Andrew Лебедев - Проститутка Дева
На поминки Анна не поехала.
Села со своим чеченом в седьмую "бэху" и укатила, едва гроб опустили в нижний минус один. ….
Поминать поехали в "Твин Пиггс".
Может, потому что Мигунов тоже любил туда заскакивать.
Кстати, в АСБ-1 и портрет поставили в черных лентах и корзину с цветами.
И в новостях даже по каналу "Эн-Ти-Даблью" сказали, что бывший главный редактор трагически ушел и так далее.
В "Твин Пиггс" столы делали за счет "Нормы Ти-Ви" – об этом Борщанский распорядился.
Народу пришло не так уж и много, но потом набилось всякой халявы.
Кстати, Вова Горбунков хорошую речь сказал, каким Мигунов отличным товарищем был.
Борщанский, уж на что черствый человек, а тоже – едва не прослезился.
ГЛАВА 8
1.
Владислав сильнейшим образом ревновал.
Как?
Как такое может быть – этот коммерсант из итальянской одежды "До-До" лезет в его, Владислава епархию!
Константин Петрович с Алиной Милявской сидели в тамбуре.
Тамбуром работавшие на риэлити-шоу называли смежные со студией помещения. Здесь были аппаратная и монтажная. А также и комната для переговоров, куда по их правилам могли вытаскиваться персонажи шоу на режиссерский правёж. Здесь, если была в том необходимость, их осматривал врач, отсюда они уходили и погулять.
А то один внимательный и заботливый зэк из Металлостроя написал в программу письмо с вопросом: "Даже в тюрьме положена прогулка, не менее часа в день, а у вас актёры три месяца без голубого неба? Не порядок. Не соблюдаете Конституцию!" Знал бы он…
Соблюдали!
И даже более чем. ….
Константин Петрович с Алиной сидели в переговорной комнате общего тамбура.
С вагонным тамбуром эта комната имела мало общего, потому как это было очень большое и даже уютное помещение с красивой мягкой мебелью и всем необходимым для долгих и приятных бесед: баром, кофеваркой, мягкими диванами и большим плазменным экраном телевизора. Было даже окно в аппаратную, какое бывает в иных студиях прямого эфира, чтобы разговоры режиссера с операторами не фиксировались чувствительными микрофонами.
Константин Петрович, бия копытом и пуская ноздрями пар, рвался в творческий бой.
Так бывает, когда уставший от рутинного менеджмента коммерсант хочет наконец отвлечься от своих магазинов, налогов, отчетности, бухгалтерии и переключиться на гуманитарный креатив, на час вообразив себя режиссером и писателем.
Константин Петрович вскипал идеями.
– Позовите-ка эту, модненькую, как ее?
– Красную Шапочку, – подсказала Алина Милявская.
– Во-во! Её самую позовите, я придумал гениальный ход, она должна сама начать провоцировать этого умного, как он там у вас?
– Карабас-Барабас, – снова подсказала Алина.
Владислав нервничал.
У него отбирали его хлеб.
Это была только его прерогатива – придумывать и креативить.
– Что за гениальный ход вы придумали, коллега? – спросил он, придав лицу максимум индифферентности.
– Мы забабахаем в наше шоу интригу и раздор, – упиваясь моментом своей творческой власти, сказал Константин Петрович. – Пусть одна из девочек, нет, пусть один из парней предложит одной из девочек нечто вроде заговора! А?
– Или девочка мальчику, – подала голос Алина Милявская.
Константин Петрович посмотрел на Алину как на недоумка.
– Я повторяю, мальчик сделает предложение вступить в сговор, – сказал Константин Петрович, сделав акцент на слове "мальчик".
– Ну? – нетерпеливо встрял Владислав. – В чем суть-то?
Его ладони вдруг стали отчаянно чесаться. У него случалось это на нервной почве, и Владиславу иногда даже приходилось глотать таблетку тавигила, чтобы, как младенец, не пойти крапивницей.
– А суть вот в чем, – не без высокомерия заговорил Константин Петрович. – Мальчик хочет уговорить девочку на секс, это нормально? Это нормально, я вас спрашиваю?
Алине и Владиславу не оставалось ничего другого, как, кивая, согласиться.
– Значит, он должен найти убедительные доводы, – приободренный согласием оппонентов, Константин Петрович принялся развивать свою мысль. – А так как девочка не заинтересована в сексе, потому как ее ставка в игре значительно выше, то аргументы мальчика должны быть более чем убедительными, так?
Алина с Владиславом снова принялись кивать, как китайские болванчики.
Константину Петровичу нравилась роль умного генератора глубоких идей.
