Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту
Пензин минуту подумал и уверенно кивнул:
— Да.
— Хорошо. Я надеялся, что вы так и ответите… Тем более, что приказ о вашем назначении мной уже подписан. Вам самому предоставляется возможность отобрать из состава полка солдат, с которыми вам предстоит работать. Двенадцать солдат и одного сержанта. У вас есть на примете сержант, способный справиться с подобной задачей и быть вашим помощником? На кого мне готовить приказ?
— Полагаю, товарищ полковник, что и этот приказ у вас уже подготовлен, — уверенно сказал Пензин, и легкая улыбка, промелькнувшая на лице полковника, подтвердила его догадку. — Туманов. Сержант Туманов.
Они стояли перед ним и оценивающе рассматривали. Высокие, атлетически сложенные, все, как на подбор «мастера» и «кандидаты в мастера» спорта, уже закаленные переделками и испытанные в командировках. Они изучали Туманова с не меньшим интересом, чем он — их. У некоторых в глазах Туманов видел неприкрытую насмешку. Немудрено — он был на полголовы ниже самого низкорослого из них.
На левом фланге красовался ефрейторскими нашивками Семен Павлов — его Туманов помнил еще по учебной роте. Именно его и порекомендовал в первую очередь Туманов подбирающему состав отряда Пензину. Теперь Павлов занимал должность стрелка- пулеметчика. Далее шел Кирилл Суханов, радист. Сергей Бирюков, снайпер. Два закадычных друга — Кузькин и Меркулов, отслужившие уже по полтора года, и прочие, фамилии и биографии которых Туманов выучил наизусть. Теперь он пытался расширить сухие строчки характеристик, всматриваясь в лица тех, кто теперь зависел от него, и от кого зависел он, понять их, узнать и угадать характеры.
— Значит так, — сказал он. — Как вам уже известно, моя фамилия — Туманов, и я назначен сержантом этого отделения. Нравится вам это, или нет, но нам предстоит провести с вами остаток нашей службы. Специфика нашего отделения несколько отлична от прочих, поэтому и отношения между вами должны отличаться от тех, что царят в роте. Если кто-то из вас питает иллюзии, что служба в этом отделении дает какие-то привилегии, то я должен его разочаровать. Служба в этом отделении только «обязывает»! Мне безразлично, кто сколько из вас прослужил: год или полтора. Для меня все вы — боевые единицы, которые мне предстоит спрессовать в единый ударный механизм. Все, что мешает объединению, я буду уничтожать. В корке! Отраду — быть, несмотря ни на что. Если кто-то захочет быть отдельной «частью», подразумевая какие-то физические или временные преимущества, якобы дающие привилегии, тот открыто объявит себя разрушителем того, что должно называться «командой». И если мне не получится убедить его в обратном, то я попросту избавлюсь от него… Но полагаю, что такой вариант маловероятен: упрямей меня в этом мире есть только две вещи — пирамида Хеопса и «бухарский ишак».
Солдаты невольно заулыбались.
— Я знаю, о чем вы думаете, глядя на меня, — продолжал Туманов, — Вы пытаетесь понять, почему я назначен вашим командиром. И наверняка в ваших головах крутятся две версии: «либо выскочка», «либо лизоблюд», выпрашивающий «вольготную» должность «по блату». И то, и другое — ошибка. Посмотрите друг на друга, оцените, ужаснитесь и представьте, кем же надо быть, чтобы объединить и подчинить себе таких отъявленных головорезов?.. Представили?.. Так вот: я — еще хуже!.. Впрочем, скоро вы это узнаете. Словами всего не передашь. И я — вас, и вы — меня, узнаем лучше, когда спустим друг с друга по десятку шкур. А пока что я требую от вас только одного: бездумного и беспрекословного повиновения. С сегодняшнего дня думать за вас буду я. Я не требую от вас потери индивидуальности, но мне необходимо, чтобы вы слились в одно, единое целое. Я тоже часть этого коллектива, но я та «часть», которая принимает решения. Поэтому о какой-то «любви» между нами не может быть и речи. Во-первых, я не женщина, чтобы меня любить, а во-вторых, только извращенец может любить того, кто отдает ему приказы. У меня тоже есть тяжелейшая задача — заслужить ваше уважение… Но не больше. Уважать меня вы начнете тогда, когда почувствуете, что я научил вас чему-то и дал что-то. А до этого я заслужу вашу ненависть, именно потому, что заставлю научится чему-то… А для начала мы уточним, что вы уже умеете, и чего не умеете. У меня есть настойчивое предчувствие, что нам предстоит пережить парочку нелегких месяцев… Отделение!.. Напра-во!.. На полосу препятствий, бегом… марш!..
