Александр Зиновьев - Пара беллум
Им вдруг овладело благородное чувство ответственности за будущее страны. Будущее, что это такое? Послезавтра? Чепуха! Будущее не есть чисто физическое явление. Будущее существует прежде всего в нас самих Как надежды, как ожидание и как намерение. Будущее Как физическое явление уже существует в настоящем, оно лишь есть реализация потенций настоящего. Будущее не столько предсказывают, сколько делают, Причем таким, каким хотят его иметь. Когда будущее Приходит, оно приносит с собой нечто такое, чего мы Не хотели и что мы не ожидали от него (потому что не хотели). Будущее похоже на наших детей. В нем всегда случается нечто такое, что при самом педантично точном исполнении наших намерений и желаний делает его не похожим на наш идеал.
Будущее человечества, думал он, уже родилось: это – коммунизм. Запад тоже неуклонно движется к коммунизму. Идеи коммунизма были изобретены на Западе, а не в России. И они там не были высосаны из пальца. Не спасет Запад от коммунизма и война. Войны не меняют направление эволюции. Они лишь замедляют или ускоряют эволюцию в уже избранном направлении. Главная проблема для нас – не судьбы коммунизма, а как уцелеть в качестве данного человеческого материала. И уцелеть так, чтобы плодами выживания воспользовались мы сами, наши дети, внуки, правнуки. Если для этого надо пожертвовать самим коммунизмом, мы им пожертвуем. Лишь бы выжить. Если мы выживем такой ценой, мы потом построим тот же самый коммунизм, причем не хуже нынешнего.
Дома
Приехав домой, Западник принял ванну, выпил графин водки, плотно закусил, похвалил жену за хорошую еду, спросил что-то о сыне и дочери и приготовился смотреть по телевидению интервью Генсека сотруднику западногерманского журнала «Шпигель». Шутливый разговор с шефом КГБ не выходил из головы. Кто знает, может быть, он, Западник, действительно был рожден для дел эпохального масштаба? Но вот началась передача интервью Генсека. Совершенно пустое, серое, обычное интервью, которое мог дать любой советский руководитель.
Все в мире ожидали, думал зевающий от скуки Западник, что новый Генсек скажет или сделает что-нибудь «остренькое», чем можно было бы заполонить все газеты и журналы, привести в возбуждение тысячи политиков и десятки тысяч журналистов, короче говоря, оживить мировую атмосферу. Не оздоровить – это дело безнадежное. К тому же для мировой атмосферы оздоровление противопоказано: оно рождает скуку. Именно оживить. Ах, как это было бы приятно для мировой атмосферы, если бы новый Генсек приказал отозвать из Афганистана роту солдат, отслуживших свой срок! Сколько слов было бы сказано о победе сил свободы и демократии над советским империализмом, о стремлении советского руководства к разрядке! Сколько забытых и полузабытых имен, некогда гремевших на мировой арене, снова вылезло бы погреметь на упомянутой арене!.. Или прикажи новый Генсек пару устаревших танков пустить на переплавку! А еще лучше – наоборот, стукнул бы новый Генсек кулаком по кремлевскому столу и рявкнул бы на весь мир: «Я вам покажу кузькину мать, я вам покажу, где раки зимуют, мать вашу так иразэдак!!!» Какая это была бы радость мировому общественному мнению и всем прочим силам на мировой арене. «Вот это человечище! – вздохнул бы с облегчением мир. – Вот это железная рука! Этот, пожалуй, будет тиранище похлеще Сталина! Этот любой пожар зажжет! Этот миллиард людей прикончит, не побоится! Не зря же он пятнадцать лет в КГБ заворачивал! А КГБ – не шутка! КГБ – сила!..» Но, увы, ничего подобного не произошло. Новый Генсек мямлил обычные банальности, как и старый. И западным журналистам приходится из кожи лезть, чтобы выкопать в его серых речах хотя бы какую-нибудь капельку железности, грозности, сатанинства.
Он выключил телевизор, не дождавшись конца интервью. Мысль о том, что он был рожден для чего-то более значительного, чем «канцелярская» рутина, вновь возникла в захмелевшем мозгу. Он ушел в кабинет, удобно устроился в любимом кресле и размечтался. Сначала он мечтал о предстоящем присвоении очередных воинских званий работникам аппарата. Он, Западник, уверен, что Генсек велит присвоить ему сразу звание генерал-полковника. Для него, не служившего в армии ни одного дня, это неплохо. И давно пора ему присвоить звание Героя Социалистического Труда. Было бы, конечно, лучше получить Звезду Героя Советского Союза. Это справедливо было бы: он уже командует победоносной советской незримой армией, атакующей Запад.
