Галина Лифщиц - Хозяйка музея
Страх послушался и исчез.
Лена вспомнила о кругосветном плавателе Федоре Конюхове[18], ставшем священником. Вот кто умеет выстоять, отвечая за все сам. Как хорошо он сказал: «Будучи зрелым человеком, понял, что в мире нет одиночества. Ведь в океане рядом с тобой плавают киты и дельфины, в небе парят птицы, а на пути к полюсу встречаются медведи и тюлени. А еще я точно знаю, что рядом всегда присутствует Бог и святые, которым ты молишься. В огромном океане, кроме них, тебе никто не в силах помочь». Лена помолилась шепотом о себе и своих близких. И еще об Афанасии с Домеником, о музее, о прекрасных картинах, которые покоились у нее на коленях.
Совсем недавно, перед самой этой командировкой, читала она советы митрополита Антония Сурожского.
Он в свое время получил наставление от своего духовного отца: перед тем как лечь спать, встать перед Богом, поклониться и сказать: «Господи! По молитвам тех, кто меня любит, – спаси и защити меня!..» И потом надо лечь в постель и без умственного напряжения вспоминать тех людей, лики которых всплывут в памяти, людей, которые тебя любят. И каждый раз, когда вспомнится имя любящего, встанет перед мысленным взором его образ, надо поблагодарить Бога, что есть на земле или на небе такой человек, и попросить Бога этого человека благословить за его любовь[19]«.
Она принялась вспоминать тех, кто ее любит. Набралось немало: мама, папа, Манечка, Риточка, оба Свена.
Уже в полусне подумалось, что в череде любящих ей не хватает еще одного человека. Самого главного. Такого, что принято называть спутником жизни. Он бы ее любил, она бы его любила. Вот бы кончилось ее одиночество.
Но – этого не дано. Не дано. И вряд ли такое счастье с ней случится. Радоваться надо тому, что есть. Разве мало есть? Много, очень много.
С теми благодарными мