Галина Лифщиц - Хозяйка музея
Из конюшни выбежал высокий парень, с готовностью принявшийся распрягать лошадь. Внук, наверное, – решила Лена.
Дом, перед которым она стояла в ожидании, выглядел справным, солидным деревенским строением. Не избушкой – для нее диаметр бревен и площадь дома были слишком велики. Серьезная постройка для многочисленного семейства. Она залюбовалась резными наличниками окошек, которых по фасаду насчитала не меньше десяти. Как же много света в доме, наверное! Неужели подобравший ее дед – хозяин тут? И конюшня такая… Лошадей там несколько – она услышала их топот и ржание. Скорей всего, конечно, не хозяин. Сторож он тут. Богатые дачники наняли охранять. Интересно, как там внутри? Комнат десять, не меньше.
Лена, бывая в чужих интересных домах, всегда старалась все хорошенько запомнить, чтобы пересказать свои впечатления Свену-старшему. Почему-то этот дом заинтересовал ее с первого взгляда, хотя все в нем было на первый взгляд привычным, обыденно русским. Разве что размер удивлял?
Дед поговорил с предполагаемым внуком, махнул ему рукой и пошел к ожидавшей его Лене.
– Давай, бабуль, заходи. Я пока соберусь. А ты чайку попьешь, душ примешь. Давно не мылась, а? – фамильярно, как старой знакомой, подмигнул он, галантно пропуская ее вперед.
Но что это за вопрос хамский – мылась-не мылась, давно-недавно? Ему-то какое дело? Хотя ладно. Старших надо уважать. И он явно добра ей желает.
– Вчера утром мылась, а что? – ответила она, стараясь не показать, что задета вопросом старика.
– А то, что непохоже на вчера утром-то. Ты на себя в зеркало взгляни. Вчера утром…
Дед явно ей не верил. Лене захотелось посмотреть на себя в зеркало. Ей надоело, что он упорно величает ее бабулей. Понятно, конечно, она отлично замаскировалась с помощью пыльника и платка, но всему же есть предел.
Попав внутрь дома, Лена тут же отвлеклась от раздраженных мыслей. Она не ошиблась – это был действительно необыкновенный дом. Никаких предполагаемых десяти комнат – огромное единое пространство, умно организованное, сохраняющее национальный колорит, но при этом по-европейски рациональное.
– Хорошая у меня избушка? – задорно спросил дед.
– Угу, – подтвердила Лена.
Ей показалось, что где-то она уже видела этот интерьер, убранство кажущейся бесконечной комнаты, отдельные предметы в ней. Впрочем, разбираться в недрах памяти сил сейчас не было. Помыться – и в путь. Домой, отлеживаться.
– Ванная направо, – указал ей направление хозяин, – там полотенца чистые стопкой лежат. Бери любое.
Лена скинула сапоги, подхватила рюкзак с сумкой и отправилась в ванную.
– Тюки свои оставила бы, кому они нужны, – посоветовал старик.
Но она не собиралась оставлять свои сокровища в чужом доме без присмотра.
– Эх, упрямая бабка! – вздохнул за ее спиной чудесный рыболов. – Боится, что ограблю ее. В своем же доме. Привез к себе, чтоб грабануть. Эх, бабка…
Ванная, хоть вся и была отделана деревом, выглядела совсем не по-деревенски. Большая ванна, душевая кабинка, длинная раковина из оникса, кран над ней, поражающий воображение своим дизайном.
– Ну и дед! Продвинутый! – сказала Лена вслух, скидывая на пол пыльник.
И тут она подняла глаза и увидела себя в зеркале. Она сначала и не поняла, кто перед ней. Чумазое чучело таращилось на нее из зеркала. Это она ночью изгваздалась, когда с сестрой говорила по телефону. А руки-то все в глине, в грязи были после спуска… Потом еще на земле спала.
И как это дед не побоялся ее, такую, в телегу свою посадить? Теперь понятно, почему он не верил, когда она убежденно толковала про Москву. И про то, что мылась вчера. Ох как же давно было это вчера!
Она встала под душ, пустила воду погорячей. Странно жизнь человеческая устроена. То заставляет уснуть в лесу под деревом, то завозит в сказочный терем-теремок. И дедушка этот… Небедный явно, если домик такой ему принадлежит. И вот этот небедный дедушка подбирает какую-то лесную бродягу и даже в дом свой ее ведет. И помыться пускает.
Так и хорошо же! И зачем удивляться лишний раз? Сейчас вот она домоется, чаю напьется с лимоном (наверняка у него тут в его сказке есть и лимон, и мед). А потом они поедут в Москву. Пусть даже на телеге. Она в дороге уснет. И проснется уже в родном городе. Чем плохо? Все хорошо.
