусочные, вокзалы, больницы, квартиры, чердаки, тюрьмы, автобусы, трамваи... И так далее. Все, с чем сталкивается настоящий Земной Человек. Нам и преподавали все — вплоть до начальной сексологии. Единственным упущением было то, что «алкоголизм» начинали изучать только в старших классах... А в остальном нас сумели поднатаскать так, что я с первого же дня на Земле чувствовал себя гораздо увереннее, чем всякие там Тарзаны и Маугли — этакие чистые душой, диковатые ребята, попадающие в губительный и растленный мир ужасной Цивилизации...
— И вы будете вкручивать мне, что, впервые попав в эту самую Цивилизацию, вы не совершили ни одной ошибки?! — усомнился В.В.
— Ошибок я совершил массу! — сказал Ангел. — Но не от незнакомства с Земными реалиями, а в силу своего мальчишеского экстремизма, непонимания простых Человеческих истин, до которых я в то время элементарно не дорос... Все мои промахи и ошибки того периода квалифицировались одним, ставшим уже классическим, выражением известного российского государственного мыслителя: «Хотели — как лучше, а получилось — как всегда».
— Ну, хорошо, — устало проговорил В.В. и допил чай. — А быт? Где вы жили, что вы ели?..
— Что касается быта — тут все было в полном порядке. В Наземной командировке ангсл-хранитель независимо от ранга находится на полном Всевышнем Обеспечении и повседневная житейская бытовуха ничуть не отвлекает его от задания.
— Как у вас там все гладко, Наверху, — завистливо сказал В.В.
— Отнюдь, — возразил Ангел. — Почитайте внимательно Библию, загляните в Священное Писание — и вы найдете там кучу несообразностей и противоречий. И уйму ошибок...
— Ох, Ангел! Неужели вы думаете, что небольшой остаток своей неверующей жизни я посвящу чтению Библии? Давайте про ошибки! Ошибки — основа драматургии. Обожаю ошибки!
— Вам рассказать или вы хотели бы посмотреть сами?
— Все зависит от того, что вы собираетесь мне поведать.
— О том, как я сам, жестоко и радикально, додумался избавить Лешку от пьянства. Я не нашел ничего лучшего и сотворил ему страшную кровоточащую язву желудка...
— Да вы просто были маленьким мерзавцем! Ангел-мерзавец... Ну надо же! — возмутился В.В.
— Дети неосознанно жестоки, Владимир Владимирович, — холодно заметил Ангел. — Особенно когда они волей случая получают некую власть над взрослым. Наверное, я не был исключением.
— Ну и ну! — вздохнул В.В.
— Я сознательно обострил ситуацию до крайности. Моей задачей было как можно сильнее испугать Лешку и не дать ему умереть!..
конец пятой серии
Шестая серия
НОЧЬ. БОЛОГОЕ...
Состав «Красной стрелы» медленно подкатывал к перрону единственной остановки за все время пути между Москвой и Санкт-Петербургом.
Все медленнее и медленнее двигались вагоны с черными спящими окнами. В каждом вагоне слабо светилось только одно крайнее окошко — купе проводника.
И наконец «Красная стрела» остановилась. Словно силы кончились у могучего состава после длительного перегона...
Только в одном вагоне освещены были два окна — купе проводника и...
... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
—... Я сознательно обострил ситуацию до крайности, Владимир Владимирович! Моей задачей было как можно сильнее напугать Лешку и не дать ему умереть...
УЛИЦЫ ЗАПАДНОГЕРМАНСКОГО ГОРОДА — ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
С лающим воем мчится по улицам тревожно сверкающая «скорая помощь».
Одна улица, другая, третья...
Прижимаются к краям проезжей части автомобили, замирают на перекрестках поздние пешеходы...
Проскакивает «скорая помощь» на красный свет светофора и мчится дальше, виртуозно лавируя в вечернем потоке автомобилей и автобусов, обгоняя их то справа, то слева, ни на секунду не прекращая своего жутковатого лающего воя...
ВНУТРИ МАШИНЫ «СКОРОЙ ПОМОЩИ»
На носилках, скорчившись, лежал на боку Леша Самошников.
