Жан Фрестье - Изабель
После легкого щелчка наступила тишина, что указывало на то, что телефонный разговор закончился.
— Ну что?
— Ты был прав. Она не торопится с ответом. Ничего, ведь она не сказала мне свое решительное «нет». Когда же мы встретимся с ней, она не сможет отказать. Не беспокойся, все будет хорошо. А сейчас дайка мне отпить глоток из твоей рюмки.
— Я думал, что ты не пьешь спиртного.
— А я и не пью. Только время от времени.
Поль задумчиво смотрел на огонь в камине. «Можно сказать, — рассуждал он, — что мы уже прожили под одной крышей половину зимы, а оставшаяся половина станет точным повторением предыдущей. Вот так вдвоем мы тихо просидим у камина, и голова Изабель будет покоиться на моем плече. Так было вчера, сегодня и так будет завтра.» Он убеждал себя, что подобная перспектива отнюдь не пугает его, ибо в последние годы утратил всякую надежду на какие-либо изменения в своей жизни. Вспомнив о том, каким непостоянным был он в своих планах на будущее в юности, Поль внезапно ощутил легкое беспокойство. О чем могла думать Изабель в тот момент, когда он предавался своим мечтам, разглядывая огонь в камине?
— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросила она. — Я сочиняла сказку. С тобой такое бывает?
— Еще как!
— А со мной такое происходит постоянно. Вот теперь я вообразила, что, когда я была еще ребенком, вы с мамой пропали без вести во время кораблекрушения. Меня же спас какой-то моряк.
— Вот это здорово придумано!
Она рассмеялась:
— Ты сейчас узнаешь, что попал в точку. Меня приютила одна богатая американка. Я жила в Калифорнии в роскошной вилле с бассейном в окружении толпы предупредительных слуг, всегда готовых исполнить любое мое желание. Вскоре я выросла и влюбилась по уши в прекрасного юношу. Он был морским офицером. И знаешь почему?
— Очевидно, из-за кораблекрушения?
— Верно. Слушай дальше. Офицер бросает меня. Я убита горем. Моя приемная мать старается утешить. Она не придумала ничего лучше, как усадить меня в свой «кадиллак» и кататься по городу. Скорее всего, это происходило в Сан-Франциско. Однако ничто не может развеять мою печаль. Тогда миссис Грейхем, — видишь, я уже придумала ей имя… — Она рассмеялась. — Миссис Грейхем! Ты даже представить себе не можешь! Она вдруг выкладывает мне, что мой отец жив! Тайком от меня эта женщина занималась поисками моих родителей. Как оказалось, тебя подобрало на борт какое-то судно. И тогда, чтобы начать жизнь с нуля, ты решил прикинуться человеком, страдавшим потерей памяти. Под чужим именем ты обосновался здесь, в Тарде. Не знаю как, но моей покровительнице удалось напасть на твой след. После пережитой любовной драмы я была на грани нервного срыва. И тут она дает мне твой адрес и деньги на дорогу. И вот на глазах изумленной публики в лице Элизы, Терезы и старухи Мансарт я выхожу из своего шикарного «кадиллака».
— Хвастушка! — воскликнул Поль.
— Это точно. Постой, это еще не все. Увидев тебя, я испытываю настоящее душевное потрясение: ты похож как две капли воды на моего морского офицера, хотя выглядишь постарше его. Мне вдруг показалось, что после долгой разлуки я вновь встретила его.
— И что же дальше?
— Все. На этом месте я остановилась.
— Ты мне льстишь, — сказал Поль. — А вот твоей матери в твоем рассказе повезло гораздо меньше, поскольку ты ее сразу же отправила в мир иной.
— Только не надо преувеличивать! Разве порой ты не мечтаешь о том, чтобы избавиться от того или иного человека, слишком тебе досадившего?
— Такое со мной бывает.
— И от кого чаще всего ты хотел бы навсегда избавиться?
— От твоей матери.
И они одновременно расхохотались.
— Какие же мы мерзавцы! — сказал Поль.
— Но это же игра. Так продолжим же ее! Расскажи мне, о чем ты мечтаешь, например, по вечерам, прежде чем лечь спать?
— Я могу рассказать тебе, но день на день не приходится.
— И все же попытайся. О чем ты чаще всего мечтаешь перед сном?
— Ты будешь смеяться. Ну, раз ты настаиваешь. Я мечтаю о своих похоронах.
— Как! И ты тоже?
