Владимир Шатов - Ковчег
- Сделай так, чтобы это была она!
Заведёнными за его шею мягкими руками, девушка сильно тянула его вниз, к пахнущей тайной земле. Ведомый врождённым мужским инстинктом он сорвал с себя пиджак и бросил на тёплую почву. Не прерывая объятий, они опустились на него и их руки занялись интуитивно знакомым с самого рождения делом.
- Почему она молчит, – отвлечённо думал он. - Разве так надо!
Сотников на ощупь торопливо расстёгивал пуговицы на её приталенной, невнятно белевшей в темноте кофточке. Последняя из них никак не поддавалась, и он резким движением оторвал её. С застёжками лифчика она справилась сама и он, вдохнув дурманящего запаха её подмышек, снова потерял реальность. Очнулся от её тягучего, едва сдерживаемого стона.
- Вот и случилось… - естественная, как сама жизнь, мысль поразила его. - Теперь я мужчина!
Девушка, высоко прогибаясь в гибкой пояснице, чувственно стонала и кусала, чтобы не закричать громко, поднесённую ко рту правую руку. Короткая юбка от невероятно разведённых, согнутых в коленях пухлых ног, превратилась в скомканный пояс…
- Неужели это происходит со мной? - Сашка, убыстряя ритм самых натуральных на свете движений, целовал её упругие девичьи груди.
Правая грудь пахла земляникой и была сладкой на вкус. Торчащий, как маленький боровичок, сосок левой грудки оказалась горьким…
- Боже! Как хорошо… - в последнем толчке он окончательно потерял оставшиеся силы и напряжённо выпрямленные руки обречённо подогнулись. - Ааааа…
- Ооооо!
Он всем своим немаленьким телом накрыл притихшую девушку. Только вблизи он заметил и почувствовал бусинки искусственного жемчуга, рассыпавшиеся с ненароком порванной нитки на тонкой шее…
- Мне неудобно, - голос девушки оказался чуть хриплым. - Пусти!
- Сейчас, сейчас… Извини.
Сашка неловко вскочил и, отвернувшись, начал смущённо одеваться. Судя по звукам, раздающимся рядом, девушка делала тоже. Они порознь пошли к источнику слабого свету, и неуверенно он шёл первым. На пороге клуба он взглянул на девушку, это оказалась протрезвевшая Ира, изводившая его все школьные годы, постоянными насмешками и придирками…
Утром он уехал домой на страдающем бессонницей поезде и больше никогда не приезжал в город детства и юности.
- Пора спать. – Сам себе скомандовал дисциплинированный Сотников. - Поздно уже… Ничего не изменишь.
Он выключил компьютер и, привычно готовясь ко сну, напряжённо думал, что было бы, если Ира не вышла тогда к нему.
- Может быть, через десять минут передышки, я бы вернулся в ДК и опять танцевал бы с той девушкой–мечтой? Возможно, после танцев проводил её до дома и тогда мы наверняка бы поженились. И в той жизни у нас родилось бы двое, нет трое красивых, умных и здоровых ребятишек…
Вдруг она и была для него той единственной, которую каждый мужчина ищет всё жизнь? А ведь находят считанные единицы!
- Неужели Ира действовала под влиянием непонятных сил стремившихся помешать этому! – с такими мыслями он засыпал после положенного количества беспокойных переворотов в постели. - А ведь после той ночи она быстро вышла замуж, и сразу родила девочку.
Сотников наскоро заснул и видел чёрно–белый сон, в котором незнакомая девочка взглянула на него огромными, невероятно светлыми, влажными то ли от дождя, то ли от слёз глазами и время во вселенной на мгновение остановилось.
На следующий день на почти безлюдной, морозной улице он вновь увидел эти глаза…
Девушку звали Катя и через месяц они поженились.
28
День девяносто второй.
Дописываю на следующий день. Как странно устроен человек! Иногда, кажется, что у тебя не осталось никаких сил и ты пустой, как выпотрошенный банк. Тебе хочется только одного, закрыть глаза и забыться навеки. Но вдруг случается что–то непредвиденное и ты должен пережить, перетерпеть ещё нечто ужасное. И ты терпишь и как–то живёшь дальше…
Как я написал в прошлой части, меня в Убежище уже нетерпеливо ждали.
Славик, мой незаменимый помощник стоял у горизонтальных ручек поднятого перископа, а рядом переминался с ноги на ногу смущённый капитан Жиров.
- Вы должны это увидеть, – сказал мне взволнованный Славик. - Посмотрите и принимайте решение сами.
