Бенуа Дютертр - Бунтарка
Он хочет сейчас дать ей деньги! Сиприан прав: это абсурдный мир. Элиана, обретя некоторую уверенность, отвечает:
– Что ж, если вы считаете, что это будет в интересах ВСЕКАКО… Но мне бы хотелось, чтобы вы публично выразили мне свою поддержку.
– Разумеется. Обещаю.
– У меня даже есть на этот счет предложение…
– Элиана, говорите, что я могу сделать для вас?
– Ну, например, вы могли бы принять участие в одной из передач цикла «Бунтари» в феврале.
– Прекрасная мысль! Я посмотрю, что смогу сделать. Пришлите мне ваши вопросы. И главное, не забывайте «Rimbaud Project». Надо бы организовать большой публичный показ, по-настоящему провокационную выставку современного искусства, что-нибудь авангардное, чтобы поднялся шум. Дорогая Элиана, подумайте над этим.
– Я подумаю.
– Мы скоро увидимся. До свидания!
– До свидания, господин президент.
Элиана какое-то время еще топчется в слякоти на тротуаре, сжимая в руке трубку. Она пытается заглянуть в будущее, решив, что в худшем случае сможет, прежде чем вернуться на канал «Франс-3 Пикардия», продержаться на пособии по безработице. Но тут же обрадованно спохватывается: ведь скоро она будет богатой – и решает, что ведет при пособничестве Сиприана очень ловкую игру. И вдруг Элиана вспоминает о сыне Артюре. Занятая своими делами, она уже некоторое время практически не уделяет ему внимания. Когда утром они встречаются за завтраком, она едва успевает поговорить с ним, убеждая себя: Артюру нужна независимость, свобода, – словно пытаясь оправдать свое отсутствие в доме. А ребенку необходимо, чтобы с ним говорили, ему надо материнское тепло. Мысль, что нужно заняться Артюром, вырывает ее из подавленного состояния. Она заходит в мясную лавку и покупает большой антрекот, чтобы дома поужинать вместе с ним…
– Ты здесь, сыночек?
В глубине коридора горит лампа. Но в квартире тишина.
– Ау! Артюр, мальчик мой!
Элиана открывает дверь в комнату сына и вскрикивает.
Артюр валяется на паласе рядом со включенным компьютером. Возле клавиатуры – пустые бутылки из-под пива, полные пепельницы, из которых торчат окурки самокруток. Мальчик лежит на полу, страшно бледный, и бормочет:
– Мне нехорошо, нехорошо…
Перепуганная Элиана склоняется над сыном. Оправдываясь, Артюр невнятно бормочет, что только что перешел «на высший уровень». Одурманенный алкоголем и марихуаной, он в конце концов повисает у матери на шее, и она поднимает его, ставшего для нее уже слишком тяжелым, и тащит к кровати, умоляюще говоря:
– Артюр, сыночек, что же ты делаешь! В каком ты состоянии!
Она укладывает его на простыни и гладит по голове:
– Знаешь, я ведь тоже когда-то, бывало, покуривала косячки. Но мы это делали в компании, с друзьями, чтобы возбудиться. Почему ты сидишь в одиночестве, с этими чудовищными играми? Разве я тебя этому учила?
Оставив Артюра на кровати, она выносит в кухню пивные бутылки и пепельницы. Возвратясь в комнату, она испытывает внезапный приступ ненависти к этому светящемуся экрану и, не зная, как погасить его, выдергивает вилку из розетки. Потрескивание жесткого диска прекращается.
Артюр жалобно кричит:
– Мама, не надо, я потеряю все данные…
Элиана чувствует, как в горле поднимается спазматическое рыдание. Это слишком, слишком… Она опять садится рядом с сыном, ласково берет его руку и не отпустит ее, пока он не заснет.
IV. Элиана разъяренная
1
Идея с диваном психоаналитика привела Ольгу в бешенство. Она верила в существование нормального поведения главы фирмы, поведения, исключающего как юмор, так и эксгибиционизм. Но Менантро, которого поддерживал его советник по связям с общественностью, похоже, идея эта понравилась. Его уже категорически не устраивала роль банального руководителя фирмы, занятого только делами. Взяв за основное правило оригинальность, он хотел сделать каждое свое появление на экране произведением искусства. Так что, лежа на диване во время беседы с Элианой Брён, он представил бы – на принадлежащем ему канале – свой воображаемый, интимный и гуманный портрет, тем самым утверждая свою веру в «новую экономику».
Элиана практически не сопротивлялась. Озабоченная тем, чтобы доказать свою независимость, она, как утверждала уже не первую неделю, совершенно не думала ни о какой специальной режиссуре интервью с Менантро. Патрону не пришлось слишком сильно настаивать.
– Поверьте мне, от слишком серьезного интервью возникнет ощущение, что вы мне подыгрываете. А если добавить немножко юмора, мы сразу перетянем зрителей на нашу сторону.
Журналистка принимала каждое его дружеское предложение и заранее послала ему свои вопросы.
Экстравагантное поведение Менантро воспринималось в финансовых кругах все с большим неудовольствием, и это могло сыграть на руку Ольге, но она в то же время должна была служить неким предохранителем, чтобы не дать поставить ВСЕКАКО совсем уж в смешное положение. Она порекомендовала ПГД быть как можно сдержанней и поехала вместе с ним на запись в телестудию. В гримерной советник по связям, не выпуская окурка сигары изо рта, изрекал свои обычные благоглупости:
– Давай, Марко, забудь обо всем, будь самим собой. А главное, не бойся показать себя бунтарем.
Чрезвычайно раздраженная заместительница Марко поинтересовалась:
– Бунтарем против чего? Марк пожал плечами:
– Против страдания, против несправедливости! Разве не это тема передачи?
– Да, но также против дедовских методов организации предприятия! – уточнил советник. – Расслабься, Марко!
Менантро сквозь прямоугольные очки весело взглянул на свою заместительницу. Он считал ее робкой. И хотел ей доказать, что он прав, что корпорация – это игра, что дела могут быть волнующими и возбуждающими. Некая внутренняя сила уже толкала его выйти на сцену. И как только покончили с гримом, он на несколько секунд закрыл глаза. Затем встал, вытянул руки, чтобы снять напряжение, и, словно его притягивал жар прожекторов, вышел на съемочную площадку, меж тем как оба его сподвижника прошли в аппаратную. Когда они молча проходили вдоль стены, заполненной экранами, кругленький человек наклонился к режиссеру и осведомился:
– А это кто?
– Советник Менантро по связям с общественностью и заместительница директора. Номер два во ВСЕКАКО…
Кругленький человек повернулся с четкостью автомата к миниатюрной блондинке. Улыбаясь в полумраке во весь рот, он включил полный регистр непринужденного обаяния и протянул руку, восклицая:
– Сиприан де Реаль. Здравствуйте! Большая редкость увидеть в кулисах телевидения красивую женщину.
Чтобы оказаться рядом с Менантро, барон попросил Элиану пригласить его на съемку. Необходимо было пройти все этапы с той же стремительностью, с какой ухудшалась ситуация. Ольга с удивленным видом повернулась и бросила взгляд на круглое лицо бонвивана, вырисовывающееся в полусумраке. На какой-то миг она почувствовала легкое возбуждение… но она пришла сюда работать.
Голос отсчитывал:
– Внимание, двадцать секунд… десять… пять, четыре, три…
Рэпер пропел несколько строф о городской войне, открывающих передачу. Затем на экране появился Марк Менантро, возлежащий на диване в позе «Олимпии» Мане: ноги вытянуты, рука на подлокотнике, подбородок в сгибе руки. Он снял пиджак и явил себя зрителям в облике менеджера в белой рубашке с галстуком. Элиана Брён, в черной блузке и черных брюках и с красными клипсами, с прической, ставшей более волнистой после встречи с Сиприаном, сидела рядом в кресле, готовая исповедовать ПГД. Когда прошли титры, камера показала крупным планом лицо журналистки.
– Передача «Бунтари» рада, что нам удалось заполучить вас именно в феврале, который наконец-то начинает быть похожим на суровый зимний месяц…
Уже неделю термометр показывал прямо-таки сибирские градусы, что принесло психологическое облегчение населению, обеспокоенному глобальным потеплением климата.
– Кстати, потепление атмосферы – это одна из тем, на которые мы будем говорить с нашим гостем – бунтарем, не похожим на других, потому что это один из самых видных людей во французской экономике, один из ведущих представителей нашей промышленности, короче, на первый взгляд тот, кого называют сильным мира сего…
Пока она говорила это, камера была нацелена на Менантро, чтобы детально рассмотреть его еще молодое лицо, сосредоточенные глаза за увеличивающими стеклами, руки с безукоризненным маникюром. А Элиана продолжала:
– И однако этот человек разворошил самоуспокоившийся мир предпринимателей. Во-первых, тем, что появлялся в средствах массовой информации, не культивируя весьма характерного для руководителей крупных фирм вкуса к скрытности. Ну и потом, «новая экономика» представляет, на его взгляд, нечто большее, чем феномен рынка, скорей проект общества, который можно резюмировать так: «больше поддержки инициативе молодых» – и еще: «уменьшить загрязнение окружающей среды». Во всяком случае, именно по этой модели он преобразовал весьма почтенную Всеобщую кабельную компанию в «Проект Рембо», одно название которого уже говорит о многом.
