Алексей Слаповский - Вспять: Хроника перевернувшегося времени
Но Рафик не притащил пиво. Он сразу понял, чем все может кончиться. Он сказал Люде. Наде и кассирше Вале:
— Вы свободны, женщины, уходите.
И ушел сам, взяв за локоть Сурена.
— Разграбят! — сказал Сурен.
— Пусть.
И начался действительно грабеж. Шоферы и пацанов угостили, и себя не обидели.
Оставив после себя сломанную мебель, опустошенный бар и побитые стекла, посетители удалились, а охмелевшие Чучел, Проня и Сопля захотели мести. Вооружившись столовыми ножами, они искали в кладовках и подсобках Сурена и Рафика и, конечно, не нашли. Тогда, позабыв о намерении ехать в Придонск, бросились в город с криками:
— Наших бьют!
Каких наших, кто бьет и за что, они не объяснили. Но этого и не потребовалось: два ящика крепкого пойла, прихваченные ими в кафе и тут же выпитые рупьевскими пацанами, ввели в курс дела без всяких слов.
И помчались.
Они мчались, не зная, куда мчатся, и оказались в центре города — где магазины, учреждения, заведения общепита, всякие частные конторы и, на площади с памятником Ленину, — кинотеатр. Как известно, магазины сейчас строят все со стеклянными витринами, чтобы с улицы был виден товар, а учреждения и конторы, наоборот, построены традиционно глухо, с нарочито узкими дверьми, чтобы посторонним ничего не было видно — мало ли что попадется праздному глазу? Естественно, все двери были тут же закрыты, но, если учреждения и конторы этим спаслись, то магазинам не помогло.
Увидев еду, одежду, всякие красивые вещи: телевизоры, телефоны, мотоциклы и мопеды — да мало ли! — подростки сразу же поняли цель своего набега. Витрины были сокрушены в считаные минуты.
Всего подростков от двенадцати до двадцати лет было около сотни — огромное число в масштабах такого города. Полиция, МЧС и прочие органы власти не вмешивались, понимали, что бессмысленно.
Подростки пили, жрали, носились на мопедах и мотоциклах, кидались друг в друга пивными банками. Когда же взломан был магазин «Охота», повторилось то, что случилось в городке Блеквайт, а потом произошло в сотнях, а то и тысячах городков, городов и мегаполисов. Поселков и деревень, впрочем, тоже. Сначала стрельба велась по окнам, по огромным телевизорам в магазине «Электроника», по фонарям, по стеклам стоявших на площади машин, по памятнику В. И. Ленину — с наименьшим ущербом, потому что на бронзовом истукане почти не оставалось следов. В горячке кто-то кого-то задел случайной пулей, этот кто-то возмутился и ответил выстрелом, угодив не в того, кто стрелял, а в того, кто попал под пули. Это был, кстати. Сопля. Проня и Чучел вступились за Соплю и изрешетили обидчика из своих дробовиков. Но у того были друзья, они не остались в долгу.
Тут город понял, что дело серьезное.
Первыми прибежали матери с криками, воплями, слезами, увещеваниями, руганью. Ни у кого из погромщиков, к счастью, не поднялась на них рука. За матерями явились и отцы, отобрали оружие, за отцами подоспела власть. Уцелевших засадили в районный отдел милиции, забив до отказа и камеры, и кабинеты, а раненых и погибших отвезли в больницу.
Тихон Семенович с верной помощницей Ольгой были в шоке, как и весь персонал больницы. Заведующий клиникой Румчик Андрей Андреич вышел из своего кабинета, постоял, посмотрел и молча скрылся, из двери аппетитно повеяло малосольным огурчиком, копченой свининкой, слышалась приятная музыка и приглушенный девичий смех: Румчик явно устроил себе пир во время чумы.
— Что делать будем? — спросила Ольга.
— Мертвых в морг, раненых оперировать, — сухо сказал Тихон Семенович.
— А толку? Завтра все равно на них все заживет.
— А если нет? А если завтра будет вчера? То есть именно завтра? Если те, кого я сейчас могу спасти и не спасу, перекинутся насовсем, я что, потом должен буду про них кошмары во сне видеть?
И тут же в двух операционных началась работа, на помощь Тихону Семеновичу примчался Костя Мачурин, который был отличным хирургом, а в скорую помощь его перевели за использование помещения, где хранились матрасы, в качестве фотостудии. Там Костя, являясь заядлым фотолюбителем, снимал полуобнаженными стройных сотрудниц и пациенток — кто пожелает. Желали почти все, считая, что им есть что показать, главное — выбрать ракурс.
А ракурсы Костя как раз выбирать умел. «Понимание женской анатомии, — не раз говаривал он, — гораздо важнее понимания женской души. Ты разбуди ее анатомию, а душу она сама тебе раскроет».
