Факир Байкурт - Избранное
Я подумал, что не будет большой беды от двух-трех глотков. Давненько я не пил. У нас в доме припрятано несколько бутылок, я их берегу для дорогих гостей. У богатых, ясное дело, вино да ракы рекой льются, и мяса у них горы. А нам, беднякам, хорошо, если раз в году доводится отведать. Карами и раньше в бедняках не числился, а в последние годы и вовсе в силу вошел. Удача так и валит к нему. Сын у него, пока в армии служил, научился машину водить, сам Карами тоже обучился этому делу. Вот и купил джип, трактор купил. Дочек старших послал учиться в городскую школу. Одну зовут Невин, другую — Несрин. Они тоже поцеловали мне руку. А потом сменили пластинку на радиоле. Оказывается, решили для гостя сюрприз устроить. Это была американская пластинка.
Мы на солнышке сидели,Веселились, песни пели…
Мы в деревне уже знаем эти слова наизусть. С утра до вечера крутят дочери Карами эту пластинку, с души уже воротит. Но Харпыр-бей по-настоящему обрадовался:
— Сэнкю, большой сэнкю. Спасибо… Я имею жена Бетти, она очен любить эта песня.
Жена Карами принесла еще одно блюдо с куропатками. Мне положили на тарелку самые лучшие куски — ножку, грудку, но я отказался:
— Спасибо, сыт. Мы уже ели сегодня куропаток.
Однако слушать меня не стали, подвинули мясо в мою сторону. Я же в свой черед передвинул тарелку Харпыру-бею. Он уже расправился с двумя куропатками, но ломаться не стал, приступил к третьей порции. Пашаджик налил ему ракы, он единым духом опорожнил бокал.
— Гуд, вери гуд, — сказал он, облизывая губы.
И я хотел не хотел, а поддался общему настрою и сделал несколько глотков. Отлегло у меня малость от сердца, захотелось поболтать с диковинным гостем.
— Послушай, дорогой Харпыр-бей, растолкуй мне одну вещь. Никак я, старый, в толк не возьму, зачем вы, американы, к нам приезжаете? Ну, приезжали бы поодиночке — еще туда-сюда. Так нет же, целыми полчищами прибываете. Вам что, дела нет у себя в стране? Пока вы здесь, у нас, живете, кто же у вас землю пашет, зерно сеет?
— О, йес, в Америке много разных дел есть. Но мы имеем много, очен много машины. Земля пахать — машины, зерно сеять — машины, урожай собирать — машины. В Америке все работы делать машины. Человек работать мало, машины работать много.
— Здесь тоже вашу работу делают машины?
— Так, так, здесь мы тоже иметь много машин. Наша страна дает много разные машина для Турция. Турки — наши друзья. Мы делать прогресс для Турция, большой прогресс.
— А я гляжу, вы всё больше об охоте помышляете, не о прогрессе.
— О, йес, охота — вери гуд. Здесь есть много куропатка. Красивый, гуд страна!
— Мы за-ради тебя готовы всех наших куропаток перестрелять! — встрял в нашу беседу Пашаджик. — Раньше, бывало, мы из мяса куропаток готовили кавурму, теперь просто жарим. Хочешь, и для тебя кавурму приготовим? Возьмешь с собой в Анкару, всю зиму кушать будешь.
— Гуд! Вери гуд!
И Карами не утерпел, влез в разговор. Разве он даст себе труд удержать язык за зубами?
— Мы ради друзей жизнь отдать готовы! Ты, Харпыр-бей, — наипервейший наш друг, к тому же проживаешь в доме Теджира Али. Это ж надо — такая удача!
— Я очень полюбить куропатка Сейита. Красиво поет. Я влюбился…
— Да, славная птичка. Яшар, сынок Сейита, приучил ее к рукам. Второй такой не сыщете во всем нашем крае. Если отпустить ее в лесу, она на другой день сама возвращается домой и других куропаток с собой приводит. Вот такая удивительная птица!
При этих словах сердце мое екнуло. Таилось какое-то зло в таких разговорах. А какое — я пока и сам не знал.
— Я иметь желание покупать куропатка Сейита. Я иметь много денег. Хочу давать за куропатка много денег, много патроны, руджио. Вы будете продавать мне своя куропатка.
— Неправильно вопрос ставишь, Харпыр-бей. Разве Сейит не понимает, что у друзей денег не берут? Он тебе подарит куропатку — и весь сказ. При чем тут деньги? За так отдаст. Правда?
И Карами, и Пашаджик, и староста в один голос заладили: подарит Сейит куропатку, и все тут. А Харпыр-бей тем временем завел разговор с дочерьми Карами, стал им по-американски расписывать, что за прелесть наша куропатка. У меня от этих разговоров сердце в комок сжалось.