Минут через десять после того, как свет в зале погас, Туманов пробрался между рядами стульев и вышел на улицу. Фильм, который сегодня показывали в клубе, он смотрел не менее пяти раз, из-за не отличающегося разнообразием репертуара, поставляемых в полк кинолент. Отойдя к беседке для курящих, Туманов вынул из пачки сигарету и закурил.
Лето выдалось жаркое. Даже в беседке, окруженной высокими тополями, не было долгожданной прохлады. Знойный воздух пропах плавленным асфальтом и краской. Туманов снял пилотку и вытер катившийся со лба пот.
— Пропекся? — спросил входящий в беседку Пензин. — Я вот, тоже, сбежал. В клубе в пору веники раздавать, да париться. Знаешь, что завтра делегация из Японии приезжает?
— Опять? — с тоской спросил Андрей. — Сколько же можно? Раз в месяц обязательно кто-нибудь приезжает, то американцы, то японцы, то китайцы, то вожди племени «тумбу-юмбу»… Так мы скоро в хозроту превратимся. Каждый раз перед их прибытием «траву в зеленый цвет красим». Те разноцветные полосы, что мы на ступеньках перед приездом каждой делегации заново красим, уже сантиметровой толщины стали. Еще пара покрасок — и можно будет сбивать долотом…
— Чтоб «служба медом не казалась» — сказал Пензин. — Как дела с ребятами? Ладите?
— Угу, — отозвался Туманов, прикидывая, у старшины какой роты в очередной раз «стрелять» краску.
— Ты там не перестарайся. Мне командир полка уже заявил, что если кто из твоих хлопцев от перегрузок «спечется», то он будет гонять меня по полосе препятствий по той же программе, что и ты — их…
— Что? — вернулся из размышлений Туманов. — Ах, это… Каждый из них здоровее меня вдвое. Если выдерживаю я, то выдержат и они. Поначалу еще шутили. Зарядку делают, или приемы отрабатывают, так просят, чтобы отошел, а не то, мол, «зашибут ненароком». Еще через пару недель шутить перестали — сил на то, чтобы ворочать языками, не осталось… Но парни отличные, в этом мне просто повезло. Впоследствии это такой коллектив будет!.. О Зуеве никаких вестей?
— Нет, — быстро сказал Пензин и отвел глаза в сторону. — Никаких. Я же тебе говорил — отправили в госпиталь, но раны не серьезные. Полечится — и сразу домой. Да еще с медалью…
— Надо будет на «гражданке» обязательно съездить к нему, — сказал Туманов. — Посмотреть, каков он без формы… Вот ведь умен мужик! Голова! Будет из него толк в жизни.
Лейтенант кивнул, удовлетворенно отметив про себя, что Туманов впервые упомянул о планах на будущее. Если Зуев был прав на его счет, то «кризис» уже миновал.
— Пойду я, товарищ лейтенант, — сказал Андрей- Нужно еще подготовиться к «неожиданному сбору по тревоге». Вы знаете, что сегодня в пять часов будет контрольный сбор по сигналу «Ураган»?
— Я-то знаю, а вот ты откуда прознал? — удивился Пензин.
На лице Туманова промелькнула обида.
— Понятно, — покачал головой лейтенант. — Вот она — секретность… Утечка информации даже из штаба полка… Писарь шепнул, или помощник дежурного? Впрочем, это уже неважно… Да, в пять будет сбор полка. Ситуация на юге все больше накаляется. «Горячие точки» зажигаются на карте, как гирлянда на новогодней елке… Ох, терзает меня предчувствие, что скоро и до нас очередь дойдет. Полетим в какой-нибудь «Тыр- Быр-Сум», разнимать два племени, юрту не поделивших…
— Вот в том-то и беда, что им «юрты» делить приходится. Было бы у каждого по дому, да по «надежному» куску хлеба, может и не было бы войны.
— Не так все просто, — вздохнул офицер, — Многие из них побогаче нас с тобой вместе взятых будут, а вот с чего бесятся? То религия разная, то власть сменить желают, то отсоединиться, то присоединиться, а смысл один — власть и деньги… Ладно, беги. Твое отделение отвечает за полевую кухню роты?… Только постарайся раньше сигнала тревоги ее на плац не выкатывать, — пошутил он.
— Выкатим в одну минуту шестого, — улыбнулся в ответ Туманов. — Если от Зуева весточка придет, вы мне скажите, хорошо?
— Хорошо… Скажу, — Пензин проводил взглядом убегающего сержанта и достал из пачки новую сигарету. Он-то одним из первых узнал о том, что сержант четвертой учебной роты Юрий Степанович Зуев скончался два часа спустя после поступления в госпиталь. Врачи констатировали причину смерти — инфаркт миокарда…
— Подналяжем, — крикнул Туманов, упираясь плечом в угол громоздкой, армейской кухни. — И-раз!.. ничего-ничего, сейчас пойдет… и еще раз!
