Андрей Бондаренко - Беглец и Беглянка
— Почему они не садятся? — нервничает Дарья.
— Опасаются, понятное дело. Сторожей с Озерновского месторождения нигде не видно. Домик, понимаешь, догорает. А на борту, наверняка, большого количества вооружённых людей нет. Вот, ребятки и мандражируют слегка…. Неужели, Дашут, мы перестарались?
— То есть, они могут улететь обратно?
— Могут, — подтверждает Олег. — Но дело даже не в этом.
— А в чём же тогда?
— Как бы охотники, испугавшись, не поменяли — на завтра — посадочную площадку. Приземлятся ещё, не дай Бог, конечно, где-нибудь в другом месте. Например, на речной каменистой косе реки Озёрной. Или же на подходящей ровной площадке поближе к Срединному хребту…
Но вертолёт, всё же, завершив третий обзорный круг, идёт на посадку.
— Совсем другое дело, — настраивая подзорную трубу, радуется Даша. — Правильное решение, чалдоны нерешительные. Полностью и всецело одобряю. Сейчас посмотрим — кто вы и что вы…
— Дашут, почему ты замолчала? — беспокоится Олег. — Комментируй, давай. Не молчи.
— Сейчас, сейчас. Потерпи, Красава, немного. Только настроечные колёсики и ободки правильно сориентирую…. Значит, садится. Осторожно так, плавненько. Словно бы слегка сомневаясь в правильности принятого решения…. Кстати, вертолёт-то — откровенно-старенький. С облупившимися жёлто-синими бортами…. Всё, сел. Лопасти центрального винта крутятся всё медленнее и медленнее…. Замерли…. Открывается дверка, короткая лесенка выдвигается. По ней спускаются двое. Один, судя по фуражке и характерной куртке, пилот. Второй — классический мордатый «браток»: здоровенный, широкоплечий, в чёрной кожаной куртке, с короткоствольным автоматом в руках. Ещё один пилот остаётся в кабине…. А если они решат — прочесать Реликтовую рощу?
— Да, ну. Делать такое вдвоём (и с одним автоматом), рискованно.
— А, всё же? — настаивает девушка.
— Тогда, конечно, придётся их пристрелить, — Олег стаскивает автомат с плеча и «щёлкает» предохранителем. — По законам военного времени, что называется.
— Серый! — долетает до них. — Зяма! Где вы, черти чумазые? Эй! Выходите, морды кандальные, так вас и растак! Эй! Отзовитесь…
Через несколько минут крики стихают.
— Что там, Дашута?
— Да, ничего особенного. Пилот задумчиво прогуливается вокруг вертолёта. А «браток» подошёл — с наветренной стороны, чтобы не попасть в дымовую полосу, — к дотлевающему домику. Чего-то там осматривает и высматривает…. Хм, интересно…
— Что — интересно?
— Пока сама толком не знаю, — признаётся Дарья. — Так, лишь мысль неясная и мимолётная посетила. Надо будет и нам с тобой прогуляться на пепелище. Потом. Типа — на экскурсию…
Вертолёт, грузно поднявшись в вечернее небо, улетает. Его гул постепенно затихает вдали.
Выждав пятнадцать минут, они идут к сгоревшему дому.
— Что это за листы? — тыкает пальчиком Даша. — Они железные?
— Сейчас посмотрим…. Железные, — подтверждает Олег. — Но достаточно тонкие.
— А откуда они взялись?
— М-м-м…. С крыши, скорее всего. Поверх она была крыта светло-серым «пластиковым шифером». А под ним, как я понимаю, крышные стропила и доски были оббиты тонким кровельным железом…. Для чего и почему? Кто же этих хитроумных иностранцев разберёт. Наверное, потому, что так было предусмотрено в проекте. Сейчас «пластиковый шифер» сгорел, а железные листы остались.
— И это — весьма кстати.
— Зачем нам понадобились эти листы?
Дарья рассказывает — зачем.
— Нормальный вариант, — одобряет Олег. — У тебя, Дашута, не голова, а дом Советов. Варит — как надо, короче говоря.
— А то…
Ещё через два с половиной часа, когда кровельное железо окончательно остывает, Олег и Даша перетаскивают — в три приёма — несколько листов к вертолётной площадке. Потом отгребают мелкие осколки базальта, которыми выложена площадка, в разные стороны и помещают на освободившееся пространство листы. А после этого возвращают чёрные камушки на прежнее место. То есть, засыпают ими железо.
— Просто замечательно получилось, — довольно резюмирует Дарья. — Как я и задумала…
Они возвращаются в Реликтовую рощу. Костра, дабы не рисковать, не разжигают. Разогревают на газовом примусе уху и ужинают. Кипятят воду и заваривают чай. Варят еду на завтрашний день: кашу из сорго с кусочками оленьего мяса. Кормят оленятиной вернувшуюся Найду. А после этого забираются в спальные мешки, обнаруженные Олегом в сборно-щитовом домике, и пытаются уснуть. Найда ложится между ними.
