Ребекка Миллер - Частная жизнь Пиппы Ли
— Вот ваша первая ошибка, — по-отечески погрозил пальцем Герб.
— Значит, вы идете прямо в студию? — допытывался Шапиро.
— У меня нет студии.
— Вы одеваетесь как художница! — отметил Сэм.
— Нет, я не рисую.
— Тогда чем занимаетесь?
— Работаю в магазине готовой одежды.
— Но ведь какие-то амбиции у вас есть! — воскликнул Герб.
— А если нет? — парировала я. В голубых глазах читался испуг, словно он неожиданно разглядел в моем лице что-то странное.
— Ну, поздравляю! Никогда еще порог этого дома не переступал человек, свободный от амбиций, творческих разочарований и так далее. У нас даже дворецкий рассказы пишет. Вчера объявил мне потрясающую новость.
Из кухни вылетела Джиджи, красная и сильно расстроенная. Герб тут же бросился к ней. Несколько минут они о чем-то шептались, потом Герб обнял жену за плечи, и она вытерла слезы.
Сэм посмотрел на меня и нахмурился.
— Остерегайся жены! — шепнул он.
В течение часа-полутора подтянулись остальные гости. Постепенно стало ясно: у Герба и Джиджи разный круг общения. Друзья Герба были сплошь интеллектуалами, ироничными и серьезными. Женщины отличались полным отсутствием иллюзий, казалось, они многое повидали на своем веку. Мужчины держались вместе, обменивались многозначительными взглядами и обсуждали литературу. Джиджи предпочитала молодых декадентов. Среди ее гостей выделялись режиссер, прибывший на ужин в махровом комбинезоне, актриса, якобы работавшая с Уорхолом, и разбитной повеса, наследник крупной студии звукозаписи. Крэга и всю нашу компанию явно пригласили, чтобы склонить чашу весов на сторону Джиджи.
Как только стемнело, на ведущей к пляжу дорожке зажглись фонарики. Дом мягко озаряли свечи. Потягивая имбирную шипучку, я бродила по столовой и прислушивалась к обрывкам разговоров. Еда была просто божественной! Джиджи то и дело опускала руку в ящик большого обеденного стола, за которым сидела с особо приближенными гостями, и доставала серебряный колокольчик. На его веселый нежный звон тотчас являлись дворецкий или горничная, и Джиджи просила новую бутылку шампанского или заказывала неожиданное блюдо. «Альфонса, пожалуйста, узнайте у Марии, не согласится ли она приготовить шоколадный мусс, совсем немного, на пробу!» — говорила она, хлопая глазами, как маленькая девочка. Альфонса улыбалась, глядя на стол, ломящийся от изысканных десертов, и уходила. Бедная повариха!
Время от времени я видела Герба: он то беседовал со своими серьезными друзьями, то слушал эксцентричных гостей Джиджи. В голову пришла странная мысль: я ведь знаю, что он чувствует! Читая его лицо, словно книгу, я могла сказать, скучно ли ему, досадно или весело. Потом он исчез из поля моего зрения.
Сэм Шапиро подошел ко мне, когда я сидела на веранде вместе со скелетом Крэгом и Терри. Эти двое так хохотали и обнимались, что я решила: из них получится отличная пара. Лично мне Крэг поднадоел: и его непроницаемое лицо, и припухшие глаза, и ежик светлых волос. Из всей компании он был самым талантливым, но душевной теплотой не отличался, а ледяная сдержанность в постели вообще не внушала оптимизма.
— Прекрасная ночь! — воскликнул Сэм.
«Интересно, как целуется этот парень?» — оборачиваясь к нему, гадала я. Очевидно, Шапиро размышлял о чем-то подобном, но посреди разговора я, сочинив какой-то предлог, улизнула. «Дело в том, — думала я, когда, слоняясь по дому, смотрела на ночное небо сквозь стеклянную крышу, позволявшую разглядеть каждую звезду, — дело в том, что мне уже никого и ничего не хочется. Проспать бы месяцев семь подряд!» Я выдохлась. Перегорела. Наверное, я страдала от обычной депрессии, но в ту пору подобных мыслей не возникало.
В маленьком желтом коттедже горел свет. Я не знала, можно ли войти или там закрытая территория Джиджи и Герба, где они выясняют свои непонятные отношения. Дверь оказалась слегка приоткрытой, однако я робко заглянула в окно. В гостиной работал телевизор. Транслировали футбольный матч: парни в шлемах налетали друг на друга и падали беспорядочной извивающейся кучей. На диване, распластав руки по спинке, сидел Герб. Я открыла дверь и вошла.
Герб поднял голову и широко улыбнулся.
— Вот наконец-то вижу то, что хочу! — обрадовался он. — Любишь футбол?
— Раньше любила. У меня четыре брата.
— Садись, освежишь воспоминания.
Несколько минут я молча смотрела матч, а потом украдкой взглянула на Герба. Высокий лоб, длинный нос и нимб седых волос делали его похожим на императора. Никогда раньше не встречала людей, источавших такую власть! Герб угостил меня фисташками и колой из маленького холодильника, притаившегося у телевизора.
