Владимир Кунин - На основании статьи…
Раз в неделю подполковник пользовал жену Костюка — Любку.
Любка Костюк работала в медсанчасти колонии фельдшером. Редкие счастливцы из заключенных, успешно «закосившие» в лазарет, могли по вечерним пятницам слушать, как за стенкой палаты, в приемном покое лазарета, ритмично скрипит и потрескивает топчан, как взрыкивает распаленный Хачикян и как сладостно подвывает и повизгивает Любка.
Тогда в палате на восемь больничных коек начинался бурный коллективный акт рукоблудного самоудовлетворения. Где главной доблестью считалось достижение оргазма одновременно с самим гражданином подполковником!
В эти краткие и могучие секунды рык подполковника Хачикяна перекрывал грохот двигателей землеройных машин и тяжелых бульдозеров на прокладке газопровода, мат конвоя вечерней смены взламывал границы Архангельской области и уже затихал где-то на юге Вологодской…
Инженер-водопроводчик Костюк знал о половом союзе своего патрона с собственной женой и даже, можно сказать, принимал в этих пятничных встречах небольшое, но непосредственное участие. К вечеру пятницы он — человек аккуратный и точный — начинал тревожно поглядывать на часы и молча показывать супруге на циферблат — не опоздай, дескать!
У подполковника же, как он сам говорил, все было повсюду «схвачено». На постройку дачи управляющего «Снаб-сбыта» — этой откровенно жульнической организации — Хачикян отрядил на целый месяц двадцать заключенных с легкими статьями, малыми сроками и мощным конвоем.
Транспорт, размещение и харчи — заказчика. Ну и, само собой разумеется, разная мелочовка — поршневые кольца, шатунные вкладыши.
И еще кое-что. В смысле — не хлебом единым… Такса оговаривалась заранее. Тем более что половина выплаченного шла не кому-нибудь, а самому начальнику колонии полковнику.
Фамилию полковника старый Рифкат Коган-Алимханов сейчас и не помнит. Столько лет!
Водителя своего, младшего сержанта внутренних войск из батальона охраны, Хачикян в такие поездки не брал. Оставлял на территории. Лишний свидетель. За руль посадил Рафика, сказал:
— Давай, Кулибин, поливай…
Рафик проехал километра три по проселку и говорит:
— Сцепление «ведет», гражданин подполковник. Надо бы диск феррадо поменять. А еще лучше — и всю «корзинку». Там такие прижимные лапки есть…
Хачикян повернулся назад, приказал Костюку:
— Запиши, чего брать у них на складе. — Потыкал толстым пальцем в Рафика и добавил: — Вот что он скажет, то и записывай. Понял?
— Так точно! Слушаюсь! — откликнулся с заднего сиденья Костюк.
Через сорок лет Рифкат Алимханов повторит мудрый дипломатический ход Костюка и купит себе за тысячу долларов еврейскую фамилию, чтобы свинтить за бугор…
Только Теодор Карлович, урожденный немец Роттенберг, станет украинцем «Костюком» значительно дешевле. Но тогда и на все цены были другие. А всего лишь за одно слово «доллар» в то время можно было схлопотать срок на всю катушку!
Теодор Карлович уже здесь, на поселении, взял и просто женился на красивой, отчаянной и молодой поблядухе Любке Костюк, сосланной сюда за любительскую проституцию и незначительную скупку краденого. И взял ее фамилию.
— Костюк! А Костюк!.. — не оборачиваясь назад, окликнул Костюка Хачикян. — Все хотел спросить, да забывал. Ты ж немец! А почему тогда фамилия «Костюк»?
— Я, товарищ подполковник, когда на Любочке женился, официально сменил свою фамилию Роттенберг на ее — Костюк.
— Зачем? — удивился Хачикян.
— А чтоб за еврея не принимали.
— Молоток! — одобрительно произнес подполковник Хачикян. — Это правильно! Это — по-нашему! По-советски! А то потом доказывай.
Он вынул пачку сигарет «ВТ», сам закурил и предложил Рафику.
— Спасибо. Не курю, гражданин подполковник.
Вот тут-то и произошло Второе чудо! Может быть, и не очень «чудо», но такого в колониях и лагерях, кажется, нигде не бывало.
— Ты… Вот что, Рафик… Или, как там тебя лучше называть, — смущенно проговорил подполковник Хачикян. — Если мы в неофициальной ситуации, говори мне просто — Гамлет Степанович.
— Спасибо, Гамлет Степанович, — просто ответил ему Рафик, и Хачикяну это очень понравилось.
Третье чудо произошло через четыре месяца.
Если попробовать назвать третьим чудом то, о чем сейчас подумал и вспомнил Кирилл Петрович Теплов, то он о нем знал просто из первых рук!
…В начале 1968 года Кириллу Петровичу позвонил главный редактор студии документальных фильмов и предложил написать сценарий и дикторский текст к двадцатиминутному фильму о процессе над десятью эстонцами, служившими во время войны в знаменитом эстонском легионе СС, в так называемых отрядах «Омакайтсе».
Процесс проходил в Пскове, на территории «совершенных преступлений». Если Теплов согласен, то он…
… — О, черт подери!.. — простонал Кирилл Петрович. — Прости, Рафик… Мне так хреново от этой химии!..
Он попытался было встать с кровати, чтобы бежать в туалет, но дикая тошнота вдруг стала неудержимо подниматься из желудка, из разрывающегося от боли кишечника наверх. Старик Теплов схватил пластмассовый тазик, стоявший на стуле у его кровати…
— Извини меня, Рафик… — только и успел проговорить Кирилл Петрович, как его начало рвать ничем, какой-то омерзительной зеленоватой слизью, безжалостно сбивая ему дыхание, заставляя бешено колотиться сердце, с жуткими провалами и пугающей аритмией…
…Когда приступ закончился и осталось лишь прерывистое дыхание и трясущееся сердце, он вытер рот бумажной салфеткой и сел на кровати, свесив худые ноги. А потом попытался пальцами ног нащупать под кроватью свои тапочки. Тазик двумя руками он держал на коленях.
— Левее… — направлял его Рифкат, внимательно следя за попытками Теплова обнаружить свои шлепанцы. — Теперь чуть вперед. Много… Чуть-чуть назад и еще левее. Молодец!
— Пойду тазик вымою… — виновато сказал Кирилл Петрович.
…так вот, если Теплов согласен, пусть заскочит на студию и заключит договор. И даже может получить аванс. Этот сценарий и сопроводительный текст пойдут по высшей ставке, ибо это заказ Обкома! И нужно сегодня же ехать в Псков. Съемочная группа уже неделю как сидит в Пскове на этом процессе, но режиссер прихварывает, и присутствие Теплова там — более чем желательно!
Хорошо зная режиссера, который «прихварывал» в Пскове, Теплов понял, что данное творческое лицо попросту сорвалось и запило вмертвую.
Зоя быстренько собрала для Кирилла все необходимое, Теплов сел в свою «Победу» и, подписав договор на студии, прямиком помчался в Псков… Как и представил себе Кирилл — режиссер пил без просыпу, съемочная группа, состоящая из четырех человек — очень милого парня кинооператора, его ассистента, звукооператора и парнишки осветителя, — брошенная на произвол судьбы загулявшим режиссером, хаотически снимала почти все заседания областного суда. Шел дикий перерасход пленки. Что крайне беспокоило пятого члена группы — директора картины — недавнюю выпускницу Всесоюзного института кинематографии. От приезда Кирилла она была просто в щенячьем восторге! Он ей в Ленинграде еще очень и очень нравился, а уж тут-то, вдали от шума городского, в гостинице, где разместилась съемочная группа и жили несколько эстонских адвокатов, вполне могло бы кое-что и произойти…
Режиссера она с трудом отправила «долечиваться» в Ленинград и все свои дамские и административные надежды возложила на Кирилла Теплова.
Состав подсудимых был более чем странен.
Один был Героем Социалистического труда, председателем какого-то колхоза, второй — директором электростанции, кавалером двух орденов Трудового Красного Знамени. Третий — лучший животновод Эстонии, недавно награжден орденом «Знак почета»… Все они были известными и уважаемыми в Эстонии людьми. И депутатами местных советов, и просто рачительными хозяевами и отличными профессионалами в своем деле…
Однако оказалось, что все они во время войны служили в известном немецко-фашистском Эстонском легионе, в карательных отрядах «Омакайтсе». Именно здесь, на Псковщине.
То, что они служили немцам, — секрета не было. Сразу после войны они за это отсидели на Воркуте и под Соликамском лет по восемь, по десять. Сидели они там за то, что якобы были насильно мобилизованы в немецкую армию. А вот сейчас выяснилось, что никто их не мобилизовывал и служили они там очень даже ревностно и добровольно.
В самых страшных войсках — СС.
Подсудимых снимали не только в зале областного суда. Кагэбэшники вывозили их вместе со свидетелями, экспертами и киногруппой в места массовых расстрелов мирных жителей.
