Кристофер Бакли - Господь — мой брокер
— Стоп! — сказал своему оператору Майк Уоллес. — Выключи камеру. — Он с отвращением замахал руками. — Да выключи же наконец!
Аббат улыбнулся ему:
— Именно, Майк!
— Послушайте, святой отец, я приехал сюда не для того, чтобы делать вашу очередную информационно-рекламную передачу.
— Неужели? А ведь у вас это неплохо получалось. Займитесь рекламой, в этом деле у вас прекрасное будущее. Надеюсь, материал скоро покажут?
— Собственно говоря, наш репортаж должен выйти в эфир в ближайшее воскресенье.
Мне показалось, что по безмятежному лицу Аббата пробежала тень панического страха. Но он мужественно продолжал улыбаться.
— Ага, — сказал он, — хорошо. Это… хорошо.
— К вашему сведению, мы намерены рассказать об этих обвинениях. Я приехал, чтобы предоставить вам возможность их опровергнуть. Можно нам снова включить камеру?
— Минутку, — сказал Аббат. — Дело вот в чем. У нас возникли кое-какие производственные проблемы. Это главная причина всех недоразумений. Разговоры о врачевании, об этикетках можно истолковывать по-разному, и я уверен, что БАТО в конце концов откажется от этих обвинений, ведь в пятницу мы начинаем отправлять продукцию. Это дело решенное. Мы уже предложили им при этом присутствовать. Я и вас приглашаю. Приезжайте посмотреть, как будут сходить с конвейера бутылки, и тогда я отвечу на все ваши вопросы. — Блаженная улыбка исчезла. — Очевидно, Майк, необходимо сначала не спеша установить все факты, а уж потом решать, стоит ли выпускать в эфир репортаж, который вызовет раздражение у сотни миллионов католиков. — Счастливая улыбка появилась вновь. — Или у наших адвокатов.
Судя по всему, Уоллес увидел перед собой достойного противника. Он кивнул:
— Хорошо, в пятницу. В котором часу?
— БАТО мы пригласили в полдень. Надеюсь, вы тоже окажете нам честь и будете нашим гостем?
— Именно!
Весь остаток дня во вторник мы с Аббатом занимались привычным для монахов делом — просили милостыню. Либо мы потеряли квалификацию, либо два миллиона долларов — сумма, несколько превышающая ту, которую следовало бы просить. Сеньора Баэсу с винного завода мои жалостные мольбы о кредите ничуть не растрогали.
— Lo siento, Fray Зап, — сказал он, — но, принимая во внимание долгую историю затруднений с платежами, это невозможно. Вино останется в порту до тех пор, пока деньги не будут переведены на наш счет.
От Ватикана толку было не больше. Отец Ганс сообщил взбешенному Аббату:
— Мы прекрасно осведомлены о ваших мирских интересах. Можете быть уверены, что мы стараемся как можно скорее перейти к разбирательству по данному делу, следуя при этом необходимым предписаниям.
В переводе Аббата это звучало так:
— В ближайшее время мы вообще ничего предпринимать не собираемся.
В ту ночь я почти не сомкнул глаз. После вечернего богослужения я пошел в свой кабинет и включил компьютеры. Настала пора звонить Брокеру нашему.
Я ввел в действие ТРЕБНЕТ, специальную компьютерную программу корреляции повседневных уставных текстов нашего требника с мировыми финансовыми новостями. До поздней ночи я непрерывно стучал по клавишам, отчаянно пытаясь обнаружить на какой-нибудь из мировых бирж тенденцию, соответствующую библейскому тексту, но все впустую. В два часа, когда глаза уже затуманились от усталости, я перевел ТРЕБНЕТ в режим «глубокого поиска», расширив базу данных. Пока компьютер усердно трудился, я забылся сном.
Уже светало, когда меня разбудил перезвон колоколов собора Парижской Богоматери, доносившийся из компьютера, после чего раздался голос: «Аллилуйя, аллилуйя! Мы нашли кое-что подходящее!» (Я запрограммировал ТРЕБНЕТ так, чтобы о своих находках компьютер возвещал торжественно.) Я поднял голову и посмотрел на экран.
Текст из требника для чтения на сегодняшней заутрене:
ИИСУС, ВОЙДЯ В ХРАМ, НАЧАЛ ВЫГОНЯТЬ ПРОДАЮЩИХ И ПОКУПАЮЩИХ В ХРАМЕ; И СТОЛЫ МЕНОВЩИКОВ И СКАМЬИ ПРОДАЮЩИХ ГОЛУБЕЙ ОПРОКИНУЛ.
МАРК 11:15
Соответствующий текст из сообщений информационных агентств о возможном изменении процента при авансировании:
БОНН. СПЕКУЛЯНТЫ, ЗАНИМАЮЩИЕСЯ ОБМЕНОМ НА МИРОВЫХ ВАЛЮТНЫХ РЫНКАХ, ГОТОВЯТСЯ К ТРУДНОМУ УТРУ В ЧЕТВЕРГ, КОГДА СОСТОИТСЯ ЗАСЕДАНИЕ ПРАВЛЕНИЯ ГЕРМАНСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА. СВОИ СКАМЬИ ЗАЙМУТ ДВА НОВЫХ ЧЛЕНА ПРАВЛЕНИЯ БУНДЕСБАНКА, ОБА, ПО ИХ СОБСТВЕННОМУ ВЫРАЖЕНИЮ, — «ГОЛУБИ-М0НЕТАРИСТЫ», РАТУЮЩИЕ ЗА ОСЛАБЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ НАД ДЕНЕЖНОЙ МАССОЙ И ПОНИЖЕНИЕ КУРСА НЕМЕЦКОЙ ВАЛЮТЫ ПО ОТНОШЕНИЮ К ДОЛЛАРУ. БИРЖЕВЫЕ МАКЛЕРЫ ОЖИДАЮТ ПОЯВЛЕНИЯ КРУПНЫХ СУММ В НЕМЕЦКИХ МАРКАХ В 11.15 УТРА, КОГДА УЧАСТНИКИ ЗАСЕДАНИЯ В БУНДЕСБАНКЕ ДОЛЖНЫ ВЫСТУПИТЬ С ЗАЯВЛЕНИЕМ.
Я стал выяснять обстановку на биржах и увидел, что валютные спекулянты уже делают ставки на то, что курс немецкой марки упадет — так называемые голуби добьются своего. И все же уставный текст из Евангелия свидетельствовал, казалось, о том, что ожидания валютных спекулянтов, «меновщиков» всего мира, не оправдаются — завтра утром на заседании правления Бундесбанка «голубей» опрокинут,
Осмыслить такой объем информации в пять часов утра было нелегко. К тому же она казалась слишком сложной. В прошлом советы Брокера нашего были попроще. Однако, если до Судного дня остается всего сорок восемь часов, нищенствующим монахам выбирать не приходится. Я направился к Аббату
Аббат внимательно изучил компьютерную распечатку. Потом взволнованно посмотрел на меня.
— Валюта… ослабление контроля над денежной массой — ну конечно! Именно об этом написано в «Семи духовных законах преуспевания»! На двадцать восьмой странице!
Он бросился к полке и достал книжку. Потом прочел:
«Говоря о богатстве, часто употребляют выражение "молочные реки, кисельные берега ". Богатство — это деньги, текущие к вам рекой. По существу, деньги — это символ жизненной энергии, которой мы обмениваемся. Термин „денежное обращение“ также отражает текучий характер энергии».
Как обычно, я понятия не имел, о чем он толкует.
— Послушайте, святой отец, — сказал я, — я знаю, в последнее время всем нам приходится несладко, и все же мне кажется, что, несмотря на сильный стресс, мы должны серьезно подходить к решению наших проблем.
— Что может быть серьезнее этого?! — сказал он, выразительно стукнув кулаком по раскрытой книжке. — Неужели вы не понимаете? Ведь Дипак одобряет этот текст из требника!
— Наверняка это принесет огромное облегчение Господу нашему, — сказал я. — Значит, вы хотите поставить все наши деньги на то, что, вопреки ожиданиям, завтра утром курс немецкой марки повысится?
Аббат, наморщив лоб, еще раз изучил распечатку.
— Да, — сказал он наконец. — Все… совершенно ясно.
— Очень надеюсь, что это так, — сказал я.
Я вышел, позвонил Биллу и велел ему приобрести нам опционы дойчмарки.
— У тебя на счете осталось сто девяносто пять с мелочью, — сказал Билл. — Сколько ты хочешь?
— Скажем так: нам нужно, чтобы к завтрашнему дню эта сумма превратилась в два миллиона.
— А твой парень уверен в успехе?
— Да. — Я вздохнул. — Более того, похоже, мнения обоих наших парней совпадают.
— Боже правый, у тебя что, еще один появился?! — Я услышал, как он стучит по клавишам. — Значит, так, это пятьдесят восемь опционов по одному пункту каждый… сто девяносто пять тысяч долларов. Все, считай, они твои.
И вновь я почти не сомкнул глаз. В четверг я проснулся задолго до рассвета. Улизнув с заутрени, я направился к себе в кабинет и принялся в волнении расхаживать перед компьютерами, дожидаясь, когда Бундесбанк сделает свое заявление. В шесть семнадцать утра по нашему местному времени на моем мониторе появилось сообщение агентства Рейтер:
БУНДЕСБАНК СНИЖАЕТ ПРОЦЕНТ НА 0,25
БОНН. КАК И СЛЕДОВАЛО ОЖИДАТЬ, СЕГОДНЯ ГЕРМАНСКИЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК СНИЗИЛ СВОЮ ПРОЦЕНТНУЮ СТАВКУ. СНИЖЕНИЕ НА ЧЕТВЕРТЬ ПУНКТА, О КОТОРОМ ОБЪЯВЛЕНО В ЧЕТВЕРГ ПОСЛЕ ЗАСЕДАНИЯ, ОЗНАЧАЕТ ПОБЕДУ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ ГОЛУБЕЙ…
Дальше читать я не мог. Надеясь только на чудо, я стал искать на другом экране сообщения о том, что произошло с немецкой маркой. Вдруг каким-то образом, вопреки законам экономического тяготения, ее курс начал стремительно повышаться? Во всяком случае, Брокер наш и мудрый Дипак Чопра, доктор медицины, могли бы запросто удержать его от падения.
Но не тут-то было — в это утро законы экономического тяготения действовали исправно. Началось падение курса немецкой марки, а значит — и наше.
Я все еще сидел в оцепенении перед экраном, когда наконец раздался телефонный звонок, и на проводе был отнюдь не Брокер наш. Это был наш брокер, Билл, с сообщением о том, что мы разорены.
— Ничего не поделаешь, — сказал он. — В конце концов, твой парень наверняка простой смертный.
