Эдуард Тополь - РОССИЯ В ПОСТЕЛИ
– Прошу.
– Негодяй! – проговорила она и села в машину.
Я погнал машину на станцию.
Там, на пустой утренней платформе, в ожидании поезда расхаживал с чемоданом в руке наш талантливый сценарист.
Я остановил машину и открыл ей дверцу:
– Прошу. Он тебя ждет. Можешь подарить ему пару локонов. На память…
Глава XII КОРОЛЕВА ПОДЛИПОК
А груди!? чудная картина –
У девушка в шестнадцать лет
Сосочки… что твоя малина!
Отбрось перо скорей, поэт!
Восторг, восторг невыразимый!
О, не волнуй меня, мечта!…
Г. Державин
Есть под Москвой такое место – Подлипки. Знаменитое место – при въезде в город слева и справа на километры тянутся высокие заборы с колючей проволокой поверху, через каждые двести метров – охрана. А за заборами – серые корпуса «почтовых ящиков» – заводов, где работают тысячи людей.
Вокруг Подлипок еще вспомогательные поселки – Костино, Фрязево, Ивантеевка, 9 Мая, и здесь тоже – заводишки, фабрики, совхозы, и, конечно же, воинские части.
В самих Подлипках – спецармейские городки, там стоят не только солдатские казармы, но и цивильные дома для офицерских семей, магазины с улучшенным снабжением, кинотеатры.
По утрам весь город слышит сигнал солдатской побудки, а днем и по вечерам то и дело несутся из-за этих заборов чеканный шаг марширующих рот и хоровая солдатская песня.
Подразделения солдат и офицеров сосредоточены в Подлипках и вокруг них, и все это – молодые секс-кадры, требующие, безусловно, полового обслуживания. А потому наша заботливая советская власть построила здесь несколько ткацких фабрик, куда со всей России спешным порядком прислали по комсомольским путевкам девчонок, окончивших начальную школу, пятнадцати– и шестнадцатилетних. Из Рязанской, Пензенской, Ярославской и других областей потянулись девочки в Подлипки – поближе к Москве от постылой сельской жизни.
Заиграла музыка на танцплощадках и в парках, в Домах офицеров и в солдатских клубах, а также во Дворцах культуры ткацких фабрик. И – половое обслуживание офицерского, сержантского и солдатского состава тут же поднялось на небывалую высоту.
Такого блядства, которое развернулось в женских общежитиях Подлипок, Костино, Фрязево, Ивантеевки и поселка 9 Мая не знает даже столица нашей Родины Москва. Каждое общежитие стало пропускным пунктом, за вечер здесь обслуживали весь окрестный гарнизон. Девчонок имели скопом по пять-шесть человек в каждой комнате, взводом, отделением и ротой, в общежитии – зимой, а летом – за каждым кустиком в окрестных лесах.
Потом девочки сами себе в общежитии делали аборты и выкидыши, сбрасывали мертворожденных детей в речушку и снова трахались уже с отчаянной профессиональной силой.
На танцплощадках появились свои короли и королевы, а в общежитиях – свои «паханы» и «махани».
Об одной такой «королеве» я и хочу рассказать.
Зина Р. приехала сюда из Вологодской области. Тихая девочка, чуть курносая, пятнадцать с половиной лет. На фабрику ее взяли ученицей прядильщицы, в общежитии поселили в комнате еще с тремя ткачихами.
Первое время она чуралась танцев и все ездила в Москву по субботам и воскресеньям – благо электричкой от Подлипок до Москвы семнадцать минут езды. В Москве Зинка гуляла не по выставкам, а по магазинам. Без копья в кармане – шестьдесят рублей, начальная зарплата, уходили у нее на еду в заводской столовой да на пару колготок в неделю – так вот, без копья в сумочке она часами шаталась по ГУМу и ЦУМу, универмагу «Москва» и Петровскому пассажу, но самым излюбленным магазином был универмаг для новобрачных.
Здесь Зинка по получасу простаивала у каждой витрины, мысленно примеряя на себя каждое свадебное платье, каждую пару туфель и другие наряды. От этой мечтательности в глазах в Зинки появилось какое-то отрешенное выражение, она и на работе, в шумном цехе, продолжала представлять себя в свадебных и не свадебных платьях с витрин московских магазинов.
Дорогие собольи шубки, золотые колечки с бриллиантиками, хорошие французские духи, польская косметика – все, что она видела в выходные дни в московских ювелирных и комиссионных магазинах, было пищей для фантазий на целую неделю.
И потому первое время Зинка не принимала участия в окружающем ее блядстве и даже на танцы не ходила с соседками по комнате.
