Дмитрий Липскеров - Демоны в раю
Они не знали, что делать, что предпринять! Продолжали икать и глядеть…
А потом автомобиль вдруг завелся и умчался скрывшись в ближайшем переулке.
— Вот это да! — лишь через десять минут смогла проговорить Светка Вечер.
— Мамочка! — протянула Нинка, вытирая горячей салфеткой свой лысый череп, повлажневший от ненормальности увиденного.
— Надо заплатить за стол, — почему-то заторопилась Светка.
— Надо.
Нинка порылась в сумочке и положила под вазу с фруктами несколько стодолларовых купюр.
— Ты сейчас куда? — поинтересовалась она.
— В агентство, — ответила Светка. — А ты?
— Мне необходимо дернуть косячок! Сейчас своему наберу!..
Карина объявилась лишь на следующий день, собрав подруг в кафе «Vogue» путем рассылки SMS.
Девочки, конечно, примчались, так как провели ночь в полном расстройстве и ужасе по причине того, что Каринин телефон был наглухо отключен.
То, что она рассказала, потрясло воображение юных красавиц.
Такого поцелуя Карина в жизни не испытывала. Как будто вся страсть прошедших тысячелетий уместилась в этом жадном захвате губ. Мозг в одно мгновение вспыхнул мириадами картин — красочные караваны верблюжьих верениц, запах корицы и миндаля, восточные чернобровые красавицы, укутанные в белое, огромное белое солнце и мускусный запах мужской плоти, много чего еще вспыхивало у нее под самым темечком… И не поцелуй это был вовсе, а что-то другое, непонятное, но на такой высокой ноте наслаждения это происходило, что противиться сему не было никакой возможности…
— А в машине-то что? — не сговариваясь, одновременно поинтересовались девочки.
— А что в машине? — удивилась Карина.
— У тебя же рвотный рефлекс! — напомнила Нинка Утро. Она до сих пор не могла отойти от вчерашнего косяка, забитого любовником-стилистом, с какой-то там голландской пропиткой. Глаза ее действительно привлекали мужчин какой-то неземной отрешенностью.
— Ах, это… — поняла Карина Полдень. Она задумалась. — Честно вам скажу, девочки… Никогда не любила оральный секс… Но здесь что-то случилось со мною, со всем моим организмом, словно я предчувствовала свой первый настоящий оргазм, меня трясло от предвкушения. Необходимо было только соединение с мужским началом…
Она почти закатила глаза, вспоминая прошедшее. Ее поведение — дешевой шлюхи — совсем не тревожило, ей было скорее наплевать на окружающее сомнение в нравственности прошедшего поступка. Она еще чувствовала во рту вкус обжигающего знания, которое открылось ей накануне.
Знание, протекшее в нее огненной лавой, было одновременно пугающим, но и каким-то радостным. Карина почему-то теперь знала, что проживет в этой жизни недолго, но короткость ее бытия будет насыщена радостью, словно новогодняя ночь салютами!..
Она не стала рассказывать подругам, как летела ночью с незнакомцем над теплыми водами Москвы-реки, как ее пятка то и дело ныряла под поверхность. А он, субъект с волшебным семенем, управляя их сказочным полетом, тем же временем управлял и ее физическим телом, которое испытывало несказанное наслаждение, нескончаемое любовное окончание. Все ее существо стонало той ночью, кажется, она кричала в голос что-то ужасное, матерное, а очнулась только под утро в своей машине, уже в одиночестве, вся трясущаяся и ослабевшая от пережитого… И вот что странно, зеркало заднего обзора ее «Тойоты» сверкало новизной.
— Ну ты даешь! — удивлялась Светка Вечер. — Тебя и охрана видела, как ты…
— Плевать!
— Ну и правильно — плевать! — поддержала Нинка Утро. — Если ты такое испытала. То на всех остальных — плевать!.. — Она подумала и не удержалась. — Но страшный какой он!
— Как Аль Пачино! — сравнила Карина. — Не помню, в какой картине. И разве главное в мужчине внешность?!
Все согласились, что не главное, но подумали, что складность наружности никогда не мешает.
— О встрече договорились? — поинтересовалась Нинка.
— Нет.
— Он сказал, что найдет тебя?
— Я думаю, что больше он не будет искать меня, — почему-то решила Карина.
— Если найдет, познакомишь? — попросила Нинка.
— А твой стилист?
— Стилист Светке всегда нравился!
— Это правда, — подтвердила Светка Вечер. — Может, ему удастся перекрасить меня в белый цвет. Никому не удается, как-то искусственно получается…
— Его зовут Карл? — сообщила Карина.
