Оксана Робски - День счастья — завтра
— Окей! — Я сразу повеселела. Представила себе, как обрадуется Тамара. Тысяча долларов.
Мысленно я заставляла ее обрадоваться.
Я поняла, что устала. Больше не буду об этом думать. Все равно от моих мыслей никому легче не становится.
Я положила сережки в пепельницу. Сдвинула их точно в середину. Пепельница была хрустальной, густого бордового цвета. Как божоле.
***Итак, в моей команде было шесть человек:
Эрудит — она любила умничать;
Алекс — она прищелкивала каблуками, как белогвардейские офицеры;
Гора — знакомясь с человеком, она первым делом узнавала о его перхоти;
Мадам — фальшивые бриллианты смотрелись на ней как настоящие;
Байк — своим существованием доказывала, что «рокер» — это слово «унисекс»;
Мышка — хороша тем, что про нее даже сказать нечего.
Эрудит и Мадам работали у моего свекра. Он появлялся с ними на всех мероприятиях, фотографировался в их окружении для светской хроники, и постепенно словосочетание "девушки из охранного предприятия «Никита» становилось таким же будничным, как, например, "новая коллекция Oscar de la Renta ".
Алекс взяла одна моя приятельница, которая продавала то ли кефир, то ли творог. Сыворотку. Приятельница была редкая стерва, и поэтому я не думала, что Алекс задержится у нее надолго.
Байк охраняла шестнадцатилетнюю дочку одного из деятелей нашего шоу-бизнеса. Громкий скандал по поводу романа его дочки с водителем вынудил его серьезно рассмотреть вариант с женщиной-телохранителем. Она же водила машину. Иногда — мотоцикл. Это когда дочке хотелось одеться в черную кожу.
Не удавалось продать пока только Гору и Мышку.
Вот их-то я и пообещала телевизионщикам с ОРТ.
Режиссер позвонил мне в тот момент, когда я решила повысить свой интеллектуальный уровень посредством прочитывания газет. Я выбрала пять изданий и невероятным усилием воли заставляла себя прочитать все «от корки до корки». Это было нелегко. Газеты напоминали мне многосерийный фильм. Если не знаешь содержание предыдущих серий, то действия героев не совсем резонны.
Другое дело, последние страницы. Где про спорт. Особенно про футбол. Кто с кем контракт подписал, кто кого перекупил, кто у кого выиграл. Интересно и понятно.
Ужас. Надеюсь, это не деградация.
Режиссер сказал, что хочет делать материал про мое агентство. Что это пойдет в прайм-тайм и будет отличной бесплатной рекламой.
Он говорил мягко, но убедительно.
Я всегда хотела прославиться. Мне кажется, все хотят. Некоторые просто стесняются в этом признаться.
А если человек не хочет прославиться, значит, он псих. Или что-то замышляет. Или считает себя умнее всех.
Если бы я стала звездой, то в ночных клубах люди бы расступались передо мной. И в «Лете» Паша-фейс-контроль кивал бы мне, как своей.
А на презентациях фотографы окружали бы меня плотной стеной. Я бы назвала ее «стеной тщеславия». А при встрече с незнакомыми людьми не надо было бы стараться понравиться: любите меня такой, какая я есть. А я даже специально буду казаться хуже, чем на самом деле. Терпите.
Позвонил Рома. Спросил, как дела.
— Знаешь, про меня будут передачу снимать, на телевидении.
Я знала ответ на любой вопрос, который я бы задала Роме. И его реакцию на любые мои слова.
Навряд ли людям, которые прожили вместе много лет, есть что сказать друг другу так, чтобы обоим это было интересно.
— Только не пей перед съемкой. И все будет отлично, — сказал Рома традиционно.
— Я понюхаю, — обиделась я по привычке.
***Он оказался совсем молодым. Режиссер.
С губами, как будто слегка припухшими. Как будто он только что целовался. Несколько часов подряд.
Было что-то детское в том, как он отдавал распоряжения съемочной группе. Словно играл в солдатиков. Такой молодой генерал с невероятно чувственными губами. Мне захотелось потрогать их пальцем. И от этого стало невероятно смешно. А он смутился. Я не могла поверить своим глазам, но он покраснел. А на щеках у него были ямки.
У него потрясающе мужественное имя: Стас.
Когда он смотрел на меня, улыбка исчезала с его лица. А у меня, наоборот, появлялась — нахальная улыбка кошки, которая держит за хвост мышку.
Мы снимали игровую ситуацию с Горой. Подъезжает «мерседес», из него выходит актер, загримированный под олигарха (рассеянный взгляд, начищенные ботинки, хорошо хоть, без сигары), автоматчики в пятнистых комбинезонах с бегающими глазками и вдруг — элегантная и надежная Гора. Надежная, как любовь собственного ребенка. Элегантная, как обложка журнала «Vogue».