Лена достала из сумки чистое белье, блузочку, заботливо перепрятала заветные документы. Костюмчик выглядел почти совсем прилично. Оставалось причесаться и подкраситься.
Теперь в зеркале отражалась настоящая она. Немножко осунувшаяся, но от этого даже помолодевшая.
Лена все эти дни, что жила с Афанасией и Домеником в музее, не подкрашивала глаза, не пользовалась губной помадой. Сейчас ей очень захотелось ошарашить ворчливого деда. Чтоб не смел больше обращаться к ней с убийственным словом «бабуля». Ишь чего выдумал!
Она осталась собой вполне довольна.
– Хороша! – кивнула она своему улыбающемуся двойнику. – Ослепни, дед!
Рюкзак с картинами сиротливо стоял у входа в ванную. От него шел немой вопрос. Не укор. Пока – нет. Но вопрос явно излучался и болотного цвета брезентом, и его содержимым:
– Туда ли мы попали? Ты уверена, что нам ничего не грозит?
– Пока я жива, буду рядом, – успокоила бедных благородных беглецов Лена.
И только сейчас кольнула ее мысль об Афанасии. Вот ведь не созвонились ночью. Уснули, видно. А сейчас еще слишком рано. Они деликатные, побоятся беспокоить. Ну, ничего. Вот отправятся они с дедом в путь, она тут же их известит.
Ну что ж, пришла пора убивать деда своей красой.
От поставленной задачи на лице ее засияла загадочная улыбка. Давно ей не было так весело. Вот ведь пустячок, а приятно.
Она тихонько, на цыпочках, чтобы не стучать каблучками, вышла из ванной, вынесла свою драгоценную ношу, поставила у стены, на виду.
Дед стоял спиной к ней, на стол накрывал, напевая что-то знакомое. И вообще – еще раз отметила она – все тут ощущалось ею как знакомое, не раз виденное. Особенно удивительной красоты печки в изразцах. Одна находилась у стены недалеко от входа и, очевидно, обогревала и ванную. Вторая, круглая, располагалась по центру, исполняя еще и роль опоры. Третья, которую предстояло еще разглядеть, виднелась в дальнем углу, неподалеку от широкой деревянной кровати. Изразцы ближней печи явно изготовили пару веков назад. Подлинные изразцы явно наверняка целое состояние стоили. Как, впрочем, и каждый предмет в этой странной избе.
Где же она это все видела? Вот бы вспомнить.
Дед, почувствовав чужое присутствие, прервал свое веселое пение и оглянулся на приближающуюся к нему Лену.
Тут-то она и насладилась произведенным эффектом!
Ему определенно и в голову не пришло сравнивать уползшую помыться чумазую бабку с милой красавицей, приближающейся сейчас к заботливо накрытому им столу.
– Ты кто? – спросил он настороженно. – Ты откуда?
Взгляд его метнулся к входной двери – не открыта ли, – потом снова остановился на незнакомке, чудом оказавшейся в его хоромах.
Лене захотелось его успокоить. Главное – непонятно, как себя назвать. Они ж друг другу пока и не представились. Ну, что ж. Придется называться, как получится.
– Я – бабка, бабуля, та самая, – в голосе ее звенело лукавство.
Давно она не чувствовала себя такой удивительно красивой. Ничего, что никто сейчас не видит ее во всем великолепии. Старый дед не в счет. Но – пусть хоть он полюбуется, ему полезно. Не будет кого попало бабками обзывать.
Старик между тем очень недоверчиво сверлил ее взглядом. Лена давно на примере собственных родителей заметила, что старые люди становятся чересчур недоверчивыми. Хотя о деде этого не скажешь. Ведь подобрал же он бабку на дороге, в дом свой доставил. По собственной доброй воле. Бабку не боялся. А тут…
– Не может быть! – сказал наконец дед. – Быть того не может, чтоб это ты была!
– Я! Я это! Просто платок, пыльник на мне был. Лицо вот отмыла. Вместо сапог туфли.
Она, совершенно неожиданно для самой себя, покрутилась перед изумленным дедулей, как девчонка перед первым свиданием у зеркала.
– Слышь! – отреагировал дед печально. – Ты ж вполне ебабельная баба! Очень и очень! Что ж ты под яблоко сморщенное косишь? Зачем? Бабкой чего прикидываешься? Прячешься от кого, что ли?
Умный дед какой! Надо же! Прямо в корень вперился мысленным взором!
Лена даже не обиделась на мерзкое определение самой себя, вылетевшее из уст чудно́го деда. «Ебабельная баба» – ишь ты, как сейчас говорят о Прекрасной Даме. О Незнакомке! Или раньше говорили? Откуда деду знать, как сейчас? Сидит тут в своей декоративной избе… Ладно, он ее спаситель. На него обижаться – грех.
– А можно чаю? – вырвался у нее встречный вопрос.
