Юля Лемеш - Убить эмо
– Понос на нервняке продрал! – насмешливо подколола меня Ирка.
«Вне зоны». Да что они там, охренели, что ли?
– Да не парься ты, – начала было Алка, закуривая толстую сигарету с ароматом вишни. – Все равно он отсюда уехал бы. Надеюсь, у вас ничего серьезного? Ты случаем не того, уа‑уа, пеленки, памперсы? А то смотри, у меня есть к кому обратиться.
Дым тянулся в открытое окно, словно грязная желтая веревка.
– Учебный год скоро тю‑тю. Месяцок страданий, а потом лето. Свобода! Ты куда летом собралась?
– Никуда. У предков денег нет. Говорят, все на Митьку уходит. Словно он слон, который объел всю капусту.
– А к бабке?
– Ты забыла, она же померла.
– Точно. Я как‑то не подумала. А другая где? У всех по две бабки. Что, обе помре? Не везет тебе. Ничего, летом везде хорошо. Мы с моим сладким собрались на море махнуть. На машине. Может, и ты с нами? – вежливо, но с надеждой на отказ, предложила Алка.
– Спасибо – нет.
Снова «вне зоны». Вот гадство!
– Как знаешь, – пожала плечами Алка и, предварительно осмотрев окурок, бросила его в окно.
Посреди последнего урока у меня запиликал мобильник. Презрев все приличия, я рванула в коридор с воплем «Ты где?».Было скверно слышно. Кирилл быстро сообщил, что он едет домой к родителям. Что там что‑то случилось. И что он обязательно вернется.
– Веди себя прилично. Доеду – перезвоню.
Неприлично ухмыляясь, я забрала свои пожитки и, гордо задрав голову, промаршировала прочь.
– Стася, как можно? Посреди урока! Куда ты? – всполошилась химичка.
– У нее понос! – Громкий Иркин голос прозвучал как лозунг на митинге.
– Точно. Он. Возможно, отравилась в буфете. Вы, случаем, салат оливье не кушали сегодня?
Прижав руки к пузу, я вывалилась из класса. И, счастливая, поскакала по лестнице вниз. На свободу.
* * *
Танго азартно резался с Сурикатом в шахматы. Ситуация осложнялась полным незнанием правил игры. Поэтому они беспрестанно спорили и ругались.
– Не стой столбом, поставь чайник на плиту. У меня во рту пересохло.
Кухня у Танго оказалась грязной до изумления. На протертой до дыр клетчатой клеенке расползлись разноцветные липкие пятна. Чтоб немного успокоиться, я отыскала остатки чистящего порошка, огрызок зеленой губки и вымыла стол и табуреты. Теперь есть на что сесть.
– Умничка. Что кислая такая? Обопрись на мое крепкое дружественное плечо и поведай старому доброму Танго, кто маленькую расстроил.
Пришлось вкратце рассказать.
– И что ты с ним спуталась? Он же не из наших. Тем более из Содома и Гоморры.
– Да забей ты на него, – поддержал его Сурикат, шустро мухлюя с ферзем.
– Вертай королеву взад!
– У него что, глаза на затылке? – Сурикат переставил фигуру на прежнее место.
Чайные пакетики вызвали у меня смутное беспокойство своим помятым видом.
– Ты случайно в трусах их не носил?
Сурикат заржал как тяжеловозная припадочная кобыла.
– У нас появилась новая тема, – Танго отпил глоток и многозначительно посмотрел на мою реакцию. – Девочка не реагирует. Девочка втрескалась, ей не до тем.
– Рассказывай, – я сообразила, что раньше вечера звонка Кирилла ждать нет смысла.
– Слушай сюда. Девчонки нам соорудят клоунские костюмы, и мы завтра будем работать на детском утреннике.
Танго в клоунском костюме запугает самых отважных детей. Наверное, он не серьезно предполагает «работать».
– Да нет. Все просто. У меня один приятель забился отработать этот гребаный утренник, а ему срочно надо сваливать по делам. Так что надо спасать.
– По‑моему, это детей надо спасать, – возразила я.
– У нас и сценарий есть. А Сурикат им немного помузицирует, – невозмутимо продолжал Танго.
– И спою! – вызывающим голосом выпалил предполагаемый музыкант.
– Нет! – заорали мы хором.
– Не больно‑то и хотелось. Чтоб вы знали, на мои стихи слагают музыку. Прочесть?
– Валяй.
– Кроткие глаза. Розовая челка. Кто тебе сказал, Что ты не девчонка?