— Дом у вас просто замечательный! — похвалила я.
— Это не дом, а гадюшник! — заявил Герб. — Диван, на котором мы сидим, — единственный, более-менее удобный предмет мебели. Живу как в аквариуме, вернее, в террариуме!
— Зачем тогда вообще здесь жить?
— Из-за жены. Я бы не смог позволить себе всего этого — выразительный жест явно обозначал коттедж, стеклянную оболочку, пляж и океан, — хотя бедным не считаюсь.
Мы посмотрели еще одну игру, и, когда началась реклама, Герб повернулся ко мне:
— Ну, малышка Пиппа, не пора ли взяться за ум?
— В каком смысле?
— Разве не досадно впустую тратить годы? Ты еще молодая, но, чувствую, очень милая и славная…
— Я вовсе не славная!
— Зачастую славным человек становится с опытом, а я говорю о врожденном качестве. Давненько его не встречал!
Почему-то на глаза навернулись слезы. Герб так и буравил меня взглядом, будто впитывая мои эмоции. Тут дверь распахнулась, к Гербу подлетела хихикающая Джиджи и стащила с дивана. Вечеринка перемещалась на пляж!
— Andiamo![10] — Джиджи дернула мужа за руку, и он вышел из комнаты, неловко, словно козел на задних ногах.
Все бежали, брели или ползли на пляж. Спускаясь по узенькой тропке, я с холодной безжалостностью дала Крэгу отставку. Заявила, что устала от романов и хочу сделать перерыв, хотя в принципе наши отношения особой романтичностью не отличались. Крэг, естественно, помрачнел, но Терри очень старалась его утешить, и минут через тридцать он уже сбрасывал одежду вместе с остальными. Отличная приманка для акул: гости, кто нагишом, кто полуодетый, плескались в воде. Я судьбу решила не испытывать и раздеваться не стала. В душе царили беспокойство и грусть. Герб, полностью одетый, наблюдал за женой, в бюстгальтере и трусиках резвящейся среди волн. Настоящая Афродита, рожденная океанской стихией в изящном белье! Разве у земных женщин бывает такая потрясающая фигура?! Когда я снова разыскала Герба среди гостей, он стоял, повернувшись в мою сторону. Если я не ошибаюсь, он смотрел прямо на меня.
Следующим утром все играли в теннис. Нам с Крэгом пришлось сразиться с Джиджи и Джедом. Герб устроился неподалеку и следил за матчем, накинув на шею полотенце. Чуть раньше он сыграл одиночный матч с Сэмом Шапиро. Джиджи отдавалась теннису душой и телом: добыв очко, прыгала от радости, а после неудачного удара бежала к Гербу и прижималась к его груди. В один прекрасный момент, запустив в аут два мяча подряд, она швырнула ракетку на землю и опрометью бросилась в дом. Герб сориентировался мгновенно: пружинящей походкой вышел на корт, поднял ракетку жены и выполнил подачу.
По возвращении на Очард-стрит Терри стала подружкой скелета Крэга, а меня переселили в ее комнату, которую она, мучаясь ревностью, перекрасила в красновато-коричневый цвет задолго до того, как в теплой компании появилась я. В давние времена, когда Нижний Ист-Сайд был заселен евреями-хасидами, на этом лофте[11] находилась мануфактура по пошиву женского белья, наверняка забитая изможденными женщинами и детьми, дни напролет строчившими на машинке за мизерное жалованье. Но годы идут, и сейчас район облюбовали латиноамериканские резиденты, прельстившиеся низкой арендной платой художники и конечно же наркоманы.
Отыскав этот лофт, Джед, Крэг и Кельвин добавили несколько стен из гипсокартона — получились маленькие спальни и студии. Солнечные лучи так и лились в высокие, никогда не мытые окна. В лофте было светло, но грязно и неряшливо: на стеклянной двери душевой кабины — прелое полотенце, на желтом растрескавшемся куске мыла — чьи-то волосы. Совмещенная с холлом кухня состояла из электроплитки, будто сросшейся с маленьким холодильником. Босиком по коридору не ходили: к ногам липли опилки. Пахло сигаретами, масляной краской и полиуретаном, которым Джед покрывал свои скульптуры — чучела животных в изящных, обитых материей и расписанных в стиле Тьеполо рамах. От моей одежды и волос так и разило этим коктейлем ароматов.
После недавней любовной рокировки отношения с Крэгом стали чуть более натянутыми. Думаю, он злился из-за фортеля, который я выкинула в гостях у Герба и Джиджи. Обычно наши с Терри переходы от парня к парню воспринимались спокойно и не напоминали конец романа. Неужели Крэга оскорбила прозаичность нашего разрыва? Нет, на глубокие чувства он не разменивался и дальше своего носа ничего не видел. Джед и Кельвин ожидали, что я переметнусь в койку одного из них, и при нормальном раскладе случилось бы именно так, но меня одолела непонятная усталость. Целую неделю после возвращения от Джиджи и Герба я, возвращаясь с работы, только и делала, что спала, — и, наверное, подобным образом пряталась от нового бойфренда. Спала я так крепко, что запросто могла не проснуться.
