Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.
«Дейв пробился ко мне в 11:59. «С Новым годом, мисс Дроган». Вокруг творился обычный хаос, на экране падал шар, и шампанское лилось так, словно мы выиграли Суперкубок. Он крепко поцеловал меня в губы, потом отступил, окинул оценивающим взглядом и медленно, с тягучим южным акцентом сказал: «Думаю, этот год будет последним для фамилии Дроган. Она исчезнет».
* * *Последний день лагеря; Кейт поплавала, а потом вернулась домой и собралась почитать во дворике. Налила чаю со льдом и поставила стакан напротив дневника, будто для невидимого друга. Страницы с записями, касавшимися первых месяцев 1994 года, летели быстро. Мягкое сопротивление Элизабет Дейву понемногу слабело. Забытый стакан с чаем грелся под солнцем.
В марте Элизабет и Дейв отправились в Джорджию на шестидесятипятилетие его отца. Ничего подобного огромному, в стиле греческого Возрождения, дому Мартинов она еще не видела. Окруженный дубами и магнолиями, он казался центром некоей плантации. Сильное впечатление на нее произвела доброжелательная, товарищеская атмосфера в семье. Братья Дейва оказались такими шумными, что Элизабет несколько раз скрывалась в ванной, чтобы хоть немного побыть одной, в тишине. Более несхожих между собой людей, чем его родители, ей еще не встречалось.
«Всем заправляет отец Дейва, за ним во всех вопросах последнее слово. В свой день рождения он устроил Дейву головомойку из-за того, что тот не пробился в число участников турнира на Гавайях, и продолжал даже после того, как это уже перестало выглядеть забавным. Мать Дейва – женщина в высшей степени спокойная, немного заторможенная и со всем согласная. Похоже, принимает седативы».
Повсюду в доме были фотографии сестры Дейва, Дени, красивой женщины, навечно оставшейся тридцатилетней. Ее муж, Зак, приехал с двумя детьми, и с ними Дейв был образцово весел, терпелив и внимателен. Примерный дядя. «Он жутко их балует». Члены семьи говорили о Дени так, словно она просто не смогла приехать. Все, но не Дейв. Он о сестре не упомянул ни разу, а когда это делал кто-то другой, выходил из комнаты.
Странно, подумала Кейт, что он окружил себя такой стеной молчания, не пожелав обсуждать это даже с Элизабет, которая и сама потеряла сестру и мать.
Пятница, 18 марта 1994 года
Сегодня вечером, когда мы сидели с Дейвом на веранде, я сказала, как это приятно, что все в семье помнят Дени, говорят о ней и что это, наверно, хорошо для детей. Мы сидели на качелях, и Дейв тихонько их раскачивал, отталкиваясь от пола то пяткой, то пальцами. Солнце успело опуститься на добрых три дюйма за куст азалии, прежде чем он ответил:
«Да, наверное, особенно для детей».
Я понимала, что затрагиваю рискованную тему, но все же решила попытаться и спросила, не скучает ли он по ней больше, когда бывает дома. Мы оба смотрели на закат, как будто в мире нет зрелища более захватывающего, и пауза растянулась, как мне казалось, в часы. «Дома я или нет, это ничего не меняет, – сказал наконец Дейв. – Мне просто ее не хватает».
Я собиралась сказать, что у меня тоже была сестра, но промолчала – это прозвучало бы не к месту. Не только потому, что я как бы пристраивалась к его горю, но потому, что видела, как он это воспримет: «И ты говоришь мне об этом сейчас?..»
Кейт перечитала последнее предложение. Элизабет так ничего ему и не сказала.
…Я так и не смогла найти слова, чтобы рассказать, что с ней случилось; не могу даже представить, что говорю это вслух. Когда едешь впереди кого-то, кому нет еще и восьми, то что бы ни произошло у тебя за спиной, вина все равно твоя. Тем более если ты был беспечен. И особенно непростительно, если ты пытался оторваться, потому что тебе не нравилось, что за тобой кто-то тянется, ты не чувствовал ответственности за кого-то другого. Разве можно такому доверить детей?
Воскресенье, 20 марта 1994 года
Уезжаем завтра. Даже не думала, что мне будет здесь так хорошо. У большой семьи собственная жизнь, и она втягивает тебя, как какая-нибудь коммуна.
Прошлым вечером, когда мы с Заком мыли посуду, у нас случился странный разговор. Он спокойнее братьев, и, мне кажется, ему тоже хочется порой отступить в тень. Зак расспрашивал, как я познакомилась с Дейвом, давно ли мы с ним, и когда я ответила, что уже полтора года, он сказал: «Это хорошо». Он так странно это сказал. Не так, что, мол, «да, это замечательно», но так, что, мол, «это хорошо для него».
