Надин Бисмют - Без измены нет интриги

— Что здесь происходит?

Ей никто не ответил, но она сама сразу все поняла и, не удержавшись, процедила сквозь зубы: «Fuck!» Ариана лежала на полу возле унитаза вся облеванная. Франсис выпрямился. Пряча от нас глаза, он только и сказал:

— Пойду я, пожалуй, что-то мне здесь сильно не нравится.

Мы расступились. Он взял свое пальто с вешалки в прихожей. Элизабет пошла за ним и, кажется, уговаривала остаться, но он ни в какую: все так же глядя на свои ноги, вышел и громко хлопнул дверью. Оливье вернулся в ванную и стал поднимать свою подругу. А я так и стоял дурак дураком, не зная, что делать.

— Мартин, ты не вызовешь нам такси? Мы, наверно, поедем, — попросил меня Оливье, обтирая лицо Арианы мокрым полотенцем.

Элизабет ушла в чулан за тряпками и моющим средством, чтобы подтереть лужу рвоты. Я пошел в кухню и снял трубку телефона. Гудка не было.

— Алло? — сказал я. — Алло?

— Э-э… Я говорил с Элизабет, — ответил мне мужской голос. — Она попросила меня подождать, потому что услышала крики…

У меня отвисла челюсть.

— Надеюсь, ничего не случилось? — спросил он встревоженно.

Славный, кажется, парень, но мне он совсем не нравился.

— Нет-нет, ничего страшного. Но мне надо вызвать такси. Она может тебе потом перезвонить? Это вообще кто?

— Нет проблем, — ответил он. — Это Жан-Себастьян. А я с кем говорю?

— С Мартином.

На том конце провода глухо замолчали. Может быть, Элизабет уже успела рассказать ему про меня, про нас, не знаю и знать не хочу. Я избавился от него одним нажатием телефонной клавиши и вызвал такси. Когда я диктовал девушке адрес, Элизабет сняла трубку в спальне и сказала:

— Жан-Себастьян, извини, у меня тут такой бардак.

— Что-что? — переспросила девушка. — Бардак?

— Алло? Алло? — удивилась Элизабет.

Я чуть не поперхнулся, сказал Элизабет: «Повесь трубку» — и снова продиктовал адрес. Девушка, похоже, не врубилась, что происходит. Напоследок она спросила:

— Не рановато ли вы начали праздновать Рождество?

Я положил трубку. Может, кто-то что-то и праздновал, но только не я.

Я надел пальто и вместе с Оливье помог его подруге спуститься по лестнице. Ариана была почти в коме, таксист не хотел их везти, боялся, что она испортит ему обивку салона, но мы уже запихнули Ариану на заднее сиденье, и ее оттуда было не сдвинуть. Она разревелась, и я спросил Оливье, что это с ней сегодня. Он пожал плечами.

— А с Франсисом? Как думаешь, это серьезно?

Не имел ни малейшего представления на этот счет, что ему и поведал.

— Что ж, приятного тебе вечера, — сказал Оливье. — Созвонимся.

Я помахал вслед удаляющемуся такси. Сквозь заднее стекло мне было видно, как Ариана кинулась на шею Оливье.

Я обернулся. Элизабет стояла на балконе и дрожала в своем легком платье. За ее спиной сияла разноцветными огоньками рождественская елка.

— Может, поднимешься выпьешь кофе? — предложила она.

— Нет.

Я был зол на нее, и я ушел.

Падал снег. Я свернул на улицу Мон-Руаяль и зашагал в западном направлении. У витрины бара, там, где я ждал Франсиса, лежал ничком человек. Ну вот, подумал я, кому-то в этой жизни еще хуже, чем мне. Но это меня ничуть не утешило. Только подойдя совсем близко, я узнал бедолагу: это был Франсис. Он лежал лицом вниз и не шевелился. Я наклонился и перевернул его на спину. Он был как куль с мукой.

— Франсис, — спросил я, — во что ты еще вляпался?

— Я любил ее, Мартин, это совсем другое, честное слово, я любил ее по-настоящему, — простонал он, ощупывая свои ребра.

Из носа у него текла кровь, один глаз заплыл.

— Здорово же тебе досталось, — сказал я и хотел помочь ему подняться, но он обмяк, как тряпичная кукла, и опять упал. Мне стало смешно.

— Мать твою, не смейся! Ты думаешь, я и любить не способен? Ни собаку держать, ни девушку любить, я совсем ни на что не годен, да? Ты вот любил Элизабет, Оливье любит Ариану, у всех у вас любовь, а я могу только трахаться и ничего больше. Вы так обо мне думаете, я знаю!

Он исхитрился встать на ноги и привалился спиной к витрине бара. Я попытался угомонить его и предложил пойти ко мне. Все равно надо смазать йодом его ссадины, а потом будем всю ночь биться в компьютерные игры, они все у меня сохранились, как в старые добрые времена, когда Элизабет уезжала на выходные за город к родителям и он заваливался ко мне с ящиком пива, ведь вдвоем веселее. Франсис обозвал меня идиотом.