Но именно это им очень мешало. Эта замкнутая девственница стесняла их существование – невозможно было трахаться: в комнате лежит с открытыми, хотя и отсутствующими глазами эта Зинка.
А приближалась зима – уже ударили морозы, уже не приляжешь в лесу под кустиками. Даже если и одеяльце или солдатскую шинель подстелить, а все равно задница мерзнет.
И тогда соседки, договорившись со своими солдатскими хахалями, неожиданно в будний день устроили в комнате большую пьянку – чей-то день рождения. По тому случаю Зинку заставили выпить портвейн «три семерки», а потом и водку с пивом, а затем, пьяную, на глазах у всей веселящейся компании вчетвером изнасиловали солдаты, а соседки еще помогали им – держали Зинку за руки и ноги.
Как ни странно, Зинка отнеслась к этому спокойно, без истерики. А может, ей даже понравилось – не знаю. И даже на танцы стала ходить, но не в парк и не во Дворец культуры, а только – в Дом офицеров. Здесь она быстро усвоила, что ее стройная фигурка, а главное – отрешенные глаза магически действуют на пожилой офицерский состав, на всяких майоров и капитанов, у которых всегда можно выцыганить за короткое наслаждение три, пять, а то и десять рублей.
Так Зинка стала нормальной блядью, профессиональной проституткой, королевой Дома офицеров.
Заработанные деньги она не тратила, а складывала на сберкнижку и, как и прежде, уезжала в субботу утром в московские магазины бродить и мечтать у витрин, а к вечеру приезжала на танцы в свой Дом офицеров.
Танцевала она замечательно – я видел. Откуда в такой сельской девчонке появилось вдруг чувство ритма, каким образом ее фигурка научилась так вибрировать – не знаю, но только когда она выходила твистовать и шейковать – твист и шейк только-только дошли с Запада до Подлипок – от нее уже невозможно было глаз оторвать. Все ее тело вибрировало в такт музыке, зыбкое, как морские водоросли, и при этом стройные ноги практически стояли на месте, и голова не двигалась, и отрешенные глаза смотрели в потустороннее пространство, но в это же самое время тело пульсировало, играло, танцевало и перекатывалось волнами музыки и секса, и каждый мужик легко мог себе представить, как оно вот так же будет дрожать, вибрировать, пульсировать, подмахивать и играть в постели.
У Зинки отбоя не было от клиентов.
Но офицерские жены побили Зинку.
Они подстерегли ее, когда она шла на танцы прямой тропинкой из общежития в Дом офицеров, их было четверо пожилых тридцатилетних баб. Они били Зинку, таскали ее за волосы и старались выцарапать ей глаза своими длинными наманикюренными ногтями.
После этого Зинка неделю не могла выйти на улицу – все лицо было исцарапано, а потом, через неделю сменила место «работы» – стала ходить на танцы в ресторан «Подлипки».
Ресторан был большой, новый, построенный рядом с закрытой спецгостиницей – гостиницей для крупных военных и гражданских специалистов, приезжающих сюда со всей страны по делам секретного ракетостроения.
Тут Зинка повысила таксу – все-таки не солдат обслуживала, а майоров, полковников и даже генералов, а кроме того вдали от дома командированные мужики всегда щедрей и загульней.
Зинка теперь каждый вечер имела сытный ужин с вином, коньяком или водкой в ресторане, гостиничную постель в спецгостинице и головную боль на работе на ткацкой фабрике. Потому что эти командированные мужики, даже пожилые представительные генералы, вдали от жен и дома впадали в несусветный разврат, за ночь выпивали никак не меньше двух бутылок коньяка, и Зинку заставляли пить как лошадь и при этом никак не хотели секса нормальным способом, а всегда требовали чего-нибудь «столичного», «московского», экзотического – с танцами голяком на столе, минет с заглотом и еще всякие извращения в духе их пылкого военного воображения.
Например, один полковник из Сыктывкара «кормил» Зинку в постели красной икрой – раздвигал двумя пальцами губы ее влагалища, всовывал туда чайной ложечкой красную икру и пальцем еще задвигал поглубже, а потом ставил Зинку раком и имел ее стоя, сзади, наблюдая за своим членом. Красная икра как алая кровь, размазывалась по его члену, будя давние военные воспоминания, и полковник хохотал и платил Зинке щедро – двадцать рублей за ночь.
А другой моложавый майор требовал, чтобы Зинка доводила его до эрекции ровно за десять толчков его члена внутри ее влагалища, он вел отсчет от десяти до нуля, как при запуске ракеты: «Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два… один… пускаю…» – и кричал: – «Пуск!!!»