– Отстойное говенное фуфло. Самое фуфлыжное фуфло в мире.
Сурикат оскорбился. Подошел к буфету и вытащил фотографию Танго в младенчестве:
– Импровизация! Слабонервных прошу удалиться. Я не могу творить в обстановке тотального неприятия.
Когда был Танго маленький С кудрявой головой, Он резво срался в памперсы, От счастья сам не свой.С трудом отобрав половину фотоснимка, Танго скривил рожу, придумывая ответ в свойственной автору манере:
Жил да был Сурикат за углом И пошел один раз за бухлом, Только песня совсем не о том, Как мочили его за углом.Дальше последовал обмен непечатными любезностями. Потом они вошли в раж, придумывая новые несвежие рифмы. Типа:Сурикат нас всех достал До самой до печенки, Целый день в помойке рылся: «А вдруг там девчонки?»Частушечники устроили перекрестную рифмо‑плетскую дуэль, забыв про меня напрочь:Эмо эму повстречал, Долго эму изучал – Бридж бровей как скрепочка: «Мальчик или девочка?»Тут меня разобрало:
– Вы это дерьмо деткам читать собрались? Дуэль продолжалась.
Девочка в ванне в крови купалась, Задница Эрика рядом валялась.Сурикат был сражен наповал. И принялся переиначивать давно известные детские маразмы:Девочка эмо нашла ананас, Им оказался фашистский фугас, Ножик достала, хотела поесть… Спанч Боба нашли километров за шесть.Танго решил, что, раз Сурикат безбожно тырит из творческого наследия гениального предка, значит, и ему дозволено:Мимо Спанч Бобы по небу летят – В эмо попал реактивный снаряд.Сурикат без паузы продолжил:Эмо в конверт запечатал тротил, Папе на письменный стол положил… Сын на граните просил написать: «Нечего было за челку ругать».Танго отчаянно мычал, не зная, что придумать в ответ позаковыристее, а Суриката уже было не остановить:Эмо у эмо мишку украла, Долго потом дочку мама искала. Мишка нашелся с распоротым брюхом, Эмо подвешена рядом за ухо.Невольно и я рассмеялась. Гадость, а смешно. У меня никогда так не получится выдумать.Танго узрел, что конкурент произвел фурор у публики, и выдал перл собственного изготовления:
Брижд чего можно я закажу. Мама откинет сквозь сына лапшу.Слушая эту белиберду, я тоже решила поучаствовать в диспуте:Готы в подвале играли в гестапо – Зверски замучен эмо Потапов.
– Это были не готы, а сатанисты или скины. Кроме того, я смотрю, некоторым не дают покоя мои лавры. Это ведь моя идея! Вы‑то что примазались? – ревниво разорялся Сурикат.
– По‑моему, на сегодня хватит, – умиротворенно прошептал Танго, шустро записывая наши сочинения в тетрадку.
– Так что с утренником? – спохватился Сурикат.
– Дети – святое. Ради детей я готов на все. Лишь бы их у меня не было.
– Кастрируем гада? – предложил Сурикат.
– Какой подонок спер мою ферзю?
– Пожалуй, я пойду с вами на утренник, – решила я.
* * *
Кирилл позвонил ночью. Когда я уже перестала ждать. Когда я уверилась, что никогда не услышу его голос.Никогда. Какое гадкое и емкое слово.
– Как ты? Извини, раньше было никак не позвонить. Тут такая история…
– Все живы? – испугалась я.
– Да. Даже не знаю, с чего начать… Мама с отцом разводятся. Вот так вот.
Он надолго замолчал, что доказывало его растерянность и неприятие ситуации.
– Ты не молчи. Я не поняла, ты теперь останешься там, с мамой? – Выдвинутое предположение было просто поводом снова услышать его голос.
– Нет. Она этого категорически не хочет. Говорит, ей надо время. Правда, не понимаю на что.
– Кирилл, я, наверное, не поняла, если ты не останешься с мамой, значит, с отцом? – В ожидании ответа я даже перестала дышать.
– Да как тебе сказать… Отец слишком занят своими делами. Ему было бы проще, если бы я окончил школу у вас. Как тебе такой вариант?
Вдох‑выдох. Мысленно считаю до десяти.
– Я буду тебя ждать. Я уже тебя жду, – такие слова нельзя говорить ни в коем случае.
И уж точно не первой. Сейчас он напомнит про наш договор – и пиши пропало. Я просто не переживу, если Кирилл скажет, что все наши отношения – это просто игра.
– Спасибо.