— Как ты себе это мыслишь? Щас, буду я играть в Пэк-Мэна, когда такое случилось! Я пойду бить морду этому гаду! Я люблю ее, ты что, не понимаешь? — сорвался он на крик, и я увидел у него в глазах слезы.

Выругавшись, Франсис кое-как дохромал до двери и скрылся в баре. Я хотел войти за ним, но потом решил, что лучше подожду снаружи. Прошло пятнадцать минут, он не появлялся, и я пошел дальше. Пройдя немного, увидел свой кусок сыра, раздавленный, размазанный по тротуару. Мне было абсолютно плевать.

Без измены нет интриги

Пока я ходила на рынок, Лео успел закрыть бассейн черным полотнищем. Я немного понаблюдала за ним через застекленную дверь. На нем были серые фланелевые брюки и рубаха в красную клетку, из-под синей каскетки выбивались волосы — совсем седые. Неопределенно покачивая головой, он провожал глазами стаю перелетных птиц в небе над нашим садом. Я приоткрыла дверь и крикнула:

— Лео! Я дома!

Он, не отрываясь, смотрел в небо и, только когда стая скрылась вдали, обернулся и заметил меня. Одной рукой он взялся за голову, другой за поясницу.

— Лето и впрямь кончилось, — сообщил он мне. — Вот и птицы улетают на юг. Может, выйдешь чистить яблоки в сад? Подыши воздухом, полезно.

Я подумала, что и правда неплохо будет погреться на солнышке, которым пока баловал нас сентябрь, — кто знает, когда теперь еще тепло будет. Шерстяной жакет я все же не сняла. Подхватила тяжелую сумку со спелыми краснобокими яблоками, только что купленными на рынке, взяла ножик и две большие миски — одну для очистков, другую для очищенных яблок — и крикнула Лео: «Иду!» Он уже сидел за садовым столом.

— А газету ты не забыла купить? — спросил он.

Я захватила и газету. Он взял ее у меня из рук вместе с мисками, которые поставил на стол, и, увидев раздутую от яблок сумку, нахмурился.

— Разрази тебя гром, Ширли, ты что, на всю округу собралась напечь пирогов? — покачал он головой. — Сколько здесь килограммов?

Я ничего не ответила, села и открыла сумку. Лео развернул газету, не преминув запустить в сумку свою лапищу, — вытащил яблоко и с хрустом его надкусил.

— Тебе меньше работы.

— Оставь мои яблоки в покое! — прикрикнула я на него, начиная чистить первое.

От сладкого яблочного духа у меня дрогнули ноздри.

— Помнишь, Лео, как мы собирали яблоки с детьми? Им так нравилось лазать по лесенкам, наполнять корзины, а потом они помогали мне варить компот, и печь пироги тоже. Марсель таращился во все глаза, ему было так интересно, а однажды он сказал, что, когда вырастет, станет кондитером и будет печь такие же вкусные пироги, как я. Марсель, Марсель… Надо же! А стал адвокатом.

— Да-да, — рассеянно отозвался Лео и снова уткнулся в газету.

Я поняла, что он не хочет меня слушать, и замолчала, но продолжала прокручивать воспоминания про себя. Я могла бы заниматься этим до вечера, а то и до завтра: хорошие были годы, когда у нас подрастали дети, годы счастья, самого настоящего, которым был наполнен каждый день, каждый миг.

— Хочешь посмеяться? — вдруг оживился Лео. — Тут пишут, что жена премьер-министра наставляет мужу рога с его шофером.

Я пожала плечами и взялась за следующее яблоко, а про себя подумала, что этой женщине, при всем ее высоком положении, я ничуточки не завидую. Пусть мне не посчастливилось быть женой видного политического деятеля, зато жизнь свою я прожила честно. Потому, наверно, я и была хорошей женой и матерью, умело вела свой корабль верным курсом и благополучно доставила всю мою команду — и двух матросиков, и седого капитана — в тихую и добрую гавань. О, в такое плавание я с радостью пустилась бы снова! Нам не страшны были шторма, и ни разу на всем пути мы не налетели на рифы, точно говорю.

— А вот послушай! — хохотнул Лео. — Какая-то женщина судится с косметической фирмой, которая торгует по каталогу, потому что одна их продавщица, когда принесла товар на дом, переспала с ее безработным мужем — жена-то днем на работе.

— Да ну?

Я продолжала чистить яблоки, дело спорилось, сумка уже опустела почти наполовину. Лео стащил у меня еще одно — верно, думал, я так поглощена работой, что не замечу.

— А вот еще, как раз для тебя! — продолжил он пару минут спустя. — На этой неделе белая женщина, состоящая в браке с белым мужчиной, родила негритенка. Муж покинул родильную палату вне себя от гнева, а она вскочила прямо со стола и хотела броситься вдогонку — четверо врачей насилу ее удержали. Роды даже еще не закончились! Смотри, каково ей, а?