Маша Трауб - Домик на Юге
– Ладно, тогда мы вместе будем ездить.
– Будем, Тимочка, будем. Засыпай скорее.
Наташа тяжело родила мальчика. Что было дальше – помнила с трудом. Стояла у окна и думала: забирать ребенка или отказаться? Всерьез думала. Долго. Несколько дней. Из объяснений врача она практически ничего не поняла. Врач, устав, сказала просто: «Водянка мозга».
Мальчик лежал в кювезе. Огромная, вытянутая огурцом голова и маленькое тельце. Наташе казалось, что эту голову он никогда не оторвет от кроватки. Ни-ког-да. А если и попытается встать, то голова перевесит. И что сказать Диме? Что родила урода?
Наташа не плакала. Думала, что в жизни все так несправедливо. Тимочка, которого она не хотела, родился здоровенький. А этот мальчик, которого она хотела изо всех сил, вон какой.
– Знаете, у таких детишек много серого вещества. Еще увидите – вырастет академиком, – слышала Наташа слова врача и думала: отказываться от ребенка или нет?
Дима не думал ни секунды. Наташа даже не успела у него спросить – что будем делать? И хорошо, что не успела. Вечером, когда их с мальчиком, которого пока никак не звали, Дима привез домой, Наташа позвонила маме.
– Мам, я пока не смогу приезжать, – сказала она. Хотела рассказать про мальчика, но не решилась.
– Я так и подумала, – ответила Галина Ивановна и положила трубку.
Через семь лет Наташа была уже совсем другой. Мечта Галины Ивановны сбылась – дочь выполнила «жизненный план». Ухоженная, приятная молодая женщина. Хорошая жена и мать. Сын – Толичка – нормальный, обычный мальчик. Врачи, лекарства, обследования сделали свое дело. В школу пошел – хорошую. Гиперактивный – ну, сейчас все дети такие. Может просто так, без повода, ударить одноклассника. Но мальчишки всегда дерутся. Не очень хорошо учится, но тоже понять можно – болеет часто. Зато Наташа с ним занимается, уроки делает – не то, что другие мамы. Мальчик ругается, обзывается – наверное, подцепил у кого-то. Мама-то приличная, воспитанная женщина.
Для Наташи эти семь лет были одним непрекращающимся кошмаром. Она была уверена: ее Бог наказал за то, что она оставила Тимочку. Домой она приезжала редко – не могла смотреть на сына. Да и сын ее не воспринимал. Мама? Какая мама? Забрать его в Москву она не могла – все силы уходили на Толика. Наташа понимала, что Толик никогда не будет нормальным. Ни-ког-да. Он будет выглядеть нормальным, если она будет рядом и вовремя даст лекарство. Она пыталась объяснить это матери, но Галина Ивановна не поняла, не захотела понимать.
– Пока я жива, Тимочка будет со мной, – сказала она дочери. – Свою вину за то, что тебя такой вырастила, я уже искупила.
С Димой у Наташи отношений уже не было никаких. Они были связаны только Толиком. Дима винил в болезни сына Наташу. Она бросила старшего сына, родила больного младшего. И бросила бы этого тоже. Наплевала бы так же, как наплевала на мать и Тимочку. Все это Дима сказал ей давно, практически сразу после рождения Толика. Наташа задохнулась от таких слов.
Все эти семь лет Наташа знала только одно чувство – ненависть. Жила с ним. Она ненавидела мужа и Толика. Ненавидела врачей и учителей. Ненавидела людей на улице, продавцов в магазине. Ненавидела себя, мать и Тимочку. Ненавидела утра, дни и вечера. Ненавидела готовить, убирать. Свою квартиру ненавидела.
«Я не виновата. Так получилось. Я не хотела, чтобы так все было», – убеждала Наташа саму себя.
Тимочку в Москву привез сосед-алкоголик. Наташа открыла дверь и сползла по дверному косяку.
– Галина Ивановна, мама твоя, умерла, – сказал сосед, – похоронили. Тебе она велела не звонить.
Наташа заплакала. Сосед уехал. Тимочка так и стоял в прихожей. Наташа плакала тихо, без истерики, но слезы лились и лились. «Мама… Что теперь делать? Тимочка такой большой… Толю надо из школы забирать… Дима придет с работы… мама… мама умерла… что теперь делать?…» – думала она.
Толю она пошла забирать, не видя дороги, не соображая, что делает. «На автомате». Точно так же привела его домой и усадила детей обедать. Помыла посуду, села и вдруг поняла, что в квартире тихо. Непривычно тихо. Толик не кричит, ничего не требует. Она зашла в комнату и увидела, как Тимочка играет с Толиком, а Толик светится от счастья и гладит брата по руке. Наташа вернулась на кухню. Слезы продолжали течь, она уже и не пыталась успокоиться. Вечером пришел Дима.
– Мама умерла, – сказала Наташа, – Тимочка здесь.
Дима ничего не сказал. Встал из-за стола и ушел. Наташа опять заплакала.
