Эдуард Тополь - Элианна, подарок бога
Справки по телефону: 769-2878.
27
Да, это был удар посильней тайваньских бракованных приемников!
В понедельник с утра Палмер бегал по редакции и кричал:
— Этого не может быть! Русский телеканал создать невозможно, это стоит миллионы! Нет, десятки миллионов!
Конечно, мы названивали по телефону 769-2878, но тамошний автоответчик на чистом английском упрямо отвечал одно и то же: We cannot answer your call right now. Please leave us a massage and we’ll call you back as soon as possible. (Мы не можем ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение, и мы вам позвоним.)
Джей Гольберг сообщил, что без лайсенса Federal Communication Commission никакого телевещания на территории США быть не может, а на получение такого лайсенса уходят годы, даже медиамагнат Тэд Тёрнер четыре года не мог пробить информационный канал CNN, чтобы круглые сутки передавать международные новости. Понятно, что его блокировали ABC, CBC, NBC и другие мощнейшие телеканалы, боялись, что у них рухнут рейтинги вечерних новостей. Но если они могут блокировать Тэда Тёрнера, то что для них какие-то русские…
— А как же мы получили разрешение на вещание? — спросил Чурайс.
— Во-первых, у нас радио, — сказал Карганов. — Это разные вещи. А во-вторых, мы просто арендуем АМ-радиоволну…
— Вещать по радио на Америку может любой американец, кроме правительства, — назидательно пояснил Палмер. — Тут свобода слова, гарантированная Конституцией. А «Голосу Америки» и «Свободе» запрещено вещать на США, потому что они принадлежат правительству.
— А телевидение регулируется FCC — Федеральной правительственной комиссией, — сказал Гольберг. — И получить у них разрешение на новый канал — проще удавиться!
Но это не утешало, и я позвонил Валерию Вайнбергу, менеджеру «Нового русского слова», чтобы выяснить, кто дал это объявление. Однако и Валера молчал, как генерал Карбышев.
— Не пытай, — на польский манер сказал он. — Мы не разглашаем такую информацию.
— Валера, за последние полгода мы дали тебе рекламы на тыщи долларов! За такие деньги Пеньковский продал даже тайну доставки советских ракет на Кубу!
— Я тебе не Пеньковский!
— Вот именно! Он потомственный поляк, а ты всего лишь еврей, который родился в Польше. Кто делает этот русский телеканал? Кислин? Орликов? Кто?
— Не знаю. Извини, я занят. Пока!
Семен Кислин, хозяин магазина радиотехники, и Юрий Орликов, хозяин книжного магазина «Черное море», были самыми известными богачами нашей эмиграции, но всадить миллионы в создание русского телевидения?
Тут впервые за все время нашего соседства в мой кабинет заглянул Виктор Меттер, один из хозяев-учредителей «Нового американца».
— Привет! Как дела? — радостно сказал он. — Видел объявление в «Новом русском слове»?
— Витя, дорогой! — ответил я с тем же подъемом. — Я знал, что ты ко мне хорошо относишься! Но не знал, что до такой степени!
Дверь закрылась, но не надолго, через минуту пришел Давид Карганов, сел напротив меня и спросил в упор:
— Вадим, у вас есть враги?
— У каждого хорошего человека есть враги. Это мне еще Федор Михайлович сказал.
— Какой Федор Михайлович? — не понял Давид.
— Федор Михайлович Достоевский.
— Вам сказал, лично?
— Конечно. Так и написал: дорогой Вадим, если мистер Карганов спросит у вас…
— Перестаньте! — отмахнулся Карганов. — Я серьезно спрашиваю. — И показал на объявление в НРС. — Это может быть розыгрыш ваших врагов?
— А вы знаете, сколько стоит такое объявление?
— Конечно. Пятьсот долларов.
— Давид, я бы очень хотел иметь таких богатых врагов.
Он удивился:
— Да? Зачем?
— Я бы с ними подружился.
В дверь заглянул Чурайс:
— Я вам не помешаю?
— Заходи, — разрешил Карганов.
Чурайс вошел, открыл свою полевую сумку офицера советской армии, достал блокнот.
— Вот, — сказал он. — Я сделал анализ рынка рекламы. Практически всю русскую рекламу — девяносто процентов — получает «Новое русское слово». Еще восемь процентов идет в «Бульвар» и два процента в «Новый американец». Это весь рынок, больше русские бизнесы не рекламируются нигде.
— Так. И что из этого? — сказал Карганов.
— А то, что, если брать даже по ставкам НРС, месячный доход от русской рекламы составляет максимум сто пятьдесят тысяч долларов. А содержание даже самого простенького китайского телеканала стоит четыреста тысяч в месяц.
— Откуда ты знаешь? — удивился Карганов.
— Элианна и жена Палмера Аня нашли в журнале Economist.
— Но Седых на эти деньги делает газету, — сказал я.
