Зэди Смит - О красоте
- Эй, постой!
- Что?
- Постой, говорю, - ты взял мою маску.
- Ничего не слышу - погоди.
Он подпрыгнул и уперся локтями в край бассейна. Его пах оказался прямо перед глазами Зоры. Целых десять секунд, словно там вообще не было ткани, она смотрела на широкий бугор, отклонявшийся влево и вздымавший на поверхности плавок полосатые, черно-желтые волны. Завораживающее зрелище дополняли круглившиеся под тканью мячики, набрякшие и тяжелые, уходившие в теплую воду. Татуировка была в виде солнца с лицом человека - кажется, она такую уже видела: толстые лучи вокруг лица напоминали львиную гриву. Парень вынул из ушей затычки, снял маску, положил на край и спрыгнул обратно к Зоре.
- Уши были заткнуты - не расслышал.
- Кажется, у тебя моя маска. Я сняла ее, отвернулась, а ее уже нет. Случайно не ты ее взял?
Парень нахмурился и стряхнул с лица капли воды.
- Мы знакомы?
- Что? Нет. Можно я взгляну на маску?
Все с тем же нахмуренным видом парень перебросил свою длинную руку через край бассейна и достал маску.
- Ну да, моя. Видишь, лямка красная? Прежняя лопнула, и я приделала эту.
Парень ухмыльнулся.
- Ну что ж, раз она твоя - бери.
Его ладонь-длинная, густо-коричневая, как у Кики, а линии и того темней - очутилась у нее перед носом. Маска висела на указательном пальце. Зора хотела схватить ее и смахнула в бассейн. Ее руки метнулись в воду - поздно: маска ушла на дно, кружась в неживом танце и уводя красную лямку за собой. Зора сделала неглубокий вдох астматика и попыталась нырнуть, но подъемная сила с полпути вытолкнула ее обратно задом вперед.
- Давай я? - предложил парень и не стал ждать ответа - сгруппировался, почти без всплеска прянул вниз и через миг вернулся с висящей на запястье маской. Зора получила ее прямо в руки (еще одно неловкое движение, так как идти в воде с поднятыми руками ей было нелегко). Она молча шагнула к лестнице, постаралась вскарабкаться вверх с достоинством и ушла. Правда, ушла не сразу. Какое-то время - столько, сколько нужно на заплыв в один конец - она стояла у кресла спасателя и смотрела, как мелькает в воде солнце с львиной гривой, ныряет тело с простодушным тюленьим плеском, вращаются, словно турбины, руки, ходят мускулы и ладные ноги делают то, что неленивым ногам и положено. Целых двадцать три секунды Зора не думала о себе.
- Я же говорю, мы знакомы - Моцарт!
Теперь он был одет: из-под толстовки с логотипом Ред Соке[[22]] проглядывало несколько футболок, черные джинсы наплывали на белые носы-раковины кед. Поди различи под всем этим тело, которое Зора видела чуть ли не в первозданном виде. Единственной подсказкой была красивая шея парня, придававшая ему сходство с молодым зверем в молодом, неизведанном мире. Он сидел на ступеньках на выходе - в наушниках, расставив ноги и кивая в такт музыке, - Зора чуть об него не споткнулась.
- Извини, дай я… - обходя его, пробормотала она.
Парень сбросил наушники на шею, вскочил и стал
спускаться рядом с ней.
- Эй ты, в шляпе, - я тебе говорю, постой.
Сойдя с лестницы, Зора остановилась, приподняла край свой дурацкой шляпы, глянула парню в лицо и наконец-то его узнала.
- Моцарт! - снова воскликнул он, тыкая в нее пальцем. - Точно! Ты взяла мой плеер, ты сестра Леви.
- Да, Зора.
- А я Карл. Карл Томас. Я же говорю, ты. Сестра Леви. - Он кивал и радовался так, словно они только что нашли лекарство от рака.
- Ты, значит, общаешься с Леви? - неловко спросила Зора. Статность Карла обостряла ее чувство собственной дисгармоничности. Она скрестила на груди руки, потом поменяла левую с правой и вдруг почувствовала, что стоять в такой малоестественной позе не в силах. Карл глянул через плечо на коридор из тиковых деревьев, дрожащий в мареве и уводивший к реке.
- Да я его с тех пор и не видел. Я думал, мы с ним тут по одному поводу встретимся, но… - Карл снова переключился на Зору. - Так ты куда идешь - туда?
- Вообще-то в другую сторону, к площади.
- Отлично. Можно и к площади.
- Э… ладно.
Через несколько шагов пешеходная дорожка кончилась. Теперь они молча ждали сигнала светофора. Карл вставил в ухо наушник и опять закивал головой. Зора посматривала на часы и напряженно оглядывалась, давая понять прохожим, что она и сама не знает, зачем этот парень с ней идет.
- Ты в команде плаваешь? - спросила Зора, так как зеленый свет не загорался.
- А?
В ответ Зора сжала губы и покачала головой.
- Нет, нет, повтори. - Он вынул наушник снова. - Что ты сказала?
- Да так, просто спросила, не плаваешь ли ты в команде.
- Разве я похож на того, кто плавает в команде?
Воспоминание Зоры о Карле внезапно прояснело,
ожило.
- Мм… Я не хочу тебя задеть, я хочу сказать, что ты ловкий.
Карл дернул плечами, потер ими об уши, но его лицо не смягчилось.
- Чтобы быть в команде тех, кто плавает, надо быть в команде тех, кто учится. Надо быть в колледже, чтобы плавать в команде, ведь так?
Две машины, едущие в противоположные стороны, поравнялись друг с другом и встали: водители высунулись из окон и принялись радостно перекрикиваться под нарастающее бибиканье соседей.
- Ну и мастера же они орать, эти гаитяне. Вопят без передыху. Даже когда у них все о'кей, они и то на взводе, - удивлялся Карл. Зора нажала на пешеходную кнопку.
- Значит, ты ходишь учить всякие гуманитарные… - спросил он как раз, когда Зора сказала:
- Значит, ты ходишь в бассейн таскать чужие…
- А, черт, - громко рассмеялся Карл. Неискренно, подумала Зора, сунула кошелек подальше в свой баул и незаметно застегнула молнию.
- Извини за маску. Я думал, она никому не нужна. Неужели ты до сих пор злишься? Мой друг Энтони в раздевалке работает, он меня и пропускает, понимаешь?
Зора не понимала. Светофор защелкал по-птичьи, возвещая слепым, что можно переходить.
- Слушай, а ты часто в таких местах бываешь? - спросил Карл на другой стороне улицы. - Где Моцарта играют, например.
- Вообще-то нет. Надо бы чаще, наверное. Но учеба отнимает кучу времени.
- Ты на первом курсе?
- На втором. С сегодняшнего дня.
- Веллингтон?
Зора кивнула. Впереди показалось главное здание колледжа. Карл как будто хотел задержать ее, отложить момент, когда она войдет в ворота чужого ему мира.
- Обалдеть - ученая сестра. Круто… нет, правда, это так здорово. Будешь судить-рядить обо всем - это награда, образование. Это награда, то, что нам надо, Веллингтон рядом - здесь, за оградой.
Зора слабо улыбнулась.
- Нет, ты это заслужила, ты столько для этого сделала, - сказал Карл и рассеянно огляделся. Зора вспомнила своих бостонских воспитанников: когда было время, она подрабатывала - водила мальчишек в парк, в кино, затем доставляла домой. Карл был похож на них: внимание как флюгер. Да еще эти вечные кивки и притоптывания, словно покой опасен для здоровья.
- Так вот, значит, Моцарт, - выпалил Карл. - Там есть одна штука - в «Реквиеме», я другого у него не знаю, а вот в «Реквиеме», который мы тогда слушали… В общем, ты «Лакримозу» помнишь?
Его пальцы музыкально плавали в воздухе, словно он дирижировал своей собеседницей в надежде извлечь из нее нужный ответ.
- Ну «Лакримоза» - не помнишь, что ли?
- Э… нет, - сказала Зора, нисколько не беспокоясь о том, что перекличка уже началась и она опоздала.
- Это как восемь бит[[23]], - нетерпеливо объяснил Карл. - Я семплировал эту мелодию после того вечера - просто фантастика. Там ангелы забирают все выше и выше, и скрипки ноют - та-а, та-а, та-а, та-а, - аж сердце замирает. А если слова убрать и подложить ритм, то выйдет классный трек. Да знаешь ты ее… - И Карл начал напевать «Лакримозу».
- Я правда не знаю. Я плохо разбираюсь в классической музыке.
- Нет, знаешь - я слышал ваш разговор. Твоя мама и остальные, они спорили, гений он или нет…
- Но это же было месяц назад, - смущенно возразила Зора.
- Да, память у меня отличная, я помню все. Скажи мне что-нибудь - я запомню. И лица я не забываю, как ты уже поняла. А про Моцарта мне интересно, потому что я ведь тоже музыкант.
При этом неподобающем сравнении Зора позволила себе слегка улыбнуться.
- Ну и я раскопал кое-что - я же читаю про классику. Надо же знать про всякие там влияния и прочее - если бы я зациклился только на своем творчестве, я бы не смог делать то, что делаю.
Зора вежливо кивнула.
- Короче, ты понимаешь, - решительно заключил Карл, как будто своим кивком Зора подтвердила справедливость его неписанных музыкальных принципов. - Ну и вот, оказалось, что эта часть даже и не Моцарта - то есть, не совсем его. Он создал основу, а дописывать пришлось другим. И «Лакримоза», по сути, дело рук того парня, Зюсмайера[[24]]. Здесь-то и загвоздка, потому что это лучшая вещь в «Реквиеме», я еще подумал: черт, когда ты так близок к гению, ты поднимаешься над собой. Вот и Зюсмайер - он как новичок, который набрел на биту и запульнул мяч на Луну. И теперь все пытаются доказать, что это был Моцарт, потому что ясно же, кто может писать такую музыку, а кто нет. Но суть-то в том, что эту классную вещь создал Зюсмайер, обычный парень из шоу Джо Шмо[[25]]. Я чуть не упал, когда узнал.