Из детской доносились смех и голоса – двух мальчиков и мужчины.
Женщина на отдыхе
Настина мама поехала отдыхать. Казалось бы, ничего удивительного. Но Настя нервно курила. Чтобы понять причины Настиного волнения, надо было знать ее маму – Ольгу Владимировну.
Последний раз Ольга Владимировна была за границей десять лет назад. В Греции. Ездила на экскурсии, пила кофе… Зачем ей понадобилось забираться на какую-то гору, где был водружен греческий флаг, так и осталось загадкой. Но Ольга Владимировна залезла и села там под флагом. Сама она потом уверяла, что только оттуда открывался удивительный вид. Опять же, непонятно, зачем ей понадобилось национальное полотнище – на память, что ли? Она, видимо, считала, что везти в качестве сувенира тарелки, кружки или магниты на холодильник – мелко. А флаг – самое оно. Когда она раскачивала флагшток, внизу стояли три полицейские машины, а блюститель порядка вежливо предлагал мадам спуститься. Но мадам по-гречески не понимала. Постепенно под горой стали собираться люди, а флаг никак не снимался. Когда же наконец ей удалось сорвать полотнище, радости не было предела. Размахивая флагом, она начала петь: «Мы красные кавалеристы, и про нас…» Народ слушал внимательно и даже аплодировал.
Ольга Владимировна решила, что на горе она все видела и надо слезать, но только тут вспомнила, что очень боится высоты. Когда вверх – не боится, а когда вниз – то очень. Полицейский тем временем продолжал призывать мадам спуститься или озвучить свои требования. Ольга Владимировна жестами пыталась ему объяснить, что слезть была бы рада, но никак не может – страшно, поэтому не мог бы милый полицейский вызвать пожарную машину с лестницей и снять ее? Грек полицейский стоял, вытирая пот со лба, и никак не мог понять, что пытается ему объяснить эта сумасшедшая туристка. Он понял, что слезать она не собирается. Но что означают эти выкрики «И-у-и-у, пых-пых» и странные пассы руками? Через некоторое время Ольга Владимировна устала изображать пожарную машину и села передохнуть. В этот момент полицейский пришел к выводу, что делать нечего – придется вызывать пожарную машину, чтобы снять эту дамочку, которая сидит себе преспокойненько и плевать на всех хочет.
Когда Ольга Владимировна увидела пожарную машину, то подумала, что она – прирожденная актриса: так хорошо все объяснила, что даже грек ее понял. Вот она – сила искусства.
С горы ее сняли. От такой радости – Ольга Владимировна к тому времени очень хотела в туалет, пить и есть – она подарила греку полицейскому снятый флаг и расцеловала его в обе щеки. Несчастный грек пожалел, что не вызвал «скорую». Ольгу Владимировну отвезли в участок – ведь та гора оказалась важным стратегическим объектом, и захотеть туда залезть мог только шпион или разведчик. В участке у мадам, которая, надо признать, выглядела прилично и была похожа совсем не на хулиганку, а на красивую брюнетку, попросили документы. Документов, конечно же, не было. К счастью, мадам вспомнила, в каком отеле она остановилась, и несчастный полицейский, снявший ее с горы, отправил в отель помощника – выяснить, значится ли в списках такая туристка, и привезти русскоговорящего гида, ответственного за группу.
Гид тем временем на двух языках кляла и материла эту Ольгу, которая оторвалась от группы и непонятно, ждать ее или не ждать. Туристы, большей частью мужчины, требовали Олюшку подождать, потому как нехорошо бросать ее одну в незнакомом городе. Активно возражали против ожидания женщины. Через сорок минут бурных дебатов автобус тронулся в сторону гостиницы. В холле злую и уставшую женщину-гида, которая мечтала о туалете и стакане воды, встретил полицейский и попросил проехать с ним. Туристы тут же заинтересовались происходящим и обступили полицейского и гидшу, которую засыпали следующими вопросами: что случилось, что она украла, на сколько ее посадят, состоится ли в этом случае завтрашняя экскурсия, суровое ли правосудие в Греции, как заказать виски в номер, как сказать по-гречески «пиво», сколько завтра будет градусов и наденут ли на нее наручники?
Надо сказать, что Ольга Владимировна была не равнодушна к грекам давно. Точнее, они не равнодушны к ней. Во всяком случае, Настя помнила, что, когда она была маленькая, один грек предлагал ее маме руку и сердце. Ольга Владимировна ответила отказом. Тогда грек схватил Настю под мышки, прижал к сердцу и сказал, что готов удочерить девочку. Ольга Владимировна замуж по-прежнему не хотела. Тогда грек, сверкая глазами, заявил, что если Ольга немедленно не пойдет под венец, как делают все нормальные женщины, то девочку, то есть Настю, он ей не отдаст. Ольга Владимировна ответила, чтобы тот не молол чушь. Но грек, демонстрируя оскал, заявил, что он Настю похитит, спрячет и отдаст только после того, как Ольга приползет к нему на коленях, умоляя взять ее в жены.