Эти не имеющие отношения к делу подробности всплыли только потому, что очень уж страшно называть количество пострадавших в тот злосчастный вечер.
Но назвать придется — ради правды.
Их было 23 раненых и 8 убитых.
И никто не мог дать гарантии, что раненые завтра станут целыми, а мертвые оживут.
30 сентября, воскресенье
ПО ЕВРОПЕ ПРОКАТИЛАСЬ ВОЛНА ПРОТЕСТА ПРОТИВ ФИНАНСИСТОВ И БАНКОВ
В НИГЕРИИ ВЗОРВАЛИ ЕЩЕ ОДИН ХРИСТИАНСКИЙ ХРАМ
ВО ВСЕМ МИРЕ ПРОДОЛЖАЮТСЯ ГРАБЕЖИ И ПОГРОМЫ
АМЕРИКА ИЛИ РОССИЯ СБРОСИТ ПЕРВУЮ АТОМНУЮ БОМБУ?
В РУПЬЕВСКЕ ПУБЛИЧНО ВЫСЕКЛИ ПОДРОСТКОВ
Волны протеста прокатывались каждый день, по разным поводам, поэтому на подобные новости уже не обращали внимания. К сожалению, и весть о взрыве христианского храма относилась к числу привычных. Мечети взрывали тоже. И синагоги, и даже труднодоступные буддистские храмы. Религиозные экстремисты вообще оживились по всему миру. Их лидеры всегда заявляли, что возглавляют борьбу не против людей, а против зла и во имя идеи. К сожалению, в ходе борьбы гибнут и люди, но что делать, если они по-хорошему не понимают? Теперь появилась возможность бороться за идею без человеческих жертв во многих местах и каждый день.
В связи с этим многие заглядывали далеко вперед, гадая: будет ли повторен теракт 11 сентября 2001 года, предотвратят ли нападение самолетов на небоскребы в Нью-Йорке? С одной стороны, это надо сделать, с другой, если даже и не принимать никаких мер, десятого сентября башни будут стоять такими, как были, и все, кто погиб одиннадцатого, оживут. При условии, что десятое настанет.
Других занимал вопрос, успеют ли до поворота времени (а его продолжали ждать) ожить Стив Джобс, Бурхануддин Раббани, Юджин Найда и другие, кто покинул наш мир недавно.
Заголовки об атомной бомбе появились везде почти одновременно — с вопросительными знаками, как это и принято в желтой прессе; загадка в том, что никаких оснований для истерики не было: никто из серьезных политиков США и России даже не заикался на эту тему. То ли какой-то политический комментатор обмолвился, то ли брякнул какой-то балабол из нашей Думы или американской палаты представителей, то ли какому-то выжившему из ума генералу пришла в голову сладкая мысль, которой он с кем-то поделился, — о возможности припугнуть мир раз и навсегда, показать свою мощь, и пусть о ней помнят, не важно, в прошлом или в будущем.
Болтовня желтой прессы не прошла даром: тут же начались двусторонние консультации по телефону (личные встречи стали затруднительны из-за сдвигов во времени) на самом высоком уровне, главы государств заверили друг друга, что за опасным пустобрехством ничего нет и быть не может. Тем не менее службы внешней разведки обеих стран получили соответствующие задания об усилении контроля, а системы противоядерной защиты были приведены в полную боевую готовность, из которой они сами по себе вышли после полуночи, но их тут же опять настроили на боевой режим.
Самым печальным следствием слома времени стали уже упоминавшиеся погромы и безобразия, в считаные дни превратившиеся в пандемию.
Как видим, и наш Рупьевск попал в сводку российских и даже мировых новостей.
Прокурор Оптов наутро после бесчинств понял, что у него есть хороший способ реализовать идею о телесном наказании, но при этом не трогать пока Илью Микенова: все-таки интеллигентный взрослый человек, могут не так понять. А Столпцову объяснить, что, прежде чем покарать Микенова, надо было провести что-то вроде тестовой акции, для того чтобы оценить отношение к этому общественности и населения. То же самое можно сказать и Перевощикову, желающему отомстить Анатолию за бесчестие дочери.
Надо было всё надлежащим образом оформить. Виктор Александрович зашел к майору Чикину, благо тот был в соседнем здании, и изложил ему суть дела.
— То есть что ты этим хочешь сказать? — Чикин был верен своей привычке переспрашивать.
— Я хочу сказать, придурков наказать надо или нет?
— Надо. А то, паразиты, ночью исчезли все отсюда — и как ни в чем! Будто и не виноваты!
— В корень смотришь. Василий Павлович. Следовательно, без наказания оставить нельзя. Но такого наказания, которое действенно на день исполнения. Поэтому мы и решили: выпороть.
— Кто это — мы?
— Ну, я советовался кое с кем.
