Дейв Эггерс - Зейтун
Зейтун посмотрел на вертолет. Они что, собираются его вытаскивать? Присмотрелся внимательнее. Нет. У человека в вертолете была в руках фотокамера, направленная на погибшего. Он поснимал некоторое время, а потом вертолет, поднявшись, развернулся и улетел.
Зейтун и Нассер держались на почтительном расстоянии. Зейтун слишком многих здесь знал и, окажись этот человек соседом или приятелем, не хотел увидеть его таким.
Ошеломленные, Зейтун и Нассер в молчании поплыли на Клэборн-авеню. Зейтун не мог себе представить, что настанет день, когда почти рядом с его домом в грязной воде будет плавать труп. Нет, такое просто не укладывалось в уме. Образ этого несчастного словно пришел из другого времени, из другого мира. Он напомнил Зейтуну фотографии с войны, на которых были запечатлены трупы, брошенные гнить на полях забытых сражений. Кто этот человек? — спрашивал себя Зейтун. Мы могли его спасти? И успокаивал себя тем, что, вероятно, тело приплыло издалека, из района, расположенного ближе к озеру. Другого объяснения он придумать не мог. Мысль о том, что человек нуждался в помощи, которая к нему так и не пришла, Зейтун от себя гнал.
Он как раз привязывал каноэ, когда в доме на Клэборн зазвонил телефон. Зейтун схватил трубку — брат Ахмад.
— Я настаиваю, чтобы ты уехал.
— У меня все нормально. С каждым днем все безопаснее, — сказал Зейтун. Про труп — ни слова.
— Мои дети за тебя беспокоятся.
Дети Ахмада, сын Лютфи и дочь Лейла, следили за событиями в Новом Орлеане по Си-эн-эн. Насмотревшись репортажей про разрушения и панику, они никак не могли взять в толк, почему их дядя до сих пор находится в этом кошмаре.
— Скажи им, чтобы не беспокоились, — сказал Зейтун. — И передай от меня привет.
Зейтун был благодарен брату за его неусыпную заботу. Все дети в семье Зейтунов были очень привязаны друг к другу, но никто так не беспокоился и не тратил столько на обмен письмами, фотографиями и телефонными звонками, как Ахмад. Может быть, потому что жил в Испании и чувствовал себя оторванным от родных. Он всегда стремился быть в курсе того, где находятся и чем занимаются его братья и сестры. Особенно пристально Ахмад следил за Абдулрахманом, настолько пристально, что однажды, несколько лет назад, позвонил ему в середине дня с более чем странной просьбой.
— Какие у тебя на сегодня планы? — спросил он.
Была суббота, они как раз собирались всей семьей на озеро.
— Ты знаешь угол Бурбон-стрит и Сент-Питер?
Зейтун сказал, что знает.
— У меня есть идея…
Ахмад объяснил, что нашел веб-сайт, на котором он может видеть прямую трансляцию с камеры слежения на этом углу. Если Зейтун встанет в определенном месте, Ахмад, сидя перед своим компьютером в Испании, его увидит.
— Ну что, согласен?
— Конечно, почему нет… — ответил Зейтун.
Он погрузил детей в машину, доехал до Французского квартала и стал искать угол Бурбон-стрит и Сент-Питер. Нашел. Поискал глазами камеру: не видно. Решил, что постоит какое-то время на углу. А на всякий случай — и на всех остальных углах. Вернувшись домой, он позвонил Ахмаду. Тот чуть не прыгал от радости на том конце провода:
— Я вас видел! Всех! Рядом с тележкой с хот-догами!
Ахмад наблюдал за ними целых пять минут, и все это время с его лица не сползала улыбка. А потом скачал одно изображение с монитора и отправил Зейтуну по электронной почте. Получив картинку, Зейтун сначала поразился, а потом рассмеялся. Действительно, вот он, а вот — дети, все четверо. Надима стоит под уличным фонарем, Закари держит на руках Сафию, а сам Зейтун — Аишу. Ахмад, знатный технофил и заботливый старший брат, постоянно присматривал — как в прямом, так и в переносном смысле — за младшим.
В ту ночь на крыше гаража Зейтун, Тодд и Нассер пожарили остатки мяса. Все отметили, что это их первое после шторма «светское мероприятие». Разговор не клеился, мрачноватые шутки не сильно поднимали настроение. Они обсуждали действия ФАУС[9], положение беженцев на стадионе «Супердоум» и в Конференц-центре. Судя по долетавшим до них — по радио или от случайных встречных — обрывкам информации, они правильно поступили, не став искать там убежище. Сообразили ведь, что ничем хорошим это не кончится. Ни одному из них не хотелось бы сидеть в клетке.