— Нет, Харпыр-бей, — решился я наконец заговорить, — ты эти мысли из головы выкинь. Знаем мы цену настоящей дружбе и для друга впрямь ничего не пожалеем, но куропатка — статья особая. Не можем мы ее подарить тебе. Мой внук Яшар вырастил ее, приручил, он любит ее все равно как родную. Если отнять ее у него, он рассудок с горя потеряет. Проси любую другую вещь — ничего не пожалеем. Хоть глаза мои попроси, с радостью отдам. Но только не куропатку.
— Я буду давать много деньги.
— Не об деньгах речь, — вмешался мой сын Сейит. — Не об деньгах…
— И впрямь, при чем тут деньги?! — затараторил Карами. — Без денег отдаст, просто так…
И Пашаджик туда же:
— Деньги, они такие — то есть, то нету. Деньги — пустое! То ли дело настоящая дружба.
— Был человек — нет человека, были деньги — нет денег. Не в деньгах счастье, а в друзьях. — Это староста Хамза голос подал.
— Ради друга мы жизни не пощадим!
— Есть ли что в этом мире дороже дружбы?
— Я имею желание давать пятьдесят доллар за куропатка.
— Что-о? — опешил Карами. — Это ж на наши деньги будет семьсот лир! Сумасшедшие деньги! За семьсот лир можно, пожалуй, молочного бычка купить. Валлахи-биллахи!
— Хватит! — крикнул я. — Пустой это разговор. С чего вы решили, будто продается наша куропатка? Мы здесь разве для торгов собрались? Не продается куропатка, и хватит языки чесать!
— Я давать сто доллар!
У Карами аж зубы щелкнули.
— Ну и ну! Полторы тыщи лир! Столько взрослый буйвол стоит. Я свой джип за тыщу купил, за две тыщи отремонтировал. Он мне всего в три тыщи обошелся. А тут какая-то куропатка пол-автомобиля стоит. Слыханное ли дело? В голове не укладывается. Ну, выпьем, друзья, еще по одной ради такого случая. Ваше здоровье! Живи сотню лет без горя, почтенный Харпыр-бей.
— Да, да, будем пить за дружба! — поднял свой бокал Харпыр-бей.
Дочки Карами по новой завели американскую пластинку.
— Сделай потише, доченька, — сказал Карами, — а то за музыкой слов не слыхать. Где Сейит? Куда подевался? Сейит, иди сюда! Слышал, наш гость согласен сотню долларов отвалить за твою куропатку? Что ты на это скажешь? Это по-нашему будет полторы тыщи лир. Жизнью клянусь, предложи мне кто пять долларов за моего охотничьего пса, не задумываясь отдал бы. Я бы его и даром отдал. А тут сто долларов!
— Не в деньгах дело, — промямлил мой сын Сейит. И вдруг окрепшим голосом докончил: — Мой Яшар души не чает в этой птице, а потому речи не может быть о продаже. Если Харпыру-бею понадобится моя душа — отдам, но куропатка не моя, а Яшарова.
— Болван! — вскрикнул Карами. — Зачем ему твоя паршивая душонка? Ему куропатка нужна, а не ты сам вместе со своей душой. Пойми наконец, об чем тебе толкуют, дурачина! Ку-ро-пат-ка! Долго будем мы тебя уламывать?
— А вы меня не уговаривайте! Я и без вас понимаю, что к чему. Мой сын любит эту куропатку как родную.
— Поймает мальчишка другую, приручит ее. Не сошелся же свет клином на одной этой пичуге.
— М-да, богаты наши края куропатками.
— Еще какими! На килограмм потянет каждая. И все крапчатые, голосистые. — И Карами тихонько завел песенку:
Отпустил я куропаткуНа часок из тесной клетки.Пусть приманит песней сладкойДруга, что сидит на ветке.
Люблю, грешный, куропаток! Ох как люблю! Вот и Харпыру-бею пришлись они по душе. Тыщу пятьсот лир готов отвалить. Шутка ли! Нынче за две тыщи жену можно взять. Честно ли брать с него такие деньги? Попроси он мою куропатку, я бы ему просто подарил ее. Пускай завтра берет ее с собой на охоту и, если не передумает, пожалуйста, пускай в Анкару увозит. Быть мне презренным ослом, если возьму с него хотя бы один куруш! Пусть падет проклятие на весь мой род, если я возьму хотя бы один куруш.
Карами в такой раж вошел, что вытащил пистолет и давай палить в воздух. Одна гильза упала рядом со мной, я взял ее в руки. Теплая!
— Послушай меня, мистер Харпыр! Послушай, друг. У тебя есть автомобиль, у меня — джип. Оставим завтра твой автомобиль здесь, а сами на моем джипе махнем в горы. Возьмем с собой мою куропатку. Ей-богу, она не хуже Сейитовой. Там, около Айватлы и Хелледже, такие куропатки водятся — просто чудо! А пожелаешь, еще выше в горы поднимемся, где дубняк начинается. Приглянется тебе моя куропатка — отдам и глазом не моргну. Ты этим голодранцам сто долларов готов отдать, а они еще нос воротят. А видали они когда-нибудь такие деньги? В глаза не видывали, нюхом не нюхивали!
Тут уж я не стерпел:
