Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2009)
В углу по-прежнему валялся комок вчерашних пеленок, все, халява кончилась, больше никто прибирать за тобой не будет, стирай сама, пока все вокруг не пропиталось совсем уж невыносимой вонью. Нагнулась, и от этого простого движения дикой болью переломило спину: перегрузка, крепатура, надо было рассчитывать силы, а теперь что, остается только терпеть. И приготовить чего-нибудь на завтрак, хотя бы омлет, как вчера на ужин, или глазунью, вон лежит пара яиц, добытых накануне из внушительной яичной пирамиды в подполе... Откуда они, между прочим, там взялись — ты видела здесь хоть раз каких-то кур?
Вот на таких мелочах обычно и прокалываются: у самых лучших режиссеров попадает в кадр то след от реактивного самолета в византийском небе, то полоски от купальника в декольте герцогини, то короткое слово на спинке скамейки, где происходит кульминационное объяснение в любви. Кто бы ни режиссировал эту многоступенчатую авантюру — она небезупречна, далеко не все концы сходятся с концами, не все сцены выстроены соответственно законам драматургии, даже реквизит, тьфу, не подобран как следует. Я сама умею лучше. И я привыкла всегда — сама. Почему же здесь и сейчас я должна играть неизвестно кем написанную идиотскую гипертекстовую роль?
Нет. Я в любом случае найду третий, десятый, двадцать пятый авантюрный вариант, который никак не могли предусмотреть и встроить в сценарий. Придумаю что-нибудь свое. Вырвусь отсюда.
Зажгла газ, разбила яйца на шипящую сковородку. Сдвоенный звук заставил прислушаться, почудился детский плач вдали, выскочила на крыльцо — нет, показалось, в конце концов, она там накормленная и в свежем памперсе, должна была заснуть. Закрыть полупрозрачными веками черные глазищи, которые держат меня здесь вернее любой привязи, прошивая по рукам и ногам бесчисленными нитями, в которых я раньше не подозревала и десятой доли подобной прочности.
Уж эту ключевую деталь продумали как следует, попали точно в цель, в десятку, в нервный узел кончиком иглы. Для такого попадания надо было знать меня слишком хорошо, гораздо лучше, чем я позволяла кому-либо в своей жизни. Лучше, чем я сама знала себя до сих пор.
Черные глаза младенца с искорками на свету. Всего-то. Непостижимо.
Потянуло дымом, я метнулась назад в кухню — сгорело, и безнадежно, дырчатой угольной подошвой, на которой дрожали два сырых еще желтка, подернутые слизистой пленкой, гадость, к черту! Подцепила, не нагибаясь, с пола грязную пеленку, подхватила за ручку сковороду, выскочила наружу, огляделась по сторонам: куда здесь, черт возьми, ни разу не обращала внимания, утилизируют отходы?!. А вдали теперь уже точно плакал ребенок, ну почему она все время орет, это же невыносимо, кто это выдумал?!.
И громадная корзина подворачивается под ноги, корзина с орехами, которые некому теперь лущить, некому, слышите?!! — раскаленной сковородой, как топором, сверху вниз, со всей отчаянной, загнанной в угол силой, и трещит лоза, и еще раз, и еще, и корзина падает, катится по ступенькам, взрываясь на каждой из них звездчатой ореховой россыпью, дробным стуком, недостаточным, вялым, нужно еще! Отшвырнуть ненужную горячую тяжесть, вяжущую руки, вложившись в бросок целиком, без направления, без цели, одно самоценное усилие в сведенных болезненно мышцах, и удар, и звон стекла!.. наконец-то, стекла!!!
...Маленький белый ноутбук поверх лоскутного одеяла, и никто не удивлен, все правильно, так и должно было быть. Осенний лес на мониторе, знакомый значок моей любимой из сценарных программ. Двойной клик, перевести дыхание и на остром выдохе отстучать несколько первых заглавных букв.
