Барбара Пим - Осенний квартет
Когда выкликнули ее имя, Марсия все еще не успокоилась, и, будь за столиком молодая врачиха или та, сладкоголосая, с Ближнего Востока, она распалилась бы еще больше. Но это была не та и не другая, это был тот, кого она называла «мой собственный врач», человек средних лет, мягкий, внимательный. Он и уложил ее тогда в больницу, он первый и обнаружил опухоль у нее на груди.
— А-а, мисс Айвори… — Его руки перебрали бумаги на столе. — Ну-с, как наши дела? — Мастэктомия, вспомнил он. Пациентка трудная, со странностями. Диагноз быстрый, но точный. — Как вы себя чувствуете?
Марсии только это и требовалось, и она начала свой рассказ. То, о чем она говорила, было бессвязно и даже не по существу, но у доктора создалось впечатление, что тут действительно что-то неладно. Она жаловалась на какую-то общественницу, на соседей, которые хотели скосить траву у нее на лужайке, на то, что ей не удалось найти могилку своего кота, высказала подозрение, что «кто-то» перенес ее на другое место, говорила, как трудно ей вести счет бутылкам из-под молока, говорила и о человеке, с которым она когда-то работала, а теперь он приходит шпионить за ней, и о том, что филиал магазина Сейнзбери недалеко от их конторы теперь закрыли, — и все эти жалобы были свалены в кучу.
Врач, привыкший к откровениям своих пациентов, слушал все это краем уха, а сам осматривал ее, проверял давление и не знал, что ему с ней делать. Она сказала, что скоро ее вызовут на очередной осмотр, и это несколько развязало ему руки. Ребята Стронга, несомненно, что-нибудь придумают. А сейчас он убеждал ее подумать о себе и побольше есть — очень уж она худенькая.
— Я никогда много не ела, — как всегда горделиво, заявила Марсия. — Но никто не упрекнет меня в том, что я плохо питаюсь. Вы бы видели мои запасы в шкафу!
— Я не сомневаюсь, что вы прекрасная хозяйка, — дипломатично ответил ей врач. — Но дайте мне слово, что, придя домой, вы приготовите себе сытный обед. Не чашечку чая и не кусочек хлебца с маслом, мисс Айвори! Не знаю, что скажет мистер Стронг, когда увидит, как вы похудели.
Имя мистера Стронга возымело свое действие, и Марсия заверила врача, что, вернувшись домой, она приготовит себе что-нибудь. Всю дорогу она думала о мистере Стронге и о том, что, вернее всего, подадут у него сегодня к обеду — может быть, бифштекс или какую-нибудь вкусную рыбу, лососину или палтус, и гарнир из свежих овощей с собственного огорода. Овощи там, конечно, посажены, хотя, когда она ходила в прошлом году посмотреть на его дом, ей не было видно, что растет в дальнем конце сада. Теперь, может, она увидит, есть ли там бобы и салат или капуста и спаржа. Марсия так давно не занималась огородными делами, что затруднялась вспомнить, какие овощи сейчас по сезону. А что, если съездить туда на автобусе и посмотреть? Может, там есть боковой вход на участок и оттуда будет виден конец сада?..
Уже темнело, и, пока она раздумывала, к остановке подошел автобус, освещенный изнутри точно сказочный галеон, который только и ждет, чтобы посадить ее и повезти на поиски чудес. В его блистающем нутре переговаривались и показывали друг другу свои покупки женщины, возвращающиеся после четвергового похода по магазинам Вест-Энда. Только транжирят деньги, подумала Марсия, садясь на переднее сиденье, чтобы не иметь ничего общего с этими болтушками.
Подъехав к остановке у дома мистера Стронга, она поняла, что если отсюда и будут видны грядки с овощами, то разглядеть в такой темноте, какие там овощи, не удастся, и к тому же она и не помнила, почему ей захотелось посмотреть, что там растет. Может быть, и огорода никакого нет, только лужайка с цветочным бордюром или даже теннисный корт. Но теперь это неважно, подумала она, подходя к дому, потому что он был ярко освещен, как автобус, как огромный океанский лайнер вроде «Королевы Марии», а никакой не галеон, и элегантно одетые люди выходили из машин и шли по дорожке к дому. У супругов Стронг, очевидно, был прием.
Марсия стояла на тротуаре по другую сторону улицы, инстинктивно спрятавшись в темноте под деревом, подальше от уличного фонаря. Гости званы к обеду или на вечерний прием? Где ей было знать, какой прием может устроить мистер Стронг, ведь единственное, что она могла вспомнить, — это когда подают «вино и сыр», но такое угощение было недостойно мистера Стронга.