— Экзотично, — согласилась Нинка.
— У меня бабочки в животе…
Больше вчерашнюю тему не обсуждали. Беседовали о предстоящих кастингах и показах…
Карина Полдень более никогда в своей жизни не испытает счастья физической любви…
Когда голову немного отпустило, чиновник встал из-за стола и перебрался в личную комнату, чтобы принять душ и немного полежать на диване.
Он увидел, что трещина на стене, бывшая до этого в пределах строительной обыкновенности, сейчас совсем не казалась трещиной, это был скорее разлом сантиметров тридцати шириной.
Он долго смотрел на новообразование в стене и думал, что с этой разрухой делать.
Вначале пришло желание обматерить начуправделами Президента, затем со службой безопасности отношения выяснить до конца. Потом оба желания исчезли, так как на них нужно было потратить массу нервной энергии. Он решил поручить референту разобраться с ситуацией…
Чиновник стоял возле стенного провала и вдруг почувствовал, как из него, еле слышно подвывая, сквозит… Еще он подумал, что за стеной ничего нет, там должна быть улица и что, по всему, он должен эту улицу, внутренний двор Кремля, частично видеть через дыру, тем более сейчас светлый летний день, а оттуда лишь темень происходит.
Чиновник сунул в проем руку с зажигалкой. Маленькое пламя скользнуть в глубину никак не могло, лишь предместье осветило — толстую кирпичную кладку…
Ему стало крайне интересно…
В официальном кабинете, в шкафу за стеклом, стоял шахтерский фонарь, подаренный ему губером Жидковым. Он надавил на кнопку, и фонарь зажегся почти солнечным светом. Хоть Жидков не подвел, подумал чиновник и, прежде чем вернуться в личную комнату, левой рукой налил в стакан воду из графина, левой же рукой поднес его ко рту, но тот вдруг выскользнул и полетел вниз, навстречу старинному паркету. Стакан летел на удивление долго…
Чиновник чертыхнулся и вошел в личную комнату. Он быстро закрыл за собою дверь, так и не услышав бой стекла, направил мощный сноп света в дыру и тотчас отпрянул от нее. То, что он увидел, не могло существовать никак!..
9
Иван Чмок сидел в своем кабинете совершенно голый. Под его огромными, расплывшимися ягодицами страдала специально сколоченная лавка. Казалось, она жалобно скрипела, когда необъятные телеса начлагеря колыхались от случайного движения. Особенно впечатлял живот — многослоистый, каскадами спадающий к красным ногам, закрывший намученные невероятным весом колени. Все тело Чмока походило на огромный треугольник из сала, расширяющийся от узких плеч к животу, и Станислав Рюмин, прохаживающийся вокруг лавки, не уставал удивляться невероятной силе матушки природы, создавшей этакое чудо.
— Не нагляделся еще? — недобро спрашивал зека Чмок.
— Сейчас, — успокаивал Ветеринар и продолжал свой неторопливый осмотр.
Прошло еще полчаса этой любопытнейшей экскурсии.
Селекционер внимательно рассматривал потертости на синеватых ляжках, кожные поры, раскрывшиеся до спичечных головок, монументальную спину с редкими рыжими волосками.
— Ну-у! — прорычал начлагеря.
— Да, вылечу! — с воодушевлением пообещал Ветеринар.
На физиономии Чмока изменилось — от грозного до покорного выражения надежды. Жидкие бровки поползли вверх, а пот закапал ему прямо на живот.
— Честно?
— Как два пальца!
— А скоро?
По килограмму в день будете терять, хозяин! Чмок аж подпрыгнул от нежданной радости, от чего лавка, конечно, не выдержала и с пушечным треском разломилась. Начлагеря даже не упал, просто его задничный жир, следуя законам гравитации, устремился к полу, и оттого получилось, что он как бы пересел с лавки на пол.
Ветеринар еще раз поблагодарил природу, что дала ему возможность созерцать сей феномен.
— Да как же ты это сделаешь? — вопросил Чмок с радостью.
— Бараны нужны, — сообщил Ветеринар.
— Это сколько хочешь! — замахал руками начлагеря. — Только вылечи!
— Это не мне бараны нужны, а тебе! — поправил будущий доктор. — И бараны не обыкновенные, а курдючные!
— А где их взять?
— Твоя проблема!
— Ты объясни! — потребовал Чмок.
— Салом тебя буду лечить, — приговорил Ветеринар. — Курдючным. Только от него вылечишься!
— Как это! — не понял начлагеря. — У меня своего сала два центнера!