Война и власть
Война ему лично не страшна. Он входит в число важнейших лиц страны, которые уцелеют в любой войне. Его квартира и дача расположены в районах квартир и дач самых высших лиц (дача рядом с дачей самого Генсека), так что в случае войны ему и его родственникам гарантирована комфортабельная квартира со всеми «стратегическими» запасами в полной безопасности. Сначала под землей прямо в том же районе, затем в природных пещерах на Урале. Он беспокоился не о себе лично и не о своих близких, а о судьбе страны. И это было искреннее беспокойство: власть теряет все свое обаяние без того народа, над которым она есть власть. Робинзоны не бывают королями, президентами, канцлерами, маршалами, министрами и... аппаратчиками. Разве что в сумасшедшем доме. Уцелевшее руководство без массы руководимых в течение нескольких недель превратится в сумасшедший дом в буквальном, медицинском смысле слова. Двор свергнутого короля или императора мог выглядеть нормальным человеческим объединением лишь постольку, поскольку оставалась масса людей, которые сохраняли историческую память, приверженность и сочувствие. Но и тут была лишь игра полоумных. Любой психиатр мог бы констатировать тут уклонение от норм человеческой жизни. Так что уж говорить о сравнительно небольшой группе людей, довольно примитивных интеллектуально, с бедной культурой, привыкших властвовать, привыкших к почестям и комфорту, довольно старых, которые вдруг оказались без всего того, что породило их! Если даже допустить, что на Земле сохранится значительная часть населения, но какое-то время будет опасно жить на поверхности, все равно сознание изолированности сделает свое коварное дело. Массовое умопомешательство в спасенной руководящей группе, какой бы большой она ни была, будет неизбежным следствием изоляции.
Если что-то способно удержать людей от новой мировой войны, так это страх сильных мира сего оказаться после войны на положении сумасшедших в подземных или отдаленных от бывших центров культуры изоляторах. И еще неизвестно, как поступит уцелевшее на Земле население с ними. Скорее всего, оно расправится с ними как с виновниками трагедии.
Трезвый подход
Он выпил еще бутылку водки, и мысли его стали трезвыми.
Война неизбежна, подумал он. И мы это понимаем. Мы готовимся к ней. А как? По бумагам – превосходно. А на деле? На деле, как и во всем, сплошная халтура.
Недавно он возглавлял особую комиссию, инспектировавшую состояние межконтинентального оружия, по идее готового в любой момент начать действовать. Стоит кнопку нажать, и... И либо ничего не получится, либо получится не то. Судить мерзавцев надо!
Размышляя таким образом, мой государственный муж уснул в кресле.
Сон
Ему приснилось, будто советская разведка сообщила: США начнут атомную войну против Советского Союза в такое-то время такого-то числа. Сообщил самый ценный советский шпион, который был внедрен в Пентагон еще до образования США, и потому он не вызывал никаких подозрений у ЦРУ и ФБР. Западник, получив такое сообщение, бросился искать Генсека: надо опередить американцев! Но Генсек уехал на юг в санаторий и просил не беспокоить целый месяц из-за всяких пустяков. Тогда он решил разыскать членов Политбюро. Но те разъехались по дачам и не захотели принимать его без ведома Генсека: еще подумает, что заговор устраивают, с Генсеком такую же шутку сыграть хотят, как в свое время с Хрущевым. Что делать? Тогда он решил сам взять на себя великую историческую ответственность и нажать советскую Кнопку раньше, чем это сделает американский аппаратчик. Он бросился искать Кнопку, но никак не может ее найти.
Он спрашивает одних прохожих: где, мол, Кнопка? Ему показывают налево. Бежит налево – нет Кнопки. Другие прохожие говорят, что Кнопка – направо. Бежит направо – там тоже никакой Кнопки. А время идет. Американский кагэбэшник (называемый там Восточником) уже шагает по длинному коридору Пентагона к своей Кнопке. И указательный палец держит наготове, негодяй. Что делать? Как быть?! Заплакал мой патриот Западник горючими слезами. Решил обратиться прямо к трудовому народу, как в свое время товарищ Сталин. Мол, старики и дети, мужчины и женщины, калеки и здоровые, братья и сестры, дорогие друзья мои! Так, мол, и так, укажите, где Кнопка зарыта? Так и сделал. Указали ему трудящиеся на Кнопку: вот, мол, она, прямо у тебя под носом! Обрадовался Западник, как кот на мышь, бросился на Кнопку. Всеми десятью пальцами нажал на нее. А Кнопка не работает!.. Не работает, и все тут. Сломали Кнопку трудящиеся массы! И оборудование все растащили и пропили. Дорогое оборудование, американское! Наши шпионы десять лет охотились за этим оборудованием. Сколько сил потратили! Сколько политиков и бизнесменов подкупили! Сколько прогрессивных сил совратили! А тут – за паршивую поллитру водки сперли и продали. И водка-то не первый сорт, не «Московская особая», не «Столичная», а самый дешевый «сучок»! У нас всегда так: чуть зазеваешься, разворуют или сломают. И ракеты новейшие мигом на самогонные аппараты переоборудуют, титановые оболочки на крыши для сараев и погребов пустят. Что же все-таки делать? Надо страну привести в состояние боевой готовности и начать войну без Кнопки. Сказано – сделано. Отдал он все необходимые распоряжения. Кинулись все граждане исполнять свой долг согласно инструкциям, планам, предписаниям и высшим эпохальным, стратегическим и тактическим концепциям. Все делают как положено. Даже лучше. Но ничего путного у них не получается. По отдельности все верно, а в целом – ошибка выходит. Ракеты не летят или летят не так, как положено. Бомбы взрываются как-то боком и вверх ногами. Чего-то во всем этом не хватает. Чего? Чего?!!