Я не знала, как реагировать, и мы с минуту молчали. Потом решила спросить о детях, но он опередил: «Хорошо, что вы, ребята, вместе. Таким счастливым я Дейва давно не видел».
Мне показалось, что он не против поговорить о Дени, и я поинтересовалась, какими они были в юности. Зак сказал, что они были как близнецы и что Дени после колледжа ездила с братом по мини-турнирам. А потом добавил что-то странное – мол, «он рад, что Дейв не бросает гольф». Помолчал и снова заговорил. Мол, «в какой-то момент начало казаться, что Дейв вообще не может ни за что зацепиться, что ему нужен хороший толчок». Нет, это никакие не придирки, но после смерти сестры Дейв как будто вообще перестал что-либо ценить, и теперь он, Зак, рад, что это не так.
Наверно, это несправедливо, но я невольно вспомнила Берту.
После возвращения в Нью-Йорк они несколько месяцев жили счастливо и безмятежно. Иногда Элизабет сопровождала Дейва в его поездках, а те выходные, когда он никуда не уезжал, они проводили вместе.
Как-то раз, после стандартного обследования у гинеколога, ей позвонили на работу.
Пятница, 10 июня 1994 года
Результаты моего ежегодного осмотра не самые хорошие. Больные клетки. Дисплазия шейки матки. Доктор сказал, что мне нужно прийти в понедельник, и мы обсудим варианты лечения, хотя оно может и не понадобиться. Иногда это проходит само собой.
Я позвонила Дейву и застала его дома – он уже вернулся с «Бьюик-классик», хотя турнир шел только третий день. Он прошел квалификацию и собирался на обед с друзьями. Наверно, мне бы следовало подождать, пока он вернется, но меня трясло от беспокойства, и я не хотела держать все в себе. Он умеет успокоить, разложить все по полочкам, указать на положительные стороны. Но когда я рассказала о своей беде, он не произнес ни слова.
Я попыталась объяснить, что все не так уж плохо, что это излечимо, что иногда можно обойтись даже без операции, и оно проходит само, что это вообще пустяки. Но он все молчал, а потом пробормотал какие-то невнятные утешения и сказал, что позвонит позже. Было три часа, и с тех пор от него – ничего.
Воскресенье, 12 июня 1994 года
Он так до сих пор и не позвонил. Как ни стараюсь, никакой извинительной причины не нахожу.
Глава 15
Три сорта салата-латука, два вида помидоров. Цукини, огурцы, травы. Хозяева бунгало завели огород в боковом дворике и одним из условий сдачи дома в аренду поставили его поливку и прополку. Кейт никогда не считала себя огородницей, но, к своему удивлению, обнаружила, что работа ей по душе. Зная, что ко времени созревания помидоров ее на острове уже не будет, она тем не менее с удовольствием наблюдала за крохотными плодами на ветках «свит 100»: как раскрываются бутоны, как растут и тяжелеют томаты, как склоняются под их весом ветки.
Кейт занималась подрезкой, когда в соседнем дворе появились Джеймс и Пайпер. Обычно миссис Каллум угощала их чем-нибудь вкусненьким. В Нью-Йорке, до знакомства с Крисом, Кейт жила в крохотной квартирке на Западной 42-й улице. Друзья завидовали ей – не столько из-за низкой квартплаты, и даже не из-за возможности в полной мере пользоваться оснащенной всем необходимым кухней, что было неслыханной роскошью в доме без лифта, а прежде всего из-за наличия пожарной лестницы. Места на крохотной лестничной площадке хватало и для складного стула (попить кофе), и для трех подвешенных к ржавым железным перилам ящиков, в которых она выращивала месклан и травы. Все, что ни вырастало там, уходило в салат.
Элизабет была куда лучшей огородницей, свидетельства чему имелись в изобилии в ее кухне: цветы на столе, пучки базилика над окном и не только. Все это было частью ее домашнего обустройства и давалось ей легко и естественно.
За одним сорняком – другой. У Элизабет дела шли не столь успешно. Кейт не знала, что у нее дисплазия шейки матки. Когда-то такая же беда случилась с сестрой Кейт, Рейчел. Она помнила те тревожные дни, пока результаты тестов не показали, что угрозы рака нет; помнила разговоры по телефону и свои попытки настроить сестру на позитивный тон. Насколько далеко дисплазия зашла у Элизабет? Как выкрутился из положения Дейв? Кейт сердито рванула очередной сорняк, прихватив заодно и оказавшийся рядом пучок латука.
Из дворика миссис Каллум долетел восторженный визг Пайпер. Кейт выпрямилась и, заслонившись от солнца перепачканной ладонью, обернулась на крик. Оба ее отпрыска вместе с миссис Каллум, опустившись на корточки, внимательно рассматривали что-то под кустом.
