Наталья Земскова - Город на Стиксе
— Галя, не надо смотреть: у него голова — уже шеи.
— Ну, занимался человек борьбой, на шее — мышцы. Зато есть деньги, и есть время, и он готов все это тратить.
— Да откуда ты знаешь, что есть?
— Чувствую, девочки, чувствую. Так. Бойко нам не нужен, хотя и директор кондитерской фабрики.
— Ну вот, как интересный, так не нужен. А внешность — Бельведерский Аполлон.
— Это не Аполлон, а переходящее красное знамя. Только официальных здесь четыре брака, последние два года ходит холостой.
— И никто не берет?
— Вот представьте, никто. А еще здесь Кравцов, новый директор бассейна. Вы только поглядите, в смокинге!
— Где, где?
— Вон, напротив, стоит с нашим шефом. И голова нормальная, и шея. Вы подумайте, даже не лысый!
— Только ноги в три раза короче, чем брюки, — опять не вытерпела я.
— Да где ты видишь, что короче? Раздевала?
— Если брюки гармошкой лежат на полу, значит, их не на что надеть. Тут надо либо ноги удлинять высокими каблуками, либо уж укорачивать брюки.
— А по статистике коротконогие и кривоногие мужчины гораздо сексуальней длинноногих: кому бы, как тебе, не знать!
— Не имела возможности сравнивать.
— Лиза, у тебя запросы, как у двадцатилетней дочки олигарха. Коротконого не надо, с животом не надо, с широкой шеей — боже упаси… Кто остается-то, Хусейнов?
— Ты сама говорила: вселенная изобильна, и важно сделать правильно заказ. Вот я и делаю, публично.
— Да, кстати, про заказ. Вчера встречаю Лидку с семинара — летит в аэропорт, вся из себя эффектная, опаздывает. Ну, подвезла, пока стояли в пробке, она меня и просветила по поводу одной новейшей техники. Ходила на какой-то семинар: весь месяц занимались тем, что шили куклу. Мужского пола. Причем не просто так, а все серьезно: каркас, голова (в ней — мозги!), руки, ноги, костюм. Первичные половые признаки — тоже. Лидка — девка ответственная, сшила все в полный рост, водрузила на стол. Не прошло двух недель, как герой появился, в октябре уже свадьба.
«Замуж выйти — не напасть, как бы замужем не пропасть», — некстати вспомнила я излюбленную мудрость Шпаковской, проверенную ею эмпирическим путем.
***После торжественной части, представлявшей собой нечто среднее между профсоюзным собранием и актерским капустником, который блеснул пародией на нашу Жанну, приступили к банкету. Редакционное и прочее начальство, возомнив себя VIP-персонами, уединилось в малом зале, благодаря чему толстых животов стало меньше, а просветов между ними — значительно больше.
Публика попроще и подемократичнее взвеселилась. Маски, которые она дружно и охотно напялила, придала ей некотороую игривость и развязность, не мешая поедать жульены и прочие изыски фуршетной гастрономии.
— И как им не прискучит из юбилея в юбилей смотреть друг на друга? — изумлялась Галина привычке избранных уединяться. — Хоть бы артисток позвали.
— Как не прискучит некоторым из юбилея в юбилей так пошло пародировать меня, прекрасную?! — возмущалась Жанетта. — Нет, кто это придумал — выставить меня буфетчицей в этом ужасном желтом парике? У меня что, волосы желтого цвета?
— Кто, кто? Режиссер, конечно: не зря он проторчал в редакции неделю.
— И больше не увидел никого?
— Ты ничего не понимаешь. Пародируют того, кто ярко выражен. А кто у нас в редакции бросается в глаза? Выходит, что не я и не Галина! И есть еще один момент: ты, Жан, оксюморон, ну, сочетание несочетаемого: блондинка с мозгами и взглядами.
— Блондинка, между прочим, платиновая, а не желтая, и что здесь необычного, не знаю… Почему я всех так раздражаю? — не унималась Жанетта. — Секретарш, режиссеров, вахтеров, собак?
— У тебя, Жанка, горе от красоты, — утешила ее Томина. — Это лучше, чем мой вариант: я имею в виду горе от глупости.
— А я по части горя от ума, — возник перед нами эффектный господин в закрытой черной маске и шаркнул ножкой, как в романах Гончарова: — Разрешите пригласить вас на танец. — И когда вмиг ставшая кроткой Жанетта собиралась было протянуть ему руку, он повернулся к безучастной Галине и выжидающе выпрямился: — Вы танцуете?
— А ты говоришь — ярко выраженная! — толкнула меня локтем Жанка, когда господин с Томиной отошли на приличное расстояние. — Вон этот даже не заметил.