Поговорили о том, как будет выглядеть город, после того как спадет вода: везде и всюду мусор и поваленные деревья, больше похоже на дно осушенного озера. Ни на велосипеде, ни на машине не проехать. Ни на чем не проехать.
— А лошадь бы прошла, — сказал Зейтун. — Мы добудем себе лошадей. Запросто.
Все расхохотались.
Стемнело. Сквозь деревья Зейтун увидел оранжевое зарево, приблизительно в миле от них. Вскоре все трое наблюдали за разрастающейся стеной огня. По прикидкам Зейтуна горели по меньшей мере два или три здания. Присмотревшись, он вдруг понял, что пламя бушует рядом с…
— Мой офис! — вскрикнул он.
У них на складе хранились сотни галлонов краски, растворители, доски. Огромное количество токсичных и легковоспламеняющихся материалов.
— Надо ехать, — сказал он.
Зейтун с Тоддом спустились по стене дома в моторку Тодда и понеслись в направлении белых и оранжевых всполохов между домами и над верхушками деревьев. Подъехав ближе, они увидели, что горит весь квартал: пламя охватило пять домов и уже перекинулось на шестой. Без техники невозможно было погасить пожар, и придумать, каким способом можно справиться с этим ядовитым огненным адом, они не могли.
Офис Зейтуна пока не пострадал, но огонь полыхал в каких-то двадцати футах от него. Ветра, к счастью, не было; ночь наступила неподвижная, душно-влажная. Сказать наверняка, куда двинется огонь, нельзя, одно ясно — его ничем не остановить. В четырех кварталах отсюда находилась пожарное депо, но его затопило, и теперь оно стояло пустое; ни одного пожарного поблизости не наблюдалось. Телефоны не работали, служба спасения 911 не функционировала, сообщить о пожаре было некому. Оставалось только наблюдать.
Зейтун с Тоддом сидели в лодке, от жара у них горели лица. Воздух был пропитан едким запахом гари; пожар уничтожал дома с поразительной быстротой. Одним из этих домов, в викторианском стиле, Зейтун всегда любовался. Недалеко горел другой — пару лет назад он был выставлен на продажу, Зейтун к нему даже приценивался. Несколько минут — и горящие обломки ушли под воду, от обоих домов не осталось и следа. Поднялся ветер, к счастью, он дул в противоположную сторону от здания, где был офис, иначе и оно неминуемо бы сгорело. Зейтун мысленно поблагодарил Аллаха за этот скромный жест милосердия.
Вместе с Тоддом и Зейтуном за пожаром молча наблюдали несколько зевак; в отблесках пламени лица у всех окрасились в оранжевый цвет. Ночную тишину нарушал только треск огня и грохот периодически рушащихся стен и проваливающихся полов. Ни пожарных сирен, ни представителей властей. Лишь череда горящих домов, один за другим уходящих в гладкую черную пучину.
Всю обратную дорогу Тодд с Зейтуном молчали. На небо высыпали звезды. Тодд управлял моторкой, словно быстроходной яхтой. Он высадил Зейтуна на Дарт-стрит, они попрощались. Нассер уже спал в палатке.
Зейтун стоял на крыше, глядя на то разгорающееся, то меркнущее зарево. Наводнение, а теперь еще и пожар. Как тут не вспомнить главы из Корана, где речь идет о вселенском потопе, о каре, ниспосланной Всевышним. И все же, несмотря на обрушившиеся на Новый Орлеан несчастья, какой-то порядок в ночи сохранялся: Зейтун был в безопасности у себя дома, город — тих и безмолвен, звезды пребывали на своих местах.
Лет двадцать назад Зейтун служил на танкере, ходившем в районе Филиппинских островов. Однажды он стоял на капитанском мостике и беседовал с капитаном; было уже далеко за полночь.
Чтобы не уснуть, капитан, грек средних лет, любил поговорить на спорную тему. Зная, что Зейтун — мусульманин и человек думающий, он завел с ним дискуссию о существовании Бога. И начал с заявления, что в Бога совершенно не верит и что нет никакой божественной силы, которая управляла бы человечеством.
К тому моменту Зейтун провел на мостике не меньше часа, наблюдая за тем, как умело капитан лавирует среди множества островов, мастерски огибая шельфы и отмели и избегая столкновений с другими судами и бессчетными опасностями, невидимыми глазу. Архипелаг состоял из семи тысяч островов, но маяков там было всего пятьсот — не случайно, что Филиппины были печально известны большим количеством морских катастроф.
— Что произойдет, — спросил Зейтун капитана, — если вы бросите штурвал, и мы оба уйдем спать в свои каюты?
Капитан вопросительно посмотрел на него и ответил, что корабль, вероятнее всего, на что-нибудь наткнется — налетит на берег или на риф, иными словами, быть беде.