Стас все время чем-то недоволен. Он хочет снимать без крупных планов; он хочет контровой свет.
А я хочу смотреть на его губы. Они не имеют четкой формы. Может, он много дрался в детстве?
Такие губы бывают у боксеров.
Мне захотелось стать девочкой, из-за которой дерется Стас.
Рыжеволосая ведущая походила на картинку из комиксов. Я представила себе огромное количество слов — над ее головой, в воображаемом «пузыре». И мимика ее была рассчитана на то, что если вдруг в телевизоре пропадет звук, то зрители смогут читать по губам.
Она брала у меня интервью.
Под взглядом Стаса в бурном потоке ее слов куда-то пропадал смысл вопроса. Я терялась. Стас мягко говорил «стоп», я чувствовала себя глупой и ни на что не способной, Стас снова говорил: «Камера. Работаем», я натянуто улыбалась и несла какую-то чушь.
Я хотела понравиться этим припухшим губам.
Я смущалась и вела себя невероятно глупо. Даже Гора пыталась меня подбодрить. А я пыталась взять себя в руки и думать о чем-нибудь другом.
О чем-нибудь привычном. Интересно, сколько времени сейчас Гора проводит, выбирая белье?
В конце концов я разозлилась. Что я себе придумала? Портить съемку из-за какого-то мальчишки? Прославлюсь — тогда еще и не такие будут за мной бегать.
Он сказал, что я могу приехать на монтаж.
Я продиктовала ему свой телефон. Самым своим надменным голосом.
И заискивающе посмотрела ему прямо в глаза. Он понял, что я хорошая?
Он улыбнулся своими ямочками.
Он скользнул взглядом по моим ногам в короткой джинсовой юбке.
Что-о-о?
Я поняла, что припухлость его губ никакая не детская. А наглая и искушенная. Мне было приятно об этом думать.
Я проверила, хороший ли прием в моем телефоне.
Он, конечно, позвонит не сразу.
Он, конечно, привык играть в кошки-мышки.
Он, конечно, еще не понял, что кошка — это всегда я.
На всякий случай я снова проверила, работает ли телефон (он у меня иногда отключается сам).
Мне стало смешно, что я это делаю.
Как будто у меня была временная потеря зрения, а теперь я снова различала предметы.
А вдруг я влюбилась?
Еще до того как Рома сделал вид, что ушел от меня, я часто думала: «Неужели в моей жизни больше ничего не будет?»
Я пожалела, что не взяла номер Стаса.
Я посмотрелась в зеркало. Интересно, на сколько лет я выгляжу? И вообще, в меня еще можно влюбиться? Чем я хуже Анжелы? Я даже лучше. Намного.
Мне было приятно думать о том, что я об этом думаю. Мне было приятно переживать из-за мужчины, понимая, что я переживаю из-за мужчины.
В моей жизни опять это происходит!
***Анжела приехала ко мне в офис.
Я рассказывала ей о Стасе так, как будто у нас роман. Причем давно.
Она делала вид, что слушает.
Как только я сделала в своем монологе небольшую паузу, она тут же заговорила о Денисе.
Денис очень сексуальный.
Стас, мне кажется, тоже очень сексуальный.
Денис очень веселый.
У Стаса потрясающее чувство юмора.
Денис любит Анжелу.
Стас влюблен в меня с первого взгляда.
Она думает, что пора познакомить Дениса с отцом.
Я думаю, что можно будет познакомить Стаса с Артемом.
У Анжелы зазвонил телефон. Денис.
Зачем я все это придумываю про какого-то Стаса, который уже, наверное, и думать про меня забыл?
— Ты соскучился, любовь моя?… Ну скажи — соскучился?… Просто скажи: да или нет?
Я достала из стола несколько тонких папок.
На каждый охраняемый нами объект — своя.
Зачем-то обвела в кружок несколько фамилий в графике выхода на работу.
Анжела закончила разговор с довольной улыбкой. Если бы у нее был хвост, она бы сейчас им радостно завиляла.
— Он действует мне на нервы, — радостно сообщила она. — Специально не говорит, что соскучился.
— А что говорит? — спросила я, не понимая, что ей так нравится.
— Говорит, что для того, чтобы соскучиться, надо провести с человеком какое-то время, а потом расстаться. И скучать.
— Здорово. — Я кивнула. И вспомнила, что, если человек нравится, в нем нравится абсолютно все.
— Но он говорит, что думает обо мне. Представляешь?
Я представила себе Дениса, который с блуждающей улыбкой держит в одной руке футбольный мяч, в другой — бокал красного вина. Здорово. На экране перед ним люди забивают голы, судья раздает красные карточки, а ему — хоть бы что: он думает про Анжелу.