- Я устал и не хочу ничего решать, хватит…
Помощник нахмурил выгоревшие брови и освободил место у окуляров перископа. Я нехотя посмотрел в замутнённые стёкла. Сначала я не увидел ничего кроме снега. Он по-прежнему валил сплошной стеной и глаза, даже усиленные мощной оптикой ничего не различал в пределах нескольких метров.
- Я ничего не вижу. - Вдруг в зону относительной видимости буквально вывалился человек. Он был замотан в какие–то невообразимые тряпки и сначала я не узнал его. Человек упал на колени и просящим жестом протянул руки в мою сторону. От падения заиндевевшее полотенце сползло с головы и, не смотря на то, что от жгучего мороза кожа на лице висела кошмарными струпьями, я узнал его.
- Егор! – не сдержал я горького возгласа. - Сынок!
Дальше я не помню, что кричал и что делал. Очнулся я только у выхода из Убежища. Меня крепко держали за руки мои товарищи. Несмотря на это я бился телом в бронированную дверь и умолял выпустить меня.
- Тише, тише Александр Николаевич. – Успокаивал добрый Славик. - Егору теперь уже ничем не поможешь…
- Выпустите меня!
Через полчаса я понемногу успокоился. Умом я понимал, что несчастному сыну я никак помочь не смогу, а навредить жителям Убежища, если открою дверь и впущу радиацию, могу сильно. Сердце буквально разрывалось от тоски и боли. Мне чудились удары в дверь с той стороны, словно мой мальчик последним усилием просил спасти его. Одно дело знать, что он просто ушёл в неизвестность, другое видеть его умирающим и не иметь возможности ему помочь…
- Не дай вам Бог пережить такое.
Так закончился тот страшный день и если бы не обязанность фиксировать все события, я бы не за что на свете, не согласился бы вспомнить о нём…
- Патриарх, – негромко окликнул подошедший Химик.
Он стоял перед смотрящим в бесконечность стариком и с жалостью смотрел на старого друга.
- Вам необходимо пойти отдохнуть.
- Да… - очнулся он от навязчивых воспоминаний, нахлынувших после чтения
дневника.
Тот лежал у него на коленях и Патриарх машинально поглаживал его левой рукой, словно прощаясь с кем–то… У него всегда была уникальная способность мгновенно возвращаться в действительность и он строго спросил:
- Как идёт подготовка?
- Нормально.
- Успеваем?
- Да.
- Все люди на местах?
- Не беспокойтесь, люди работают, как никогда! – Химик непонимающе развёл худые руки. - Они воодушевлены и мотивированны. Мне даже странно видеть, как сильно они стремятся выйти отсюда…
- Хорошо! – одобрил услышанные слова задумчивый Патриарх. - Тогда я, пожалуй, действительно пойду, отдохну…
- До утра Вам здесь точно делать нечего. – Сказал уверенно Химик. - Когда мы будем готовы к встрече, Вас позовут. Неизвестно, что ожидает нас завтра.
Патриарх кивнул, и с трудом выбравшись из объятий глубокого кресла, двинулся в сторону своей комнаты. Никаких угрызений совести, по поводу своего не участия в общей работе, у него не возникало. Он знал, что все его способности, сила и выдержка потребуется чуть позже…
29
День триста шестьдесят четвёртый.
Прошёл год! Не верится, неужели только год минул с того проклятого Дня. Будто целая вечность… Сейчас, кажется, что только так мы и жили всегда. Словно ни у кого из спасшихся в Убежище не было до этого другой жизни. Не было радостей, любви, солнца, наконец…
- Неужели это когда-то кончится? - гадал я бесконечными ночами.
Беспросветная борьба за существование подорвала силы людей. Попробуйте мечтать о счастье, когда нечего пить. Попробуйте рисовать картины, если нет света, и почти всё время проводишь в темноте. Попробуйте говорить о любви, если перекрыт воздух!
Мы пережили все беды, и я с гордостью могу сказать, мы остались людьми.
- Битву за право жизни мы выиграли!
Досталось нам такое естественное право тяжким трудом…
Я закончил предыдущие записи после месяца проведённого нами под землёй. Тогда наивно думалось, что самое трудное позади. Глупец! Всё самое тяжёлое только начиналось…
Именно по этой причине я не брался за дневник одиннадцать месяцев. Не хватало сил…
Мы пахали круглые сутки, чтобы Община смогла выжить. Негромкие слова Ивана Петровича Григорьева прозвучали, как вынесенный приговор:
- Вода заражена!
- Ну и что?
- Пить её нельзя. Мы в таком случае медленно умрём от радиации.
- Как так? – я попытался спрятаться от страшной правды за умными словами.