— Конечно, — ответил Чурайс. — За объявление на полстраницы они берут пятьсот долларов, а тебе за статью такого размера платят, максимум, двадцать пять. Если еще пятьдесят уходит на технические расходы, то посчитай, сколько он и Вайнберг имеют с каждой газетной полосы…
Но посчитать я не успел, поскольку Элианна, войдя, сказала с порога:
— Что вы все переживаете? Это должно было случиться. Еще моя бабушка говорила: когда еврейский портной открывает лавочку, то рядом тут же появляется лавочка другого портного, а потом и третьего. И этот третий обязательно повесит вывеску: «Лучший портной на этой улице!». Так что ждите еще одно русское телевидение!
Тут, естественно, пришел Марик Палмер — они с Каргановым больше двух минут врозь прожить не могут. Нервно щелкая пальцами, Марик сказал:
— Они пишут, что их пробная передача будет в середине декабря. Значит, наша задача начать вещание раньше! Вы готовы?
Я усмехнулся:
— Мы-то давно готовы. А кто нас услышит?
28
Почему опытный цэрэушник Грегори выбрал для нашей встречи именно «Меркурий», я не знаю до сих пор. То ли он просто посмотрел на карте Манхэттена ближайший к нашей редакции ланченет, то ли намеренно хотел засветить нашу встречу для всей русской комьюнити. Дело в том, что Грегори знала вся эмиграция, ведь именно он интервьюировал нас в Риме, в американском посольстве на виа Венето, и на основе этих интервью решал, кому давать американскую визу, а кому нет. А «Меркурий» принадлежал Николаю Кондратьеву, бывшему питерскому инженеру-строителю, и его жене Рае. Приехав в Америку, Николай пошел на стройку простым рабочим, зарабатывал сначала пять, потом восемь, а потом десять долларов в час, то есть 300–350 долларов в неделю, но жене давал на продукты только двадцать пять, а все остальное они относили в банк. И так за три года они скопили на этот пенал-ланченет на Восьмой авеню рядом с Penn Station — самом многолюдном и поэтому самом прибыльном месте в Нью-Йорке. Но, как говорил мне Николай, они с Раей стали рабами этого ланченета. Нью-Йорк просыпается рано и рано начинает работать, и уже в пять утра они должны приехать сюда из Квинса, принять продукты и выпечку у поставщиков, разогреть то, что должно быть горячим, разложить по витринам и в 6.00 открыть ланченет для клиентов. Закрывались они в семь вечера, до восьми мыли тут полы, столы и витрины, к девяти добирались до своего дома в Квинсе, а в пять утра снова были тут. То есть, двенадцать часов на ногах пять дней в неделю — такая вот каторга ради этих «сраных», как выразился Коля, денег. «Нет, деньги неплохие, я не жалуюсь, — тут же поправился он, — но даже на неделю нельзя отлучиться. Мы с Раей купили недельный круиз на Багамы, взяли сюда подмену, двух испанцев, а когда вернулись — их и след простыл, смылись со всей кассой, десять тысяч баксов!»
— Это что! — сказала Рая. — Мы уже два раза лежали под пистолетом. Расскажи ему, Коля.
— А что рассказывать? — нехотя сказал Николай. — Эти черные твари врываются с пистолетами и с чулками на голове, кладут тебя на пол и забирают всю кассу. Последний раз с Раи сняли даже могендовид. Но я уже купил «Глюк» и, если нам «повезет» в третий раз, отстрелю им яйца, сука буду!
Конечно, я пришел в «Меркурий» чуть раньше двух, но застал там только Раю.
— Привет, мне пока только эспрессо. А где Николай?
— В банке. С тех пор как нас грабанули, он относит туда выручку дважды в день, днем и вечером.
Грегори появился ровно в 14.00, по нему и в Риме можно было сверять часы. Правда, за те полтора года, что мы не виделись, произошли и кое-какие изменения. Все-таки в Риме до знакомства со мной, а точнее, с нашей эмигранткой Линой Строевой, у которой таможенники в Шереметьеве сняли единственное кольцо, Грегори был стремительным и веселым жуиром и гулякой. Он водил меня по римским ночным кабакам и барам, а потом мы с ним ухитрились отыскать иголку в стоге сена — засланного с нашим потоком людоеда типа Чикотило, который накануне еврейской пасхи должен был полакомиться парой итальянских детишек, чтобы вся Европа встала на дыбы и потребовала прекращения еврейской эмиграции из СССР. Но теперь в ланченет вошел совсем другой человек. Нет, это был тот же Грегори и в том же джинсовом костюме. И все-таки, повторяю, это был другой человек. Не было той летящей римской походки и того веселого вызывающего блеска в глазах, а был то ли пожилой ответственный муж, то ли чиновник, озабоченный своим статусом высокого вашингтонского сотрудника ЦРУ. Блин, подумал я, пока он шел к моему столику, что делают с мужиками эти «бешеные еврейки»! Лина была, конечно, одной из них, иначе как бы она, питерская актриса, еще в Риме женила его на себе?
