Вадим Крабов - Колдун. Из России с любовью.
— Когда сделаешь все, как я сказал, обещаю отстать и не являться во сне. Ты мне веришь?
— Верю. — Прошептал завороженно, тоскливо-преданно смотря мне в глаза. Как побитая собака, ей богу! Это начало раздражать.
— Закрой глаза и посиди так пять минут, поспи. Когда откроешь, ты полностью забудешь нашу встречу. Поедешь, как ни в чем не бывало в прекрасном расположении духа. Я пошел, закрывай глаза, — с этими словами захлопнул дверку.
Потом вспомнил, и обработал спящего бригадира "исцелением" первого уровня. Он мне полностью здоровым нужен. Дай бог, жив останется. Но сядет точно.
Я специально закончил разговор таким длительным внушением, как в нормальном гипнозе. Слишком сильно я засел в Славике. Пусть поспит пять минут "нормально", отойдет от стресса.
Седой на роль "застрельщика" не годился. Без прямого воздействия Фионы он не пойдет на такую явную глупость, своя жизнь дороже. Отвергнутый муж с безмерной злостью, с ревностью; по сути, потерявший смысл жизни, да к тому же напуганный до полусмерти — идеальный камикадзе. Моя совесть, закаленная эгнорскими событиями, тихо сопела в тряпочку, лишь немножко поскуливая. Земные комплексы я загнал еще глубже. Не время рефлексировать.
В течении пяти минут, пока Славик прилежно закрывал глаза, подъехал Сергей. Увидев застывшего за рулем бандита, он посмотрел на меня с изрядной долей настороженности. Я объяснил, что Славик погружен в гипнотический сон и это была чистая правда. После этого Сергей и стал относиться ко мне с опаской. Я поначалу морщился, сожалел. Надо было вызвать Зининого брата позже, после того, как Славик уедет. А потом подумал: "Какого черта? Я говорил, что обладаю гипнозом? Говорил. Вот он и убедился. Боится — его проблемы".
В прокуратуре я легко узнал адрес Михаила Ивановича. Он сам открыл дверь квартиры, не спрашивая "кто там".
— Что надо? Брошюры и библии не беру, разговаривать не намерен. Все, до свиданья, — сказал следователь, принимая меня за сектанта, но вместо закрытия двери — застыл на месте.
— Михаил Иванович, вы завтра во всем поддержите действия Сергея Ивановича Хрома, честно выполните свою работу, не взирая на обстоятельства и личности задержанных. Вы меня поняли?
— Конечно! Хром очень профессиональный следователь, не вижу причин препятствовать его работе, — "согласился" и сам же обосновал согласие.
— Вот и прекрасно. Еще, если узнаете сведения, которые могут заинтересовать Седого или Паровозика, не сообщайте их им. Хорошо? Прекрасно. О моем визите забудьте. До свиданья, — попрощался и спустился по лестнице.
Мережко поморгал, пожал плечами, услышав крик жены из кухни "Ты чего там застыл, Миша? Кто пришел?", закрыл дверь.
Действие конкретно этого внушения продержится не больше трех-четырех дней. По прошествии этого времени меня все равно не вспомнит, а просто "очнется" и поразится собственному поведению. Слава богу, что вмешательство в психику обратимо! Человеческий разум всегда сопротивляется чужой воле и рано или поздно обязательно побеждает. Или сходит с ума, что так же является "освобождением". Ведь если дать волю буйной фантазии о "вечном" подчинении, то какая жизнь тогда получится? "Черный властелин" напрашивается, который будет управлять людьми, как куклами. Фиона уверила меня, что о подобном не слышала. Воспитание, убеждение, пропаганда, "кнут и пряник" — вот струнки, на которых играют политики всех известных миров и наша цивилизация не исключение. Это гораздо надежней.
— С прокуратурой решено. — Доложил я у Сергею, сев в машину. — Он во всем тебя поддержит и ничего не расскажет ни Седому, ни Паровозу, даже если о чем и пронюхает.
— Как у тебя все просто, — задумчиво произнес следователь, минуту просидев не шевелясь, пристально глядя в лобовое стекло. — Раз, и чиновник стал честным. Как в сказке. Ты прямо волшебник. Так может, всю власть так исправить, хотя бы только в нашем городе?.. Сможешь? — спросил с надеждой и одновременно со страхом; желая и боясь услышать ответ "Могу".
Не ожидал я такого вопроса от Зининого брата, от большого, рассудительного, умного человека. Достали парня выкручиванием рук, не иначе. В милицию он пришел с несправедливостью бороться, честно защищать людей от бандитов, а оказалось, что главные преступники наверху сидят, в служебных кабинетах.
