История тишины от эпохи Возрождения до наших дней - Корбен Ален
Кроме того, есть молчание вещей, принадлежавших покойному, — упомянем здесь лютню Женевьевы Руссель, умершей в расцвете молодости. О ней в конце XVI века сложил одно из своих первых стихотворений Франсуа де Малерб. Печальный инструмент теперь висит на стене, «покрытый пылью», а паук ткет поверх него свою «душную сеть»[275].
Чувства, навеваемые безмолвием, в которое погружен умерший человек, особенно явны возле могилы и обостряются при воспоминании о его голосе. Эта тема проходит в литературе, живописи и скульптуре до того настойчиво, что в этой книге мы ограничимся примером Виктора Гюго — он крайне обостренно воспринимает молчание могилы Леопольдины; «бесконечное, глубокое молчание смерти»[276]. Остается, впрочем, надежда, о которой ведет речь тень из стихотворения «Тень изрекла...», — во Вселенной все наделено даром слова, в том числе тень.
Неужто думаешь ты, что могила, В ночную тьму и травы облаченная, — Всего лишь тишина?Вспоминая свою дочь, Гюго восклицает: «Ах! Сколько раз ей говорил: замолкни! Но не молчит она»[277].
В сборнике «Лучи и тени» Гюго меняет угол зрения и после смерти своего брата Эжена Гюго задается вопросом о смысле смерти, думает о звуках, способных нарушить молчание могилы:
Лишь шорох слышен трав и веток шевеленье, Шаги могильщика по сырости земли. Вот спелый плод упал! И чью-то песнь Доносит ветер. Спускается пастух в село, Стада свои он гонит мимо.[278]В завершение этой книги скажем о самом пронзительном, исполненном наибольшего трагизма молчании — о том, какое поглотит собой всё, когда наша планета перестанет существовать и мир растворится в тишине; наступит «день, когда умолкнет всё», о котором пишет Альфред де Виньи. У Леконта де Лиля в стихотворении «Solvet seclum»[279] из цикла «Варварские стихотворения» есть такие строки:
Мучения, злодейства, совести угрозы и плач отчаянья, Людская плоть и ум — все замолчит тогда. Умолкнет все — цари, и боги, и вельможи, И толпы рабские, шуршанье вод и улиц суета, Затихнут звери, чащи, зыбь морская, горы, Все, что летает, скачет, ползает в аду, Все, что дрожит, боится, убивает, гложет, И червь, в земле зарывшийся, и молния В ночи! Творенье вмиг замолкнет.Это случится, «когда Вселенная [...], слепа и неразумна, последний крик издаст [...] и замрет, пытаясь уберечь свою кору, в морщинах, ветхую». И затем Вселенная «засеет семя в борозды пространства, миры рождающего».
Леконт де Лиль не знал о теории большого взрыва и оглушительном шуме, каким он должен сопровождаться, не слышал о расширении Вселенной и о ее сжатии, однако же сумел выразительнее и ярче, чем кто-либо, описать исчезновение нашей планеты и трагическое молчание ее останков.
Благодарности
Я благодарю Фабриса д'Алмейда за тщательную подготовку этой книги к изданию, а также Сильви Дантек, читавшую рукопись.