Самая невероятная из возможных и выдуманных человеческих авантюр. Вот так: поджав ноги на низкой кровати, опираясь на локоть, вперившись в монитор, согнувшись наискось над клавиатурой.
И время от времени покачивая левой рукой притихшую колыбель.
Авантюрин — это, между прочим, тоже кварц, полевой шпат. С мелкими включениями пластинчатых или чешуйчатых минералов: слюдки-фуксита, например, или магнетита, гематита, самородной меди... В зависимости от этого он зеленый, красноватый или золотистый. И обязательно с искорками внутри, которые вспыхивают на свету, при повороте камня, сейчас покажу, подожди. Знаешь, почему “авантюрин”? “А вентура” — по-итальянски “случай”, такое имя дали венецианскому стеклу, в которое случайно попали пузырьки воздуха и еще какая-то ерунда, и получилось примерно то же самое. Представляешь? — сначала назвали стекло, подделку, а только потом уже настоящий камень. Но зато, что мне нравится, они тогда не видели разницы между случаем — и приключением, авантюрой.
Какой ты нетерпеливый. Ну ладно, смотри. Коснуться, легонько подтолкнуть, наподдать со всей веселой силы, пускай закружатся быстрее планеты, засверкают кометы и метеоритные потоки, вспыхнут сверхновые звезды, разовьются в спирали туманности, родятся новые галактики, — а запросто, что хочу, то и делаю, это же все мое!
Мой мир.
Мой собственный сад камней.
Пауза в свободном стихе
Куприянов Вячеслав Глебович родился в 1939 году в Новосибирске. Окончил Высшее военно-морское училище инженеров оружия в Ленинграде и Московский институт иностранных языков. Поэт, прозаик, переводчик, эссеист, редактор. Один из пионеров современного русского свободного стиха. Автор нескольких книг поэзии и прозы. Член Союза писателей России и Союза писателей Сербии. Живет в Москве.
В подборке сохранена авторская орфография и пунктуация.
Пользуясь случаем, сердечно поздравляем нашего автора с юбилеем.
* *
*
Высокая цель
небо
похоже на мишень
где все попадания
в яблочко
или небо
мишень неопытного стрелка
с пулеметной очередью млечного пути
осколочными бомбами созвездий
одиночными трассами метеоров
о эти ядерные взрывы сверхновых
на новой земле неба!
если с земли все время прицеливаться
если на земле
продолжать стрелять
чем ответят планеты
метеоры
звезды
Мой язык
Мой язык — переживший
Вавилонскую башню
и все башни
из слоновой кости
ныне лежит немо
под гнетом
телевизионной башни
* *
*
Русская жизнь переписывается
арабской вязью Корана
железной латынью крестоносцев
египетской клинописью кремлевских звезд
Кто мне пошлет бересту
по электронной почте?
Река забвения
впадает в море жизни
где коренастые иероглифы
заводят свою огромную сеть
чтобы поймать скудеющую кириллицу
которая из точки А
несет золотой песок азбуки
в бездну Я
Собрание часов
Вот часы которые вечно показывают полночь
Вот часы которые упали в море и там растворились
Вот часы которые будят вас как только вы задремали
Вот часы, большие, как луна, но маленькие, потому что лежат на краю света
Часы как арбуз, из которого выели время
Часы, на которые наступил слон, один из трех, что держат на себе землю
Часы, которые взрываются, как только их заводишь
Часы которые так долго тикали, что превратились в дятла и сели на дерево
Часы угрожающе повторяющие: пробил твой час!
Часы в виде кота в мешке для тех, кто любит свободу: из них наугад можно
вынуть любой час
Часы, которые мне дороже всего: под ними я ждал тебя,
и ты до сих пор не пришла,
их я время от времени встряхиваю и
держу над собой
Пауза в свободном стихе
Что бы не говорилось, но главное
Происходит уже не в речи
А в паузе —
В паузе поэт переводит дыхание
