Алексей Колышевский - Секта-2

Я могла бы детально описать тот нарочно глупый project[15], который был мною придуман для того, чтобы заманить тебя на военный корабль. Все дело в том, что я НЕ ХОТЕЛА, чтобы тебя туда заманили. Вот откуда весь этот бред о вуду, так старательно заученный несчастным парнем, проглотившим муху, что, конечно же, было бы простой случайностью, кабы (мне очень нравится это слово, но я точно не знаю, в каких именно случаях его применять) не все, что происходит с нами в жизни, не было бы уже заранее предопределено. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, у тебя есть свобода выбора из двух возможностей. Ты можешь дождаться корабля и на нем приплыть на базу Норфолк, что в Вирджинии. Ты можешь поступить как-то иначе. Это твое право, твой выбор, и я не смею и не хочу тебя в нем ограничивать. Поэтому я ухожу.

Мне не страшно потерять тело. Оно уже стареет. Скоро, через каких-нибудь десять лет, оно превратится в ветхую оболочку, его будут терзать хронические болезни, и моей душе придется уделять чересчур много времени и заботы, чтобы поддерживать тело в живом состоянии. Такая жизнь не для меня.

До свидания в мире нашего отца.

Шемхамфораш![16]

Вертолет с кофейным парнем и двумя страховыми агентами прилетел утром. Завидев его в небе, Игорь не стал особенно колебаться перед выбором. Назад в Хониару – столицу островного государства – вертолет доставил его одного. Далее пути Лемешева и пилота вертолета разошлись. Первый направился в аэропорт, откуда первым же рейсом вылетел в Лондон, а уже оттуда в Бостон. Второй сошел с ума и был помещен в дом скорби, где пребывает и по сей день, утверждая, что провел несколько часов в обществе черта, которому пришла в голову блажь прокатиться на вертолете. Судьба страховых агентов и расторопного, практичного в своих суждениях риелтора неизвестна. Они официально считаются без вести пропавшими. Капитан «Росса» – эсминца, приписанного к Седьмому флоту США, в чей регион ответственности входит этот сектор Мирового океана, – по прибытии обратно, то есть в бухту опустошенного стихией Лиапари, так никого и не дождался и отпустил в адрес агентов ЦРУ несколько простонародных выражений, что не осталось незамеченным. На капитана кто-то донес, ему влепили выговор, и после этого судьба его сделалась более никому не интересной. Верно, плавает себе где-нибудь, несет вахты, фотографирует летучих рыб, орет на матросов и не верит в Летучего Голландца и Бермудский треугольник… Храни его Нептун.

Спустя двое суток после вылета в Хониару Игорь прибыл в Бостон и очутился возле прекрасного Коммон-парка на Теннот-стрит, у дома под номером 186 – красивого белого здания постройки пятидесятых годов прошлого века, где подошел к двери с табличкой «Великая масонская ложа в Массачусетсе». Он позвонил, ему открыли, он произнес секретную фразу, его с почтением пропустили внутрь. До возвращения Игоря в Москву оставались считаные дни.

Брат Дагон

Игорь,

США, Бостон

Весна 2008 года

В стенах Великой ложи Йоркского обряда в Бостоне Игорь, имевший по масонскому чину высший титул Абсолютного Мастера, оказался практически в родном доме. Сюда, в Бостонскую ложу, несколько лет тому назад, после 11 сентября, перенесли так называемый «восточный центр». Управление делами российского масонства отныне осуществлялось здесь. Произнеся несколько тайных слов на ухо секретарю, Игорь привел того в священный трепет и состояние, граничащее с экстатическим безумием. А назвав свое масонское прозвище – Дагон, данное ему при посвящении еще в Индии, был немедленно препровожден в кабинет Великого Мастера ложи и остался с ним наедине для долгого и невероятного, с точки зрения профана, разговора.

Кабинет Мастера находился на последнем, двадцать втором этаже, и из окон его открывался прекрасный вид на парк, а далее на реку и Гарвардский собор. Обстановка располагала к сосредоточенному спокойствию, концентрации на определенной мысли. На стенах, закрытых панелями темного дерева, висели портреты выдающихся масонов и среди них выделявшийся особенным мастерством исполнения портрет первосвященника Киафы в полном парадном облачении, запечатленного попирающим ногой чей-то череп. Далее – портрет автора основной каббалистической книги, учебника «Зогар», и князя всех каббалистов Симеона бен Иохаи, проповедующего в пещере среди учеников своих. Из головы его, подобно двум рогам, исходили лучи света. Был там и портрет основателя современного шотландского масонства Элиаса Эшмола в национальном килте и с масонской перевязью, вооруженного скрещенными циркулем и угольником Великого Архитектора. Книжные шкафы хранили переплетенные в кожу и сафьян драгоценности: Аристотель, Пифагор, Парацельс, все сплошь уникальные издания XVI–XVII веков с пространными пояснениями видных ученых, тоже братьев-масонов. Множество книг на иврите, немецком, арабском. Отдельный шкаф для старинных, свернутых в свитки пергаментов и потрепанных временем разрозненных листов, бережно переложенных хрустящей полупрозрачной бумагой. На широком балконе помещалось несколько кресел и стол, на который все желающие могли положить ноги: полезное занятие во время отдыха – кровь отливает, предупреждает образование тромбов в венах. Сам Мастер был стареньким, сгорбленным, остроносым старичком с седой копной волос и широкой окладистой бородой. Богатейшая растительность, должная сообщать своему хозяину почтенную степенность, возложенной на нее роли не исполняла, а старичок был меж тем весьма подвижен, глаза его светились острейшим умом, движения были сильными, уверенными. Он отвесил Игорю целый каскад вычурных поклонов, пригласил в уютное кресло напротив своего полированного, на затейливых гнутых ножках стола, предложил некоторый выбор хорошего и даже превосходного виски.

– Чем дольше я вдали от родины, тем больше предпочитаю напиток, о ней напоминающий, – отказался Игорь от предложенного скотча. – Найдется у вас глоток водки?

– О, разумеется! – Мастер плеснул в широкий стакан «Столичной» на два пальца. – Прошу вас.

Игорь про себя помянул Пэм и сделал маленький глоток, поморщился, поймал удивленный и озабоченный взгляд старичка:

– Что-то не в порядке?

– Нет, нет, благодарю вас. Все о’кей. Просто для такой большой порции нет подходящего повода.

– Вам всегда нужен повод, чтобы выпить?

Игорь искренне удивился его вопросу:

– А как же? Ведь пить без повода – признак алкоголизма, не так ли?

Мастер пожал плечами:

– Вам, конечно же, виднее, вы старше меня в звании. Но мне всегда казалось, что можно выпить и просто так. Неважно, много или нет. Для меня алкоголь – то же самое, что и еда. Ведь не ем же я по какому-то особенному поводу. Ем просто, чтобы насытиться, утолить голод…

«Старикашка идейный пьяница, не иначе», – подумал Игорь и спохватился. Закрыться он не успел, и Мастер легко подхватил и расшифровал выражение его лица – не мог же он, в самом деле, понять мысль, высказанную по-русски.

– У вас оригинальный ход мысли, но я его разделить не смогу. Алкоголь для воспитанного русского человека не значит ничего и одновременно значит очень многое. Он символ нашей национальной духовности, мы его употребляем затейливо и обязательно по поводу. По любому поводу.

Оба рассмеялись. Направив таким образом беседу в легкое, неформальное русло, они добились своей цели. Мастер удачно скрыл готовую начаться дрожь в пальцах, Игорь избежал некоторых положенных в таких случаях официальных условностей масонского этикета. Разговор их, начавшись со скучных организационных тем, вскоре перешел на вещи куда как более интересные. В конце концов Мастер встал, подошел к шкафу для пергаментов и рукописных листов, извлек оттуда один из свитков и с полупоклоном подал его Игорю:

– Вот, изволите видеть, наше новое коварство всемирного пошиба под названием «Евангелие от Иуды».

У Игоря вопросительно поползла вверх бровь. Да, он что-то слышал, об этом писали в газетах, преимущественно желтых, но было и несколько серьезных изданий с мировым именем. Значит, это правда, и документ действительно существует? То, что он держит в руках, – подлинник?

Мастер довольно рассмеялся:

– О нет, конечно же, это подделка, но весьма искусно выполненная на подлинном пергаменте. Молекулярный анализ датирует его возраст не менее чем двумя тысячами лет. Текст нанесен с помощью высокоточного лазерного оборудования. Оно выжигает буквы, а создается полное впечатление, что они написаны ореховыми чернилами, окаменевшими от времени. Вот, извольте видеть, дорогой Дагон, буквы местами исчезают, словно стертые веками, все они неоднородны – полнейшая иллюзия подлинности почерка.