Ларс Сунд - Один счастливый остров
— Господи Боже, черт побери! — простонал Луди. Его рука легла на табельный пистолет в кобуре. Пальцы нащупали ребристую поверхность «глока».
Вдруг на верхней ступеньке лестницы, ведущей на террасу, показалась девочка Юдит.
Она тихонько напевала, закрыв глаза.
Ее голос был тонким и хрупким.
Они смотрели на нее и не знали, что думать: Коробейник и его сыновья, Юдит, посетители «Америкэн бар» и люди, собравшиеся на площадке у террасы, двое полицейских у машины и пятнадцать молодцев в военных куртках и высоких шнурованных ботинках, пьяные от пива и собственной агрессии.
А девочка продолжала напевать.
— Заткнись, уродка чертова! — крикнул тот, что выпил чужое пиво. Размахнувшись, он кинул бокал в девочку.
К счастью, бокал полетел слишком низко и, ударившись о перила, с щелчком раскололся на две части.
Девочка замолчала.
По-прежнему стоя на верхней ступеньке, она склонила голову и обхватила себя руками за плечи.
Из юнцов словно выпустили воздух.
Они переглянулись. Посмотрели на девочку. Посмотрели на людей вокруг.
Кто-то рявкнул:
— Блин, это фигня какая-то!
— Только время тратим, на фиг! — заорал другой.
Третий крикнул:
— Все, парни, давайте обратно в кемпинг, там бухнем!
— Да-а, блин, давайте!
— Елки, бухнем как следует!
— Да, оторвемся по полной! — подхватили остальные.
У служебной машины Юслин бросил вопросительный взгляд на старшего по званию. Луди покачал головой.
Поколебавшись пару секунд, вожак повернулся спиной к террасе, махнул рукой своему отряду и повел туда, откуда они прибыли. Пара юнцов подхватили под руки Аксмара, у которого словно отнялись ноги. Никто из присутствовавших не стал их задерживать.
Юдит медленно, словно колеблясь, поднялась по лестнице. Пару мгновений она молча стояла перед девочкой, которая шагнула вперед, спрятала лицо на груди Юдит и заплакала. Спустя минуту женщина подхватила ее за спину и под коленками и, осторожно взяв на руки, пошла к катеру.
КОРОТКАЯ ГЛАВА, ПОЛНАЯ ТИХОГО ДОЖДЯ
С моря принесло дождь. Дожди бывают разные, у каждого свой особый ритм и запах, свой собственный звук. Это был тихий дождь из маленьких редких капель, почти беззвучный.
Маленький печальный дождь, пахнувший морем.
Он оросил кроны берез у кладбища на Фагерё. Вода стекала по листьям, собираясь в дрожащие капли на кончиках. Тяжелея, капли падали на землю, и она принимала их, всасывая влагу.
Дождь увлажнил свежую землю на новых могилах Чёркбранта. Каждая могила была отмечена новым белым деревянным крестом. Кресты выстругали Коробейник и его сыновья. На каждом кресте написали номер. Девочка, которая у Юдит, одиноко ходила вдоль рядов могил и читала номера. Она тихо напевала себе под нос — наверно, одну из старых песен шестидесятых годов, которые она Бог весть как выучилась петь.
Девочка медленно шла вдоль рядов могил. Она несла белый пластиковый пакет с рекламным рисунком: веселый круглый детеныш тюленя и надпись «Фагерё-Хандель».
Перед крестом, отмеченным номером «72», девочка остановилась. Она опустилась на колени и достала из пакета комок земли с первоцветами и лопатку. Высаживая первоцветы перед крестом, девочка тихо напевала. Слов по-прежнему нельзя было разобрать. Мелодия напоминала песню «Angel of the Morning», которую Марианна Фэйтфул пела за двадцать лет до появления этой девочки на свет.
Посадив цветы, она подошла к крану, наполнила одну из висевших рядом леек водой и полила первоцветы.
Она долго стояла и смотрела на могилу под номером 72. Капельки воды лежали на светлых волосах, стекали на ветровку. Девочка посмотрела на сосновый лес под холмом Чёркбрант. За лесом простиралось серое море. Низко летали черные стрижи, иногда рассекая воздух так близко к девочке, что она слышала свист воздуха меж перьев.
Наконец девочка взяла свой пакет и повесила лейку на место у крана. Выйдя за ограду кладбища, она тихо закрыла за собой калитку.
Больше мы ее не увидим.
VI
РАССКАЗ О КОРОБЕЙНИКЕ, ЖИЗНЬ КОТОРОГО НАЧАЛАСЬ В КАНАВЕ
Кеч «Калева» терся кранцом о бетонные плиты набережной в гавани у северной оконечности, где, по старому плану, должны были грузить руду на большие грузовые суда. Мелкие волны тихо клекочут, причмокивают, лижут ватерлинию «Калевы», которая дремлет у пристани. Ее не волнует то, что сейчас в «Америкэн бар» ее груз переходит из одних рук в другие.