Он словно бы наблюдая себя со стороны, подхватил одну коленку руками так, что ладони образовали замок, и принялся раскачиваться взад и вперед, как бы демонстративно подчеркивая всю мучительность творческого процесса, что сродни потугам роженицы.
– Мальчик может уговорить девочку двумя путями, – сказал Константин Петрович. – Во-первых, он может купить доверчивую девчонку, как это у нас теперь говорят, развести на любовь. То есть заставить ее поверить в то, что дико любит и готов жениться.
– Ну уж! – недоверчиво воскликнул Владислав. – Такая она дура!
Но ничуть не смутившись, Константин Петрович продолжал:
– Нет, не дура, а наоборот, расчетливая и даже адекватная, если мальчик ей на пальцах объяснит, что шансов у нее получить приз мало, дескать, ему известно, что руководство сериала и телеканала уже решило дать приз другой, а приз будет только один. Поэтому пятьдесят тысяч, то есть половина от ста тысяч Казановы за секс и дефлорацию, лучше, чем ничего, плюс женитьба и семья, что всегда было мечтой любой девчонки.
– Ну загнул! – всплеснув руками воскликнул Владислав.
– А что? – хмыкнула Алина. – Мне нравится.
– А давайте спросим покупателей в наших магазинах! – предложил Константин Петрович и вдруг, хлопнув себя по лбу, вскричал. – Дурак, дурак, как я раньше-то не додумался?
Алина и Владислав настороженно поглядели на Константина Петровича.
– Надо сделать вторую студию, надо сделать вторую студию, – два раза нервно повторил он. – Я найду денег у итальянцев, я найду, и мы переселим всю команду в магазин "До-До", и будет стеклянная витрина, из-за которой покупатели смогут смотреть на участников шоу, хотя бы на кухню и в гостиную к ним.
– Ну уж! – воскликнул Владислав. – Посреди шоу переселять участников из гостиницы "Космос" к вам на проспект Мира? Это не реально!
– Тогда с завтрашнего дня… – Константин Петрович сделал многозначительную паузу. – С завтрашнего дня давайте делать съемки в магазине на проспекте Мира, съемки с посетителями, будем брать у посетителей, у покупателей интервью по поводу шоу, что они думают про шансы пар, про шансы сговора. Про шансы последней девственницы? Расходы на это… – он выделил слово "это". – Расходы на это я выделю из нашего местного бюджета, а насчет переезда шоу из "России" в магазин "До-До" на оставшийся игровой месяц я буду разговаривать с итальянскими партнерами. …
– У меня голова болит от этого "До-До", – сказал Владислав Борщанскому.
– Мы тебе ее отрежем, – сказал Борщанский, положив Владиславу руку на плечо. – Зачем нам такой главный редактор, у которого голова болит от спонсорских денег?
2.
Выдержки из дневника участницы риэлити-шоу "Последняя девственница" Русалочки.
Пишу…
Он рассказал мне, о чем он мечтает.
Либо он больной, либо он…
Либо он просто несчастный.
Никто его по-настоящему не любил.
И даже эта взрослая женщина, которая теперь уехала к своему мужу в Австралию, и ради которой Иван пошел сюда сниматься, она не любила его.
Я не верю в такую любовь.
Замкнутое пространство студии обязывает, вынуждает к тому, чтобы либо полюбить, либо возненавидеть.
А христианская сущность души однозначно определяется в этом выборе в сторону любви.
Мне трудно удержаться от раздражения в отношении совершенно чуждых мне по культуре Бармалея и Белоснежки, и поэтому я дважды благодарна Ивану, что он научил меня переводить мою раздражительность в юмор.
Иван.
Он такой замечательный.
Он такой тонкий и ироничный. И вместе с тем такой беззащитный.
Эта взрослая женщина, как ей было не стыдно?
3.
– Как тебе было не стыдно? Ты взрослая женщина! – спросил ее Макаров, поднимаясь и поддергивая трусы. – Ведь если брать во внимание вашу разницу в возрасте, то это педофилия с геронтофилией, а если за смягчающее обстоятельство принять твои нежные чувства к нему как нереализованное материнство, то и тогда плохо, потому что тогда это почти инцест.
Макаров глумился.
Но Марии Витальевне было не до конца понятно: глумится он, издевается, или ее Макаров серьезен и того и гляди убьет ее.
И даже когда, поддернув трусы, Макаров запел нарочито дребезжащим голосом, дабы походить на серьезного оперного исполнителя, Мария Витальевна не была до конца уверена: шутит он, или в самом деле ревнует неверную жену так, что готов на радикальные меры. А он пел:
