Патрик Макграт - Приют
– Я знал Эдгара, когда у него начались заскоки относительно Рут, – сказал он.
– О, Рут, – произнесла Стелла. Ей не хотелось слышать сейчас о Рут.
– Ник, – обратилась она к нему, когда ей в голову внезапно пришла одна мысль.
– Что?
– Эдгар бывал здесь?
Ник с унылым видом ответил, что да.
Стелла не могла заснуть, не мог и Ник, примостившийся в кресле под одеялом. Он ворочался, пытаясь устроиться поудобнее. Она даже подумала, не пригласить ли его к себе в постель. Полежав, Стелла подошла к окну и дюйма на два отодвинула штору. Шел проливной дождь, косо падая сквозь свет уличных фонарей. Узкая улица, мокрая и блестящая, была пуста. Что она рассчитывала увидеть – Эдгара, стоящего под фонарем и смотрящего на окно?
Чуть погодя Стелла услышала, как Ник ощупью ищет сигареты, стараясь не шуметь; потом вспыхнула спичка.
– Я не сплю, – произнесла она в темноту.
– Я тоже никак не засну.
– Ник.
– Что?
– Он ведь придет сюда?
– Не знаю.
– Мне страшно.
Ник сел на кровать и взял Стеллу за руку.
– Дело не в нем, – сказала она. – Дело в его болезни, Ты знаешь, какой он, когда не болен.
Ник промолчал. Он крепко держал ее руку. Стелла поняла, что он возбужден. Ей никогда не приходило в голову, что Ник ее хочет. Может, Эдгар это понял, и таким образом все началось? Может, во всем виноват Ник?
– Дверь заперта, – сказал он.
Стелла сжала его руку. Ник наклонился к ней, и она позволила ему поцеловать себя. Он сунул руку под одеяло и робко коснулся ее груди.
– Нет, Ник.
– Извини.
Он вернулся в кресло.
– Постарайся заснуть, – сказала она.
Эдгар появился на рассвете. Их разбудил звук поворачивающейся дверной ручки. Ник со Стеллой так и не поняли, каким образом он вошел в здание, потому что парадный вход был заперт. Они сели и в ужасе уставились на дверь.
– Ник, открой.
Приглушенный голос Эдгара привел Стеллу в трепет. Это был не он, это по-прежнему был другой человек со странным, нарочитым акцентом. Ник, словно безумный, уставился на нее, покачивая головой. В полумраке она разглядела ужас на его лице.
– Открой дверь, Ник. Давай, давай, приятель, это я. Тебя я пальцем не трону.
Тишина. Они замерли. Эдгар не станет поднимать шум, подумала Стелла, не посмеет выломать дверь, это будет для него концом. Разве что ему уже на все наплевать.
– Она там, так ведь?
Ник не знал, что делать. Он был парализован страхом. Стелла упорно смотрела на него, качая головой. Вступать с Эдгаром в разговор даже через закрытую дверь было нельзя. Ник пожимал плечами, как школьник. Приложив палец к губам, Стелла бесшумно подошла к нему, села на подлокотник кресла и закрыла ему ладонью рот. Другой рукой она сжала его запястье. Он уставился на нее, и она сложила губы так, будто издавала звук «ш-ш-ш».
– Это не твоя вина, Ник, – послышался голос из-за двери. – Я знаю, что она за штучка.
Глаза Ника расширились. Стелла не могла понять, как он поступит. Отняла ладонь от губ, подалась вперед и поцеловала его.
– Она дрянь.
Ник попытался повернуть голову к двери, но Стелла вцепилась ему в волосы и удерживала на месте, прижимаясь губами к его губам.
– Ник!
Эдгар сильно ударил ногой по двери. Ник чуть не выскочил из кресла, но Стелла удержала его, продолжая целовать, засовывая язык ему в рот. Халат ее распахнулся, обнажив ноги. Она сидела на подлокотнике, и рука Ника начала робко касаться ее бедер.
За дверью наступила тишина. Ушел он, испугавшись, что шум поднимет весь дом, или ждал в коридоре? Рука Ника поползла вверх по бедру к ее паху. Стелла тоже начала возбуждаться – как от самой обстановки, так и от прикосновений, – но оттолкнула его руку, подошла к двери и прижалась к ней ухом. Ничего не было слышно. Ник вжался в кресло и посерел. Стелла подошла к окну и чуть отогнула штору. Она увидела, как Эдгар вышел из-за угла, и смотрела, как он уходит. Даже его походка стала теперь другой – разболтанной, неуверенной. Стелле пришлось сделать над собой усилие, чтобы не окликнуть его, позволить ему уйти. Дождь перестал. Она повернулась и взглянула на сжавшегося, испуганного Ника.
– Он ушел.
– Я хочу выпить.
– Бедняга.
Через час они покинули квартиру. Вышли из здания через боковую дверь, оба несли по чемодану. Улица была еще безлюдной. Вскоре они прошли мимо двух шумных мужчин в вечерних костюмах, высматривающих такси. У Стеллы оставалась всего одна пара туфель на высоких каблуках, и она оступалась, стараясь не отставать от Ника, все еще сильно испуганного. Он взял у нее чемодан, и она ухватилась за его руку. Они вошли в автобус, шедший на запад от Саутуорка, и сели среди молчаливых, сонных людей, слишком сосредоточенных на чтении газет и собственном дурном настроении, чтобы обращать внимание на женщину с синяком и долговязого, нервозного, обносившегося мужчину рядом с ней.
День был пасмурным. По стеклам автобуса время от времени хлестал мелкий дождь. Через несколько минут они вышли. Ник сказал, что знает это место, и повел Стеллу по боковой улочке к прямоугольнику больших запущенных домов позднегеоргианского стиля, окружавших лужайку с порыжевшей травой и огороженным деревом посередине. Отель выглядел так же, как остальные дома. Усталая женщина повела их по лестнице, устланной дешевой ковровой дорожкой, на второй этаж и показала комнату, окна которой выходили на высокий кирпичный забор с осколками стекла наверху и узкий проход с мусорными ящиками, бельевыми веревками и кошками.
Стелла сказала, что те два дня, проведенные с Ником, были самыми скверными. В памяти у нее сохранилось лишь несколько характерных подробностей. Ник был нечистоплотным, ел и пил неопрятно. Держался он внимательно, любезно, но постоянно смотрел на нее не с нежностью, а с вожделением. Стелла подумывала, не способен ли он на изнасилование. Она часами лежала без сна в продавленной двуспальной кровати; желтый свет ночника под потолком делал неприглядным все в комнате, включая их самих. Она лежала, беспокоясь об Эдгаре, боялась, что у него сильно нарушено психическое равновесие и он привлечет к себе внимание. Боялась, что он совершит что-нибудь неразумное.
А их совместное будущее?
О, беспечно ответила Стелла, она неизменно была в нем уверена, знала, что их связь не разорвана. Даже во время самых сильных приступов агрессивной ревности Эдгара она чувствовала, что он тянется к ней, чувствовала его страстность, только дезориентированную, оказавшуюся на ложном пути, словно отклонившуюся в какой-то канал, из которого она выходила чудовищной, неузнаваемой. Так проявлялась его болезнь. В течение двух дней, проведенных с Ником, Стелла впервые пыталась не мысленно, а эмоционально отделить человека от его болезни, и ей это удалось. Задача оказалась вполне по силам: она представляла, как он стискивает голову, когда в его злосчастном, помраченном разуме бушует шторм. Но шторм – это не Эдгар! Шторм утихнет, Эдгар выздоровеет, снова станет самим собой. Ради него она должна избегать встречи с ним, пока он безумен; потом она вернется. Как это произойдет, она не знала, но была уверена, что так и будет.
Ник боялся возвращаться на склад, боялся даже выходить на улицу, и они почти все время находились вдвоем. Вскоре Ник стал вызывать у Стеллы сильное раздражение, но деньги у нее почти кончились, а где раздобыть еще, она не представляла. В конце коридора находился туалет, им пользовались все живущие на том этаже постояльцы. Стелла проводила в нем столько времени, сколько могла, чтобы только быть подальше от Ника, его запахов, страха и похоти. Весь отель пропах вареной капустой; казалось, там живут только жалкие, серые люди, избегающие ее взгляда при встрече в коридоре или на лестнице.
В конце концов Стелле это осточертело. Она отыгралась на Нике. В разговоре со мной Стелла призналась, что утром третьего дня, после очередной бессонной, тягостной ночи, в минуту слабости нехотя уступила его непрестанному бессловесному вожделению и пригласила его в постель. Стелла была пассивной и раздраженной. Удовольствие ей доставляло лишь воспоминание о том, как они занимались любовью с Эдгаром. Таким образом, в унижении и отчаянии, пока Ник старательно получал удовольствие, она вызывала в памяти образ своего любовника.
Потом Ник был до смешного доволен собой, и это вывело Стеллу из себя. Она напустилась на Ника, унижала его, насмехалась над его слабостью, неспособностью оказаться на высоте. Ник пытался уверить ее в своем расположении, но на кой черт ей было его расположение! Она зашла в ванную, вышла, вызывающе оделась у него на глазах и ушла, не сказав, куда идет, так как не знала сама. Бросила его, будто избитую собаку, зализывать раны.
Стелла бродила по улицам неторопливо, с печальным видом, в расстегнутом плаще, с сигаретой между пальцев. Ей было наплевать, как она выглядит и обращают ли на нее внимание – на печальную женщину, идущую по печальным улицам, рассеянную, отрешенную, призрачную. Она приняла решение.
