Сергей Самсонов - Ноги
Нет, не зависть, не бессильную злобу питали они к нему. Зачем им делать его еще более всемогущим, блистательным, неуязвимым? А сущность ведущейся против него игры заключалась именно в этом. Сделать его всемогущим до крайности, сделать его безупречным всегда и непогрешимым во всем. И тут его ночные кошмары принимали другой оборот: во сне ему являлись разом все игроки, с которыми и против которых ему доводилось играть, — и Деку, и Роналдинью, и Хави, и Джон Терри, и Тюрам, и Зидан, и те ребята, с которыми он занимался еще в армейской школе. А вместе с ними и судьи, и президенты клубов, и туча репортеров с камерами… И вот, окружив, обступив его, они объявляют, что все было лишь затянувшимся розыгрышем. Как будто все эти сотни людей объединились вместе для того, чтобы сделать его калифом на час и убедить его в том, что он по-настоящему блистательный игрок. И вот уже в заговор включаются новые и новые люди: неуступчивые немцы, виртуозные бразильцы, флегматичные англичане… И ревущие толпы фанов, и целые города и страны… Все они заявляют сейчас, что больше уже не могут и устали молчать. На самом деле Шувалов — бездарь. И он хочет спросить их — зачем? Зачем ради него, ради ничтожества, насекомого, было жертвовать своей репутацией, честью, победами, очками? А они ничего ему не могут ответить. Просто так было нужно. Просто так им приказали.
Ворочаясь на кровати и не давая спать Полине, он находил всему этому единственное логическое объяснение. Во-первых, фанатские толпы ни о чем не знали. Они и не должны были знать — не должны принципиально. И как раз в их невинной, близорукой любви, в фетишистском преклонении перед Шуваловым и заключался смысл. Сотни тысяч людей готовы были отдать все за возможность получить, урвать, унести с собой хотя бы малую частицу Шувалова. Клочок его майки, волос, исподнего, шнурок от бутсы. Продажи гранатово-синих маек с тринадцатым номером на спине взлетели до астрономических цифр. Три миллиона шуваловских маек было продано в тихоокеанском регионе Азии, миллион девятьсот тридцать тысяч в Европе. Русский Дьявол, Царь Семен Великий — он оставил далеко позади себя и Роналду с Анри, и даже Бекхэма с Зиданом. И разве что только Роналдинью мог потягаться с ним. Каждое лето отправлялся он с командой то в Бангкок, то в Токио, то в Пекин, и тщедушные узкоглазые азиаты встречали его примерно так же, как островные аборигены первых «белых богов» — европейцев. Он показывал им свои старые трюки, и его самого мутило от их оскорбительной дешевизны. Барселонская клубная майка с шуваловской фамилией и номером на спине стоила примерно шестьдесят-семьдесят евро, и оставалось лишь гадать, какими сумасшедшими деньгами пополнились счета американского монстра «Найк» — гиганта мировой спортивной индустрии. Это были вагоны, танкеры денег. А плакаты, а статуэтки, а фаянсовые кружки с изображением футбольного бога, а мячи, увенчанные стилизованной шапкой Мономаха… А все эти многочисленные бренды — от «Жилетт» до «Кока-колы», — присосавшиеся к нему как пиявки, извлекавшие из шуваловского имени громадные прибыли… Работало его «лицо». И ноги. На рекламном щите он, будто канатоходец над пропастью, удерживал равновесие на грани очередного смартфона. Для того-то его и делали. Моделировали идеального игрока, универсального солдата. Создавали ему имидж непобедимого. И тут нужны были другие манипуляции — куда более тонкие, не такие, которые проходили с размалеванными идолами поп-сцены и голливудского кино. Тут было недостаточно продемонстрировать публике свои расшитые бриллиантами трусы, подтянуть лицо и вновь стать двадцатилетним. Одной только личины, пустотелой оболочки тут было мало. Нужно было кое-что уметь. Чтобы все было по-настоящему — не компьютерная графика, не искусное наложение кадров, не синтетическая, не виртуальная ложь. А игра вживую — на виду у миллионов. Так что невозможное — возможно. Лишь купи нашу майку «Адидас»! И вот неподдельная сердцевина, неразрушимое ядро футбольного действа и начало, как снежный ком, обрастать всей этой гнусью, нескончаемыми наслоениями бритвенных станков «Жилетт», «официального напитка» «Пепси» и прочего товарного хлама. А для того, чтобы стимуляция спроса не прерывалась ни на секунду, чтобы не размыкалась цепь маленьких радостей обладания, и был нужен он — жертвенный агнец, подходящий игрок, который избавлен от падений и на десять лет вперед обеспечен взлетами. Сам он, без посторонней помощи мог и оступиться. Вполне мог попасть в ту самую черную полосу, которая способна растянуться и на месяцы, и даже на сезоны, угодить в яму, в которой все усилия форварда оборачиваются каким-то сизифовым трудом. А ведь ноги, эти самые две конечности, состоящие из голеностопных суставов, костей, мускулов и сухожилий, представляют собой чрезвычайно хрупкий и уязвимый механизм, и зачастую его исправная работа нисколько не зависит от самого игрока, от его желаний… Стоит ему выйти из строя — и самый прославленный футболист может испытать унизительное футбольное бессилие. Ведь сколько таких падений уже было! Сколько игроков, поражая публику блистательным дебютом и выдав дерзновенную, раскованную игру, потом вдруг начинали демонстрировать нечто совершенно невразумительное. Ведь сколько их было, подающих огромные надежды и так этих надежд и не оправдавших. К слову сказать, первейшие звездные игроки совсем недавнего времени вдруг неожиданно поблекли, сделались какими-то безвольными, апатичными, вялыми и, изнуренные нескончаемыми благотворительными гастролями, коммерческими турне и съемками в рекламных роликах, бесстыдно провалили последние два сезона за свой мадридский «Реал». Вот тут-то их Шувалов и обошел — по продажам футболок, по рекламным контрактам с «Найк», «Кока-колой» и «Сони». Значит, этим транснациональным монстрам и было выгодно «поднимать» Шувалова, как того титана, который вытеснит с футбольного Олимпа прежних звезд. Их тоже поддерживали искусственным способом, не давали им до поры до времени «умереть естественным путем». А потом, выжав, обратились к новым «взлетевшим» игрокам, напрочь позабыв о тех, канувших в футбольное небытие. Правда, давали им еще какое-то время пожить в своем прежнем звездном статусе, по инерции, а затем выбрасывали на помойку. Хотя некоторые возвращались! И Бекхэм, и Зидан, и Рауль с Роналду со временем вновь начинали показывать лучшую свою игру, за которую их и полюбили миллионы. После якобы естественного спада, после временного провала все как бы возвращалось на круги своя. Но находились в этом мире такие игроки, которые попросту не могли кануть в Лету, исчезнуть окончательно. Роналду — в начале своей карьеры совершенно фантастический игрок, проходивший любую защиту, — понемногу расхолодился, стал руководствоваться какими-то внеигровыми интересами, оставил «Барселону» ради других, в то время куда более богатых клубов, потом получил тяжелейшую травму колена и был вынужден пройти через серию операций… В его возвращение верили слабо и еще слабее верили в то, что он сможет вернуться прежним. Он и на самом деле возвратился погрузневшим и разжиревшим, лишенным прежней легкости, былой непредсказуемости в действиях, но вдруг через короткое время как-то вальяжно и походя вновь начал забивать. Раз за разом оставался — или все же его оставляли? — в совершенном одиночестве перед воротами и довольно незатейливым, простеньким тычком посылал мяч в свободный угол.
Выходило, что Шувалов не один такой и что есть еще в мире игроки, которым защитники тайно предоставляют свободу действий. И этих игроков он мог назвать: Роналду, Роналдинью, Зидан, Бекхэм, ван Нистелрой, Анри, Имбрагимович, Рауль, Луиш Фигу, Индзаги, Вьери, Дель Пьеро, Дрогбу, Трезегет, Кассано, Франческо Тотти. Он мог вспомнить тех, чьи лица не сходили с экранов, и тех, кто штамповал свои изумительные передачи и голы с какой-то космической легкостью. И тут он начинал видеть весь этот вселенский заговор с ослепляющей ясностью. Он видел эту дьявольскую игру, которая велась одновременно на всех величайших стадионах мира, не останавливаясь ни на минуту и принуждая каждого выполнять положенную функцию искусственной звезды или «обслуживающего персонала». Ключ найден, цель атаки ясна. Уничтожить само таинство футбола, подменить его кощунственным подобием. То искусство, которому он служил, разъедал рак искусственных манипуляций, рак рекламы, фальшивого имиджа и не связанного с действительностью представления. Все было заранее заказано и куплено, и за каждым игроком тянулся длинный шлейф гонораров.
Что ему оставалось делать? Продолжать играть в эту мерзость? Продолжать и дальше участвовать в этом неумолимом повторении одних и тех же ходов? Такого оглушительного и бесстыдного издевательства над игрой он не мог вынести. Он не мог все это так оставить!
И Шувалов просиживал часы перед огромной плазменной панелью, щелкая пультом дистанционного управления, тер воспаленные глаза и смотрел, смотрел, прокручивал и прокручивал сотни замедленных повторов — и со своим участием, и с участием других больших игроков. И после долгого напряженного всматривания различал он все ту же потаенную гнусную уступку — опоздание здесь, замедление там, не туда пошедшую ногу, не-прыжок, не-подкат, в то время как прыжок и подкат вполне могли быть сделаны. Он уже ясно различал ту намеренную предательскую оцепенелость, ту показную растерянность, преувеличенную беспомощность, которую демонстрировали защитники. Наиболее показательные с его точки зрения моменты он записывал отдельно, и как только выдавался у него свободный час, тотчас же торопился проверить, а не померещилось ли все это ему. Нет, не померещилось! Вот здесь, к примеру, Луиша Фигу пропускают к воротам столь откровенно, так жалко и неуклюже падают, что никаких сомнений не остается.