— В этом нет ничего удивительного, — сказал Поль. — Людям свойственно думать о смерти. Сыграть в ящик — лучший способ насолить своим близким. Так делают все. В моем случае самым забавным представляется количество оплакивающих меня женщин, идущих за моим гробом. Одни люди спят и видят, как на их похороны собрались сильные мира сего, министры, звезды мирового экрана, видные политики и разные там знаменитости. Я же хотел бы увидеть среди провожающих меня в последний путь всех женщин, которых когда-либо знал. Пусть они вместе поплакали бы, утешали бы одна другую, перечисляли бы все мои лучшие качества. Я слушал бы их из своего мерзкого ящика и радовался бы тому, что наконец-то они ко мне относятся с любовью, чего мне так не хватало при жизни.
— Из этого следует, что ты был весьма любвеобилен, — заметила Изабель.
— Ты так считаешь? С некоторых пор я в этом что-то сильно сомневаюсь. Кто знает, возможно, я приписываю себе чужие заслуги. Может, образ покорителя женских сердец волнует мое воображение?
— Но ты же был трижды женат.
— Верно. И это ни о чем хорошем не говорит. Заметь, насколько неправдоподобными выглядят мои мечты. Например, я представляю, что на мои похороны пришли мои две первые жены. И это в то время, когда я даже не знаю, где они теперь живут. Уверен, что они давно забыли меня. Так что мои мечты не имеют под собой никакой реальной почвы.
— Что-то у тебя получился совсем грустный рассказ. Ты не можешь придумать что-нибудь повеселее?
Он обнял ее за плечи. Она сидела нога за ногу и раскачивала тапочек, надетый на большой палец ноги. На ее загоревших икрах собрались в гармошку черные грубошерстные носки. Это навело его на воспоминания о прелестной юной девушке по имени Вивианна, к которой он заглядывал в те вечера, когда ее родители отправлялись в кино. Она поджидала его, закутавшись в шерстяной плед в столовой, где было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Вот уж кто не пропустил бы его похороны! Однажды она так и приснилась ему в черном, давно вышедшем из моды платье, но нисколько не постаревшая! В его памяти она навсегда осталась шестнадцатилетней девчонкой. А было время, когда он, погасив свет, опускался в неудобное кресло, а она, в домашнем халатике и носках, устраивалась на его коленях. Сквозь щели в жалюзях просачивался неясный свет от уличного газового фонаря, стоявшего как раз напротив дома. Когда его глаза привыкали к полумраку, он видел перед собой безукоризненный девичий профиль. Он мог часами ласкать ее тело, хотя ни разу не позволил себе обнажить его полностью. В то время у него еще не было никакого опыта в любовных играх. Так продолжалось до тех пор, пока Вивианна не предложила ему лечь с ней в постель. От неожиданности он потерпел полный крах. После того злополучного вечера он перестал с ней встречаться, о чем до сих пор сожалел. И все же на свои похороны он пригласил бы ее в первую очередь.
— Да, — неожиданно нарушил тишину Поль, — эти воображаемые похороны превратились для меня в некую компенсацию за упущенные возможности.
— Ты погрузился в воспоминания?
Он улыбнулся:
— Да, я уже обратился к тем временам, когда девушки писали мне любовные записки.
Он рассказал ей о Вивианне. Эта история показалась ей довольно забавной. Она захотела узнать подробности:
— Как ты думаешь, она была девственницей?
— Мне тогда было трудно судить об этом. Но теперь-то я могу смело утверждать, что девственницей она точно не была.
— Это можно определить на глаз?
— Не говори глупостей. Впрочем, тебе не кажется, что уже пора спать. Ты ведь давно должна лежать в постели.
Она не была согласна.
— В девять часов вечера? И я уже выздоровела. Ну же, расскажи еще какую-нибудь историю.
— Нет, — заявил он решительным тоном. — Марш в постель!
— В таком случае ты понесешь меня на руках.
— Если ты так хочешь. Своя ноша нетяжела.
Он взвалил ее на плечо и так понес ее по лестнице до самой постели.
— Пойду наведу порядок внизу. А ты изволь измерить температуру. И пожалуйста, без фокусов!
Когда минут десять спустя он поднялся к ней в комнату, то застал ее уже в постели.
— У меня 38, — сообщила девушка.
— Хорошая новость.
— Ты же не уйдешь вот так сразу. Присядь-ка и расскажи мне что-нибудь.
— Нет, тебе надо спать.
— Я еще успею поспать. Знаешь, о чем я вдруг подумала? По твоим рассказам твоя жизнь состояла из одних лишь неудач. Ты не находишь, что это довольно странно?
— В самом деле странно, — ответил Поль, державшийся на всякий случай подальше от ее кровати. — Как правило, прежде всего на память приходят неудачи, поскольку мы все обречены.
— На что же?
— Как это ни банально звучит, но наша жизнь так или иначе когда-нибудь закончится. Вот потому она и представляется нам бесконечной чередой провалов и неудач. И все потому, что мы сами не хотим жить на полную катушку, поскольку находимся в плену своих предрассудков и ложных представлений. Ну все, на сегодня хватит. Пора спать.