Судовладельцу «Калевы», Абрахамсону с Бусё, ничего не оставалось, как самому забрать ее из гавани на Большой земле, где она провела неделю с лишним, и привести на Фагерё — здесь, по крайней мере, не надо платить за место в гавани. Новость о том, что «Калева» отправилась домой, каким-то образом достигла ушей всегда отлично осведомленного Коробейника, и тут уж он даром времени терять не стал. Не успела «Калева» миновать мель Фингрунд и выйти в морской залив Нюхамнсфьерден, как Абрахамсон услышал напористый голос Коробейника в телефонной трубке. Тот, не церемонясь, предложил выкупить пиленый лес, которым была гружена «Калева».
И теперь «Калева» пришвартована в личной гавани Коробейника, а Абрахамсон с Бусё сидит в «Америкэн бар» со своим контрагентом и отмечает сделку чашкой кофе. Всего два часа пополудни, и в баре почти пусто, только пара семей с детьми едят пиццу на террасе. Элис с Нагельшера одиноко сидит за пластиковым столом с почти не тронутым бокалом пива и мечтательно смотрит на сливочно-белые кучевые облака, которые замерли, словно приклеенные к синему небу. Абрахамсон сует сигарету в заросли усов и бороды, прикуривает и выпускает дым через ноздри.
— Ну что ж, — говорит Абрахамсон сквозь дым. — Ладно вышло, что древесина тебе пригодилась. Не придется искать покупателя Бог знает где.
— Я слыхал, что твой экипаж отказался идти на юг, — отвечает Коробейник.
— Не их вина… Ялле рассказывал — видно, совсем жутко им было.
— А как теперь Ялле?
— Да уж, дела у него не сахар. Инфаркт был большой. Думают сделать байпасную операцию, но сначала ему надо на ноги встать. — Абрахамсон задумчиво курит. — Но в море он теперь уж не ходок… А я думаю — не пора ли «Калеве» под топор… Она, конечно, в обращении дешевая, но с большим судном можно и товара брать больше, во много раз…
Знала бы бедная «Калева», что о ней говорят в «Америкэн бар»!
— Я б ее зафрахтовал, наверное… — бросает Коробейник. — Мы думали устроить прогулки для туристов по заливу… Еда, напитки на борту. Народ интересуется.
— М-м, — кивает Абрахамсон. — Мысль неплохая. Сдается мне, правда, — не допустит судоходное управление «Калеву» к пассажирским перевозкам. Могу посмотреть, не найдется ли судно получше.
Абрахамсон с Бусё тушит сигарету. Дым висит над его большой головой. Он допивает остатки кофе, ставит чашку на блюдце, вращает ее туда-сюда. Древесина продана. Они с Коробейником пожали друг другу руки. Пора идти, но Абрахамсон никак не может собраться, усталость наполнила все члены, как вода.
— На что древесину пустишь? Если не секрет, конечно, — спрашивает он.
— Хотим построить дом для отдыхающих на берегу, с услугами — баня, душ, туалет… и лавка.
— Вот оно что, — произносит Абрахамсон, а сам думает: «Этот своего не упустит. Хватка у него что надо».
— Хотели выстроить домик к лету, до наплыва туристов, но…
Абрахамсон кивает, берет со стола пачку сигарет, наполовину вытряхивает одну, подносит пачку ко рту и вынимает сигарету губами.
— Да, вы гробы стругали.
Коробейник пожимает плечами, смотрит на дно чашки. Абрахамсон продолжает:
— Ты с парнями своими стругал гробы, да еще и даром… Люди до сих пор говорят.
Коробейник снова пожимает плечами, словно отмахиваясь:
— Диакониса Лёкстрём умоляла помочь, а у меня отличная древесина лежала, я и подумал — отчего не взяться?
— Дело хорошее, да я все в толк не возьму — с чего именно вы…
Коробейник пожимает плечами в третий раз:
— Я сделал, что должен был сделать.
— То есть?
— Ну, эти люди, эти мертвецы… Я и сам мог быть одним из них, — тихо произносит Коробейник.
Абрахамсон с Бусё непонимающе взирает на Коробейника сквозь завесу дыма.
На Фагерё о Коробейнике знают немного — вряд ли кто вспомнит его настоящее имя. Он — просто-напросто Коробейник, чужак, приезжий, принятый из милости.
Он — Другой.
Жители Фагерё всегда пребывали в уверенности, что Коробейник родом с севера: откуда-то с материка, из черной избенки среди голубых лесов и печальных озер. Коробейник предпочитал не развеивать эти иллюзии. На самом деле он прибыл на остров с противоположной стороны света. И там, где он вырос, не было ни голубых лесов, ни озер, а были дым и копоть.
