Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт
— Запросто! — не задерживаюсь с ответом. Вообще-то я не хвастун, но часто заносит, особенно когда хочется угодить приятным людям. А она своим участием ко мне заслужила доброе отношение. — Раз плюнуть! — продолжаю, хотя и не убеждён, что не окажется против ветра.
— А диабазы и диориты?
— Тем более, — отвечаю уверенно, помня о высокой намагниченности пород основного состава.
— Но они зачастую сильно изменены, и ферромагнетики выщелочены.
На, тебе! Так хорошо, за здоровье начала, а кончила за упокой.
— Придётся применить специальную методику, — не желаю терять ореола всемогущего.
Она подозрительно посмотрела на пацана, по-женски интуитивно почуяв неискренность, но продолжала:
— Для второго типа характерны вмещающие вулканиты кислого состава и грубое переслаивание песчаников и алевролитов, а также малые вертикальные трубки пирокластов и лав кислого состава, разнообразные дайки и мощные зоны пересечения разнообразных трещин, развитые как в осадочном фундаменте, так и в перекрывающих вулканитах. К зонам приурочены, как правило, мощные и широкие ореолы интенсивной колчеданной минерализации. Для выявления таких месторождений важно закартировать зоны повышенной трещиноватости, зоны колчеданной минерализации, малые вулканические и интрузивные тела и границы раздела вулканитов и осадков. Что можно сделать с помощью геофизических методов?
— Всё! — отрубил я, не задумываясь. Да и правда: чего жмотиться? Всё равно при неудаче с нищего ничего не возьмёшь.
— И можно установить элементы залегания?
— Абсолютно точно.
— Учтите, что дайки и трещины маломощные.
— Не имеет значения, — вспомнил я траперовскую науку составления проектов, — мы установим такую детальность наблюдений, что и иголка не скроется.
Последнего лучше бы не говорил, а то сразу по-мужски почувствовал, что перестаёт мне верить. И напрасно! Траппер с Коганом такого никогда не пообещают.
— Знаете, — опять продолжает, но уже насторожённо, — одной из насущных задач геологии является установление источника оруденения. Одни относят к нему глубинные интрузивы гранитоидного состава, другие — подкоровые глубинные рудно-магматические потоки, третьи — промежуточные вулкано-плутонические ядра при их дифференциации… — четвёртые, мысленно продолжаю я, божью волю, — …но мне лично, — слышу, — больше импонирует первая гипотеза. Не поможет ли геофизика в разрешении спора?
Тема мне оказалась до боли знакомой. Ещё на 4-м курсе мой курсовой завернули на том надуманном основании, что предлагаемое мной использование гравиразведки для поисков и картирования интрузий в горных районах невозможно из-за больших поправок за рельеф, превышающих в несколько раз аномалии от искомых объектов. И вот, наконец, я могу взять реванш.
— Поможет, — отвечаю непреклонно. — Для этого существует гравиразведка.
— Но здесь её не применяют, — возражает информированная просительница. — Говорят, она технически неосуществима в здешних условиях, — и это знает, а пристаёт.
Я недовольно поёрзал на неудобном сидении от неудобного замечания, но не сдался, твёрдо убеждённый, что главное — авторитет, а не знания.
— Всё когда-то было неосуществимо. Надо пробовать.
И такая сила была в моих словах и в моей уверенности, что не только она, но я и сам себе поверил.
Сдавшись, она спрашивает:
— У вас есть бумага? — и я было подумал, что доконал, довёл до… — Я попытаюсь изобразить по памяти характерные разрезы и планы некоторых месторождений.
С этим я согласен: видеть всегда понятнее и интереснее, чем слышать. Подаю листки, исчерченные с одной стороны кандидатской таблицей.
— Ничего, что я с другой стороны испорчу?
— Ничего, — соглашаюсь: всё равно выбрасывать.
Целый час мы с ней, как единое целое, с упоением марали дефицитную бумагу, рисуя каждый своё: она — геологические разрезы и срезы, а я, напрягая затрамбованные бездумьем извилины, — предполагаемые аномалии, и было нам обоим, пыжащимся друг перед другом неудачникам, комфортно от коллективного творчества и не хотелось расставаться. Жалко, что у нас в палате не было свободной кровати. Наше увлекательное занятие прервали нарастающий шум в коридоре и бодрые призывы Ксюши:
— На ужин!
Алевтина с огорчением отложила густо изрисованную бумагу и исписанный и обгрызенный карандаш и вежливо поинтересовалась:
— Что у вас на ужин?
— Да так, — отвечаю скромно, — ничего особенного. Думаю, что будет бифштекс с жареной картошкой, зелёным горошком и половинкой солёного огурца, — смотрю, она крупно сглотнула подступившую слюну, — потом, вероятно, пудинг с изюмом или омлет с ветчиной и гренками, — по-моему, она сглатывала уже не слюну, а желудочный сок, — и на десерт — какой-нибудь сок с булочкой.
Она заторопилась, побоявшись, наверное, что мне не достанется.
— Приятного аппетита, — и поспешила на свой убогий ужин. — До свиданья. Выздоравливайте.
В больничном пункте приёма калорийно-лечебной пищи у меня совсем пропал аппетит. Пришлось отказаться и от бифштекса, и от пудинга, и от какого-нибудь сока с булочкой и взять рисовую кашу, сваренную на водянистом сухом молоке, и мутный компот из сухофруктов, захваченных на складах Квантунской армии.
— Ну, ты, Васёк, и бабник, — польстил Алёшка, дожёвывающий напару с дровосеком остатки сала и рыбы. — Третья за неделю подвалила.
Стал усиленно считать и еле вспомнил, что была ещё мошкара в очках.
— Присоединяйся, дожрём, пока живы, — приглашает шутник, спрыгнувший с лесов, конечно, не на ногу, а на голову. — Чаёк — свежак.
После раздражающей кашки сальце и рыбка пошли за милую душу, а крепкий чаёк, к которому стал привыкать, разбавил гнусное впечатление от компота. Потом мы с чувством выполненного долга завалились на кровати и умиротворённо углубились в себя, равнодушные к остальному миру. Я тщательно сложил и спрятал в одну из книг листки, сохранившиеся с тех пор как самый первый и самый дорогой документ становления меня как настоящего инженера-геофизика. Стало понятно, зачем я болтался на скале, полз до больницы и загниваю здесь сейчас, — всё для того, чтобы обрести новую, настоящую точку отсчёта своей профессиональной деятельности. Засыпал, безмерно благодарный Алевтине и совсем забывший о Марье. Рядом уже храпели соседи, пора и мне присоединиться к сладкозвучному хору.
Следующий день привёл меня к совершенно замечательному открытию и к ещё большему уважению себя. Углубившись в изучение принесённых Алевтиной сборников, я с завистью прочитывал фамилии авторов, почти сплошь кандидатов, собравшихся под крылышком научного редактора — доктора геолого-минералогических наук. Ускоренно освоив один сборник, в котором благодаря Алевтининой консультации всё воспринималось легко и понятно, я с ходу осилил половину второго и притормозил, устав, отвлёкся, задумавшись, почему и технических специалистов-теоретиков обзывают докторами, как в медицине. Что и кого они лечат? И вдруг озарило! Нет, что ни говори, а я очень способный малый — себя не похвалишь, никто не похвалит — и обязательно найду своё месторождение с Ленинской. Конечно, лечат, да ещё и как! Загибоны кандидатов, вот что! У каждого из них по мере вывиха мозгов свои больные представления о месторождениях, потому они и разные. А доктор, поставив неутешительный диагноз, редактирует болезнь, подводя каждого идиота к правильному представлению того, что кандидат тщетно пытается доказать. Я не только выдумал это лечение, но и вживую увидел, как доктор влез в рудное поле, расшвырял как попало установленные конструкции кандидатов, выбросил, переломав, лишние на поверхность, а из оставшихся соорудил настоящее месторождение — модель месторождения! Я чуть не упал с кровати, подпрыгнув на спине и напугав безмятежно дремавших Алёшку с дровосеком. Эврика!!! Как я раньше не допёр?! Это же так просто! С чего начинают строить корабли, самолёты, здания, всё другое? С модели, и пристукнутому ясно! Значит и нам, геологам и геофизикам прежде, чем что-нибудь искать, нужны модели поисков. Двигаться не от того, что есть, запутавшись в немногочисленных фактах, а от того, что должно быть, искать подтверждающие факты. И тогда не будет базара, а будет единое движение к ясно обозначенной цели. Геофизикам сложнее, им нужны геолого-геофизические модели. Надо вычленять аномалеобразующие объекты с указанием среднестатистических размерных и физических характеристик и вычисленные от этих объектов ожидаемые аномалии. Модель должна быть живой, постоянно обновляемой по мере поступления уточняющего фактического материала, и тем интереснее предложить такую, которая бы оказалась наиболее близкой к истинной. А ведь мы вчера с Алевтиной рисовали модели и не догадались. Надо же!