— Жизнь шире наших о ней представлений, — пожала я декольтированными плечами, — к тому же у тебя есть стриптизер. А кстати, кто это с Галиной?
— Первый раз вижу.
Минуты через две упорхнула и Жанка — с шарикообразным владельцем силикатных панелей, покинувшим чертоги малого зала ради нашего опереточного веселья. Я уже было нацелилась на салат с осьминогами, как меня тоже пригласил какой-то мистер Икс в цилиндре и накидке, и мы медленно закружились среди «летучих мышей» всех мастей и оттенков:
— Вы любите маскарады? — зачем-то спросил мистер Икс.
— Те, в которых ослепленные ревностью мужья не подносят своим хорошеньким женам яду, — конечно. Ведь что такое маскарад? Интрига, нарушение правил: здесь можно славно порезвиться.
И в самом деле, когда я и развлекалась-то? Презентации с фуршетами и премьеры, бывало, шли косяком, но там везде приходилось работать, а «смешивать два эти ремесла» — работу и развлечения — у меня никогда не получалось.
— Маска, берегитесь, я вас знаю, — сказал мой кавалер.
— Вот как? И что вы знаете?
— Вы Лиза, вы работаете журналистом, вас мучает какая-то загадка.
— Вам показалось.
— Нет, не показалось. Еще вы уезжали… Далеко, в Европу — вернулись недавно, вчера.
— Кто вам рассказал?
— Никто. Я потомственный ясновидец.
— И что вы видите? — развеселилась я.
— Ой, вижу дальнюю дорогу. С королем.
— Бубновым?
— Нет, крестовым. Но вы ему не верьте, королю-то.
— Отчего не верить?
— А оттого, что эти короли всегда обманщики, тем более, крестовые.
— А что значит крестовый?
— В чинах или военный. Известный человек.
Я уже было открыла рот, чтобы задать вопрос по существу, но тут танец закончился, и вернувшаяся Жанка панибратски хлопнула моего мистера Икса по могучей спине:
— Сань, привет! — И, поняв мое изумление, пояснила: — Вообще-то это наш сотрудник, один из веб-дизайнеров, работает этажом ниже. Вот так: не куришь — никого не знаешь. А все мужчины где? Правильно, в курилке.
— Вы меня напугали, шутник, своими королями и дорогами. Зачем вы все придумали?
— Не то чтобы придумал, а сказал, что первое пришло в голову. Представьте, нередко сбывается.
— Это точно, — кивнула Жанетта. — К нему все машбюро приходит на сеансы.
— Вот как? И что же?
— Лариске Соколовой предсказал ребенка, а Марии Петровне — развод. Укрепление доллара — тоже.
— А подручные средства, ну, карты там, кофе?
— У меня этим бабушка занималась, так она ничего не использовала: раз поглядит на человека — и готово. К ней все село ходило — сбывалось в девяноста случаях из ста.
— А вы что, у нее научились?
— Нет, она не учила, говорила — нельзя. А сестра, та пыталась — не вышло. Но мы оба сидели, смотрели, иногда у меня получалось.
— Кажется, я понимаю, о чем вы. Ахматова писала: будущее отбрасывает свои длинные тени задолго перед тем, как войти. Эти тени вы и пытаетесь уловить.
— Говори про мои тени, — хлопнула Жанка одной ладонью по столу, другой ловя подпрыгнувший бокал.
— Как на западном фронте, — без перемен, — чокнулся с ней прорицатель.
— Что, совсем без теней? Быть не может! А взлеты, тектонические сдвиги?
— Ты к ним пока не готова.
— Нет, Лиз, ты глянь, не готова! — поперхнулась шампанским Жанетта. — И как надолго этот мораторий?
— Как минимум полгода-год.
— А до этого что?
— А до этого жить. По возможности бодро и счастливо.
***Веб-дизайнер Саша Сафонов оказался забавным, и мы еще два танца проболтали. Затем он ушел покурить, а я, потеряв в маскараде Жанетту и Галку, с облегчением принялась созерцать. Я чертовски уютно чувствовала себя в своем красном платье, которое сидело безупречно, хотя всякий нормальный человек, конечно, не может себя чувствовать жизнеспособным в таких странных вещах, как корсет, кринолин и туфли на шпильках. И это — не считая затянутых в прическу волос, которые завтра придется безжалостно раздирать, неся серьезные потери в их числе. Нет, все-таки я никогда бы не могла вести полноценную светскую жизнь, то есть проживать ее с аппетитом, хотя сегодня, сейчас мне здесь нравилось все — и блистающий люстрами банкетный зал, и живая музыка оркестра, и скрытые под масками неизвестные, которые увлеклись настолько, что и впрямь возомнили себя героями маскарада. Не хватало лишь искристого снега за окнами — ведь балы устраиваются зимой.