— Я не волшебник, я только учусь, — отшутился я известной фразой. — К счастью, не могу. Это обычный гипноз, скоро постгипнотическое внушение пройдет. Дня через три.
— К счастью? — недоверчиво переспросил он, косясь на меня одними глазами, головы не поворачивая. В вопросе слышалось разочарование и в то же время облегчение, и неизвестно, что перевешивало.
Я грустно вздохнул и принялся втолковывать взрослому человеку азбучные истины.
— А ты представь, что будет, если не пройдет. Представил? По глазам вижу, что надеешься таким образом разрешить все проблемы. Бамс! Взятки брать перестали, о крышевании и думать забыли, всех злодеев пересажали. Мелочь, конечно, осталась, но с ней азартно борются, себя не жалея, на работе горя. А что, если пойти дальше? И ты, и многие, и я грешным делом об этом подумывал: коррупция исчезла, как класс, законы принимаются для людей, а не для чиновников, и главное, исполняются неукоснительно! Да чего там! — я повернулся к Сергею всем корпусом и заговорил уже горячо.
— Идем дальше. А зачем тогда вообще законы? Кто-нибудь наколдовал, людскую природу исправил и пожалуйста! Ни тебе воровства, ни убийств, ни драк, ни насилий. Все живут честно, радуются, самостоятельно налоги платят ничего не скрывая. Красота! Все одинаковые. Утром на работу, со службы в семью. Подростки вежливо друг другу кивают: "Ах, простите, я не хотел… нет, только после вас, увольте!". Рай, а не жизнь. Замечаешь, что как-то это… не по-людски выходит, противно как-то. Куклы или роботы, а не люди. Ты это понимаешь. Понимаешь так же, что все начинается с малого и боишься. Боишься, что и в твои мозги влезть могут. Конкретно я — могу, меня опасаешься. И правильно делаешь, в этом я с тобой соглашусь…
Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
— К счастью, Сергей, именно "к счастью"! Все внушения недолговечны. — Говорил спокойно, стараясь вложить в голос как можно больше убежденности. — Есть кое-какие ментальные "закладки", которые могут "выстрелить" через год или пятьдесят лет, но на поведение жертвы, до их "включения", они не влияют. Чем и опасны. Я такой техникой не владею, только временное постгипнотическое внушение, которое действует сразу после сеанса. А есть умельцы, я уверен… Ни к тебе, ни к Зине я своих способностей не применял и применять не собираюсь. Хочешь верь, хочешь не верь.
Оба помолчали. Я надеялся, опасения Сергея развеял.
— Все к завтрашнему подготовили? — наконец, спросил я, решив, что лекция усвоилась.
— А? Нет, — очнулся милиционер. Прокашлялся, полностью "возвращаясь в реальность". — В судье не уверен. Участок, к которому относится судоремонтный, ведет Ольга Андреевна. В её материальной заинтересованности я сомневаюсь, из рук Седого и тем более Паровоза она не кормится, но испугаться последствий — может. Ей постановление о взятии под стражу выносить надо будет и лучше не ждать до понедельника. Сам понимаешь, какой вой наши власти поднимут.
— За адресом в суд поедем? Там наверняка в выходные секретарь какой-нибудь дежурит или у сторожа адреса должны быть.
— Охранник там сидит и ты прав, у него телефоны и адреса судей, но мы сразу к ней домой поедем, я знаю, где она живет, подвозил однажды.
Дома, в новой двуподъездной двухэтажке нестандартных размеров, для "слуг народа", судьи не оказалось. Дочь — тинэйджер с пирсингом в нижней губе, вальяжно ответила:
— На даче они с отцом все лето живут, там и ищите. Вот еще! Я и не собиралась ей звонить и говорить ничего не стану. Пусть сама со своими проблемами разбирается. Пойду я, меня девчонки ждут. А может, и вы с ними? — Спросила с интересом, продолжая жевать резинку, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. — Приглашаю, вы прикольный. Ремешок на лбу вам очень идет, и бородка — отпад!
Из-за полуоткрытых дверей громко играла клубная музыка. Оттопыриваются девчонки пока родителей нет. Спиртным не пахло, коноплей тоже. Слабо несло сигаретным дымом.
— Спасибо, девушка, но мне некогда. Счастливо повеселиться! — Фиона девочку обрабатывала по самому минимуму: на доверие и снижение критического восприятия.
— Ага. Пока. Может, передумаете? — крикнула вдогонку.
Садовый участок выделялся заботливой ухоженностью. И дом, такой же, как и многие соседские — одноэтажный с мансардой под пузатой крышей, отличался вкусным окрасом и аккуратной, любовной отделкой. Наличники, резная веранда и множество едва заметных мелких деталей, говорили от том, что живут здесь часто и подолгу, и живут с удовольствием.