— Прямо как в книге — «Тысяча и одна ночь», — сонно-усталым голосом сообщает Даша.
— А что там было? Напомни, пожалуйста, — просит Олег.
— Это звучит примерно так: — «Мужественный воин и прекрасная принцесса легли спать на одной кровати. Но между ними был кинжал…». А между нами, Красава, собака…
Приходит сон.
Ей снится зелёная весенняя поляна. По весёлой молоденькой траве идут белобрысый широкоплечий мужчина почти двухметрового роста и стройная черноволосая женщина, которая ниже своего спутника на добрых полторы головы. На руках у мужчины — крохотный смешной щенок.
«Это же мои папа и мама», — радуется Даша. — «А лобастый щенок — это Мухтар. Наш сторожевой пёс, только, так сказать, в раннем-раннем детстве…».
— Доченька, ты же мечтала о собаке? — ласково улыбаясь, спрашивает мама. — Вот, мы с отцом и решили — подарить тебе на день рождения этого славного пёсика… Ты рада?
Раздаётся восторженный визг.
«Это я и визжу. До чего же звонко…. Теперь моих щёк слегка касается что-то шершавое. И щекотное-щекотное…. Что это такое? Язык Мухтара, конечно же…. Я где-то читала, что мы не можем видеть во сне самих себя. Ну, типа — со стороны. А жаль. Я с огромным удовольствием взглянула бы на себя — семилетнюю…».
— Какая же у нас нежная дочка, — с чувством говорит отец. — Словно цветочек полевой.
— Избыточно нежная, — возражает мама. — Трудно ей будет — с таким-то мягким нравом — в этой жизни…
Картинка пропадает.
— А папе очень идёт его белобрысый «ёжик». Прямо как у Красавы, — шепчет во сне Дарья. — И мамочка у меня очень симпатичная. А разрез глаз у неё — чисто «ительменский». Как и у дедушки Ворона…. И Мухтар — щенок хоть куда. Очень смышлёный и добрый…. Ах, так его же застрелят через шесть лет. И папу с мамой убьют. Сволочи…
Второй сон.
Перед её внутренним взором — мамино лицо: слегка постаревшее — по сравнению с предыдущим сном, с заметными морщинками в уголках глаз и губ.
— А ты, доченька, изменилась, — произносит мама. — Была такой ласковой, нежной, молчаливой и беззащитной. А стала…
— Какой я стала? — спрашивает Даша.
— Жёсткой, отчаянной и очень уверенной в себе.
— Это хорошо? Или же плохо?
— Не знаю, дочура. Уже, извини, не знаю…. Ты сейчас, главное, беги. Беги и, не боясь крови, спасайся. Потом уже разберёшься: и в жизни, и в себе, и в моральных принципах-устоях…. Ты решила — во что бы ни стало — отомстить Бугаю и его холуям?
— Да, мамочка, твёрдо решила. Отомстить за тебя. За папу. За Мухтара…. Я убью их всех. Обязательно. Рано или поздно. И не отговаривай, пожалуйста, меня…
— Я и не отговариваю. Решила — так решила. Мсти. Дело, безусловно, благородное…. Только всегда помни о нескольких важных правилах и принципах.
— О каких?
— Первое. Месть не терпит суеты и спешки. Второе. Месть не прощает ошибок. Третье. Никогда не давай мести управлять тобой, всегда будь — в этом тандеме — главной. Главной и, безусловно, хладнокровной…. Запомнила?
— Да, мама. А как тебе…м-м-м…
— Твой белобрысый парнишка с таким знакомым именем? Очень даже ничего. Смелый, верный, прямой и сообразительный. Из таких — частенько — бывает толк…
Приходит ветреный рассвет. По небу — лениво и величественно — ползут белые кучевые облака.
Олег вылезает из спального мешка, посещает «по техническим причинам» дальние кустики, возвращается и будит Дашу.
— Спать хочу. Очень…, — жалобно хнычет девушка. — Ну, хотя бы ещё полчасика, садист законченный…
— Извини, Дашута, но ничего не получится. Оглоеды могут скоро нагрянуть. То бишь, прилететь…. Вставай. У нас же сегодня — первый наступательный бой. Премьера практически…. Не забыла?
— Да помню я, помню.
— Тогда вставай…. Ты стойкий оловянный солдатик? Или как?
— Солдатик, солдатик…
Дарья покидает спальный мешок.
— Завтрак откладывается «на потом», — доставая из рюкзака брезентовую плащ-палатку, сообщает Олег.
— Почему?
— Предчувствия у меня, мол, вертолёт — по наши Души — уже вылетел. Или же вылетает прямо сейчас.
— А чайку-то хоть попьём?
— Нет. Я же говорю — предчувствия…. Иди, осуществляй туалетные процедуры, переодевайся и будем выступать. Умоемся в ручье, по дороге к местам дислокации…. Найда.