Голова его свешивалась с носилок — Лешку рвало в пластмассовый тазик. Рвало чем-то красно-коричневым, мучительно и безудержно...
Один из бригады врачей считал Лсшкин пульс и следил за давлением, второй держал на весу прозрачный мешочек капельницы. Игла уходила в вену обнаженной руки Лешки...
А за головой у него, НИКЕМ НЕ ВИДИМЫЙ, сидел маленький Ангел в кроссовках и джинсах.
Он держал свои мальчишеские ладошки над Лешиной головой, что-то шептал про себя и делал руками волнообразные движения над Лешкой.
Третий из врачебной бригады говорил по рации с больницей, куда они везли Лешку. Говорил в микрофон по-немецки, тревожно поглядывая на пациента:
— Очень большая потеря крови. Возможен перитонит...
Тот, который считал Лешкин пульс и следил за давлением, тревожно проговорил:
— Давление падает! Пульс почти не прослушивается...
— Довезем? — спрашивает фельдшер с капельницей.
— Не уверен... Он, кажется, уходит! Мы теряем его!.. Быстрее!!!
НИКЕМ НЕ ВИДИМЫЙ маленький Ангел услышал это, положил ладони на лоб Алексея Самошникова...
...и уже через три секунды раздался торжествующий голос врача:
— Есть пульс! Давление стабилизируется!..
Двенадцатилетний Ангел победно оглядел врачебную бригаду и даже погладил Лешку по мокрому изможденному лицу.
— Мама!.. Мамочка... — в забытьи прошептал Лешка.
ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ЗАПАДНОГЕРМАНСКОЙ КЛИНИКИ
В приемном отделении стояли трое — дежурный врач, Гриша Гаврилиди и хозяин кафе «Околица Френкеля» — сам Френкель.
За столом работала с документами пожилая медсестра.
Френкеля Гриша привез в качестве переводчика, и сейчас Френкель трудился не за страх, а за совесть. Он почти синхронно переводил то, что достаточно раздраженно говорил врач:
— У него огромная кровоточащая язва задней стенки желудка — пять сантиметров на семь! Такие язвы, наверное, могут быть только у русских...
— Скажи ему, что Лешка — наполовину еврей... — попросил Гриша.
— Ай, не морочь мне голову! Это там мы — греки, евреи, я знаю кто?.. А здесь, как ни странно, мы все — русские, — сказал Френкель Грише.
— Вы что-то еще хотите узнать? — спросил врач. — У меня очень мало свободного времени...
Стеклянно-матовая дверь неожиданно приоткрылась, и в отделение неслышно проскользнул маленький Ангел с рюкзачком.
Кроме нас, на него никто не обратит внимания. Ни врач, ни медсестра, ни Френкель, ни Гриша не увидят его...
А врач даже еще скажет медицинской сестре, сидящей за столом:
— Эту дверь когда-нибудь наконец отрегулируют? То она открывается, то закрывается, когда хочет...
— Я сейчас запишу вызов техника на завтра, — сказала сестра.
— Я слушаю вас, — врач снова повернулся к Грише и Френкелю.
— Он нас слушает, — перевел Френкель.
— Это я и сам понял! — огрызнулся Гриша. — Спроси его — где он сейчас и что с ним будет? Только честно!
Маленький Ангел подошел к ним совсем близко, чтобы не упустить ни единого слова...
— Успокойся, — сказал Френкель Грише. — Здесь всё говорят с безжалостной прямотой. Здесь никто никого не жалеет. Здесь лечат. Если удается.
И Френкель спросил у врача, а врач ему ответил:
— Сейчас его готовят к срочной операции. Вполне вероятно, что во время операции может открыться такое кровотечение, которое нам не удастся остановить. А это — конец. И обвинять в его смерти вы сможете только его самого. Он для этого сделал все. Помимо этого... — Врач взял со стола медсестры заполненный бланк клиники и показал его Френкелю и Грише. — Все, что вы сейчас услышали, знает и ваш больной. Мы от больных ничего не скрываем. Вот его подпись, что он согласен на операцию при любых последствиях.