Когда Марсия лежала в больнице, у них в палате, конечно, шли разговоры о врачах-консультантах, которые совершали обходы больных. Больные обсуждали их жен, их семейные дела. Некоторые из этих консультантов, разумеется, были женаты на женщинах-врачах или на медицинских сестрах, на тех женщинах, с которыми они встречались по работе, но о мистере Стронге все говорили, что ему повезло, ходили слухи, будто он женат на дочери дипломата, у которого дом на Белгрейв-сквер. Марсия не очень-то полагалась на эти сведения, и вообще ей не хотелось раздумывать о жене мистера Стронга, но сейчас, глядя на подъезжающих к дому гостей, она была готова поверить, что доля правды в этих пересудах есть. Она стояла как во сне, стояла и смотрела, пока машины не стали подъезжать реже и реже — видимо, скоро их больше не будет.
Потом ей вдруг вспомнился Норман, и то, как она увидела его на другой стороне улицы, когда шла с молочными бутылками в свой сарайчик. Ее тогда возмутило, что Норман очутился там, возмутил назойливый интерес, который он проявляет к ее делам. Неужели и ей можно приписать такую же назойливость только потому, что она стоит сейчас здесь?
Она еще раз взглянула на дом мистера Стронга, потом перешла улицу, чтобы слышать голоса и смех, доносившиеся из комнаты на первом этаже. Потом медленно побрела к автобусной остановке. По счастью, подходил нужный номер, и она припустилась бегом, чтобы попасть на него.
Это было ей не по силам, и она повалилась на ближайшее сиденье, ничего не соображая и даже не взяв билета. Но через минуту-другую пришла в себя — отчасти из самозащиты, негодуя на кондукторшу, которая громогласно спросила ее: — Все в порядке, милочка?
— Конечно, в порядке, — сухо ответила она.
Но, придя домой, она поняла, что поход к врачу и потом к дому мистера Стронга утомил ее больше, чем всегда. «Ну что ж, удивляться тут нечему…» — вспомнилась ей реплика Нормана. И еще: «Выложились до конца», — говаривал он.
Сидя за кухонным столом, она вспомнила, что пообещала врачу приготовить себе сытную еду, придя домой, но ей даже думать о стряпне было невыносимо. Пожилым людям вообще не следует много есть, неужели врач сам этого не понимает? Чашку чая? Безусловно. Чай подбадривает, а с тех пор, как она обзавелась пакетиками с заваркой, чаепитие стало куда проще. В магазине самообслуживания она купила упаковку со 144 пакетиками, и этого ей хватит недель на семь минус один день. Но до тех пор надо еще побывать в больнице; карточка с датой вызова в клинику мистера Стронга стояла у нее на каминной доске. Правда, такие напоминания совершенно излишни, особенно после того, что она видела сегодня.
Эта мысль побудила ее подойти к стенному шкафу и выбрать там консервную банку. Вот сардины из запасов для Снежка, но может, лучше взять «Мясо на завтрак»? При банке был ключик, но не успела она повернуть его несколько раз, как он сломался, и у нее не хватило сил возиться с банкой дальше. Она оставила ее, полуоткрытую, на сушильной доске рядом с раковиной и ограничилась тем, что ей, собственно, и требовалось, — двумя-тремя послабляющими галетами.
— Значит, вы не зашли к ней и не сказались? — спросил Нормана Эдвин.
— За кого вы меня принимаете? Можете себе представить, какую встречу мне бы там оказали? Она стояла около сарайчика с полными руками молочных бутылок и, наверно, видела меня.
— Да, зная Марсию, можно понять, почему вы не захотели врываться к ней незваным.
— Врываться! — сказал Норман со своим обычным ироническим смешком. — Самое подходящее выражение! Я встретил там эту общественницу, и она приняла меня за наводчика.
— Присматривает за ней? И правильно делает, сейчас такое время, нельзя рисковать, — сказал Эдвин. — Я пройду там как-нибудь вечером, посмотрю, может, ей надо будет помочь.
Но Эдвин, конечно, не представлял себе, чем бы он смог «помочь» Марсии, если бы ей понадобилась помощь. Сама по себе эта идея была маловероятна, и он высказал ее лишь для очистки совести. Но все-таки они с Норманом работали вместе с Марсией, и человек посторонний счел бы их обязанными помочь ей или по крайней мере предложить свою помощь. Выразить готовность, как сказал бы Норман. Но в тот вечер, в день Тела Господня, в приходской церкви Эдвина должна была состояться служба, с крестным ходом, который начнется в восемь часов и продлится, пожалуй, не меньше часа. После службы они с отцом Г. отправятся в пивную, так что зайти к Марсии ему будет некогда. Не лучше ли отложить это на конец недели — на субботу днем или на воскресенье перед вечерней? Тогда можно будет не засиживаться у нее.
