Кристофер Бакли - Господь — мой брокер

Промазали? Ничего страшного. Остатки вина всегда можно процедить, и к тому же вы все равно собирались покупать новую стереосистему. Лучше отключите ее — тогда она перестанет искрить и дымить. Только сначала уберите домашнее животное в спальню — пускай побудет там, пока вы не закончите упражнение. Продолжайте бросать до тех пор, пока не попадете в бутылку. Теперь видите, что происходит, когда вы первым бросаете камень? Помните, что произошло, когда первыми камень бросили они? Начинаете улавливать закономерность?

Всемогущий Господь, который не давал спуску народу Своему ни на одной странице Священного Писания,без малейших колебаний внезапно насылая на людей чуму, потопы, фурункулы, лягушек и прочие ужасающие орудия гнева Своего;который отравил жизнь таким вполне порядочным людям, как Иов,и всякий раз побеждал, не зная Себе равных, оставаясь Богом, Мастером выживания мирового класса,сделай так, чтобы глаз мой был метким, а руки — быстрыми,и чтобы путь мой был усеян отличными метательными снарядами,и чтобы враги мои так никогда и не узнали, откуда нанесен удар.

Глава седьмая

Посредник из Палермо…

Телекошмар…

Последняя конфиденциальная информация…

Аббат создает банк талантов…

Удивительный вывод

Мы с Аббатом бросились обратно в монастырь. Я засел за свой компьютер и наскоро проанализировал объем операций, проходивших по всем счетам Каны после того, как контроль над последними взял на себя Маравилья. Оказалось, что, сняв со счета пропавшие девять миллионов восемьсот тысяч, он осуществил далеко не первое «изъятие». Все это время добродетельный монсеньер потихоньку выкачивал денежки из нашего резервного фонда, из нашего фонда страхования от потерь и — к ужасу Аббата — из фонда исследований и опытных разработок по виноградарству (чаще именуемого «Фижак-фондом»). В общей сложности его «ревизия» обошлась нам в шестнадцать с лишним миллионов долларов. Тринадцать миллионов были переведены в швейцарский банк на Каймановых островах; оставшиеся три осели в «Банко ди Палермо» на Сицилии. Теперь наши активы составляли сто девяносто пять тысяч долларов — одну десятую суммы, необходимой для того, чтобы обеспечить доставку вина из ньюаркского порта.

— Сдается мне, — сказал Аббат, — что Блютшпиллер должен нам шестнадцать лимонов.

Он отыскал визитную карточку Маравильи.

Мы набрали указанный ватиканский номер и услышали записанный на пленку голос, предложивший нам на выбор несколько языков. После того как мы выбрали английский, телефонный громкоговоритель выдал следующую информацию:

«Мы рады приветствовать вас в Ватиканском отделе внутренних расследований. Для того чтобы быстро связаться с нужным вам сотрудником, выберите один из следующих вариантов:

Чтобы сообщить о новой ереси, наберите единицу.

Чтобы сообщить о рецидиве старой ереси, наберите двойку.

Чтобы сообщить о духовном лице, подвергающем сомнению Догмат о папской непогрешимости, наберите тройку.

Чтобы сообщить об аморальном поведении, наберите четверку.

Чтобы сообщить о финансовых нарушениях, наберите пятерку.

Если вы считаете, что вас несправедливо обвинили или отлучили от Церкви, изложите, пожалуйста, свою жалобу в письменной форме.

Чтобы сообщить о несанкционированном посвящении женщины в духовный сан, немедленно наберите ноль — вскоре вас соединят со следователем.

По всем прочим вопросам ждите, пожалуйста, ответа. Для его преосвященства кардинала ваш звонок очень важен».

Зазвучало торжественное «Диес ире» из моцартовского «Реквиема». Аббат набрал ноль. Почти сразу же в ответ раздался голос:

— Ufficio dell' Investigazione Interna. Vuole Lei communicare un'ordinazione femminile?[37]

— Нет, — сказал Аббат, — желаю сообщить о нечистом на руку монсеньере.

— Это финансовое нарушение. Я переведу вас на другую линию.

— Нет! — вскричал Аббат. — Это molto importante![38] Мне необходимо поговорить с кардиналом Блютшпиллером. Я настоятель монастыря Каны, в Соединенных Штатах.

Пауза.

— Его преосвященству некогда разговаривать с каждым… аббатом, который звонит по телефону.

Аббат оторопел, но всего лишь на мгновение.

— Слушайте меня очень внимательно. Я хочу сообщить о том, что монсеньер Маравилья рукоположил двадцать шесть женщин, и все они завзятые лесбиянки.

— Momento, — сказал голос.

Вскоре послышался другой голос, с немецким акцентом:

— У телефона отец Хаффман.

Фамилию я узнал.

— Отец Ганс, — прошептал я. — Личный секретарь Блютшпиллера.

В ответ Аббат прошептал:

— А вы будете моим личным секретарем.

— Это брат Зап из монастыря Каны в Соединенных Штатах. Отец настоятель хочет поговорить с его преосвященством кардиналом. Речь идет о неотложном деле, касающемся монсеньера Рафаэлло Маравильи, ответственного секретаря кардинала.

— Как здоровье монсеньера?

— На этот вопрос я не могу ответить, поскольку здесь его больше нет.

— Нет? Где же он в таком случае?

— Где-то между Торонто и Гаваной.

— Гаваной, Куба?!

— Гаваной, Куба.

— Что ему делать на Кубе?

— Аббат понятия не имеет. Ему известно только то, что монсеньер украл у нас приблизительно…

Аббат слегка подтолкнул меня локтем и шепнул:

— Двадцать.

— Э-э… значительную сумму денег. Много миллионов долларов. Необходимо немедленно соединить отца настоятеля с кардиналом.

— Его преосвященства сейчас нет на месте. Возможно, если мне удастся поговорить с Аббатом, я сумею разобраться в этом деле.

— Не вешайте, пожалуйста, трубку, сейчас с вами будет говорить Аббат, — схитрил я.

Аббат выждал минуту и заговорил:

— Добрый вечер, святой отец. Я настоятель Каны.

— Да. Я узнал ваш голос.

— Неужели?

— По телевизионной рекламе. Той, с костылями.

— А-а! — сказал Аббат. Он поспешно перевел разговор на другую тему и объяснил положение дел.

Отец Ганс слушал не перебивая — до тех пор, пока Аббат не упомянул о трех миллионах, переведенных в банк на Сицилии. Он осведомился о дате перевода.

Когда Аббат окончил нашу скорбную повесть, отец Ганс спросил:

— Кто об этом знает, кроме вас?

— Никто, — сказал Аббат.

— И ни в коем случае не говорите никому ни слова. Наш отдел проведет доскональное расследование. С вами свяжутся.

Аббат откашлялся:

— Простите, святой отец, но я, наверно, не совсем ясно высказался. Дело в том, что нам нужны наши деньги, presto. У нас тут критическая ситуация. Необходимо перевести минимум два миллиона долларов в Чили, поставщику нашего вина, — причем сегодня, иначе наш монастырь будет опозорен на весь мир.

— Это невозможно, — сказал отец Ганс. — Всестороннее расследование займет по меньшей мере несколько недель.

— Святой отец, если мы не получим эти деньги немедленно, в пятницу в наш монастырь приедут сотрудники федеральных правоохранительных органов и арестуют нас. Огласка была бы весьма нежелательна не только для нас, но и для кардинала — как бы мы ни старались его оградить. Боюсь, властям очень скоро станет известно, что ответственный секретарь кардинала, его доверенное лицо, украл деньги у бедного, скромного монашеского ордена.

Наступила долгая пауза.

— Кардиналу хотелось бы избежать широкой огласки. Могу по секрету сообщить вам, что действия монсеньера вызывали у его преосвященства некоторое беспокойство. Кроме того, могу сообщить, что кардинал намеревался без предварительного объявления посетить ваш монастырь. Даже монсеньер об этом не знал.

— Нет, — сказал Аббат, — монсеньер был прекрасно осведомлен о том, что кардинал приезжает на текущей неделе. В пятницу он сам сообщил нам об этом. Мало того, воспользовавшись случаем, он прочел нам нотацию по поводу нашей собственной безнравственности.

— Невероятно! — сказал отец Ганс. — Но об этом он узнал не от нас! Кардинал весьма ясно дал понять, что его визит держится в тайне.

— Ну что ж, очевидно, тайное стало явным, и, очевидно, именно поэтому монсеньер и уехал. С нашими деньгами. За что, разумеется, несет ответственность его непосредственный начальник.

— Я сделаю все, что смогу. Немедленно перешлите мне по факсу имеющиеся в вашем распоряжении документы, в частности — касающиеся банка на Сицилии.

Всякие сомнения в важности сицилийского вклада отпали уже на следующее утро, во вторник. Мы с Аббатом шли через автостоянку в Паломнический центр, который решили открыть вновь, чтобы сохранить хоть какой-то источник дохода, как вдруг я заметил на стоянке седан и прислонившихся к нему двоих мужчин в темных костюмах. В голове у меня сразу мелькнула мысль о том, что в Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия решили перенести предельный срок с пятницы на сегодня. Но когда они подошли к нам, мне показалось, что в них нет ни малейшего налета государственной казенщины. Федеральные агенты редко носят итальянские кожаные ботинки за шестьсот долларов.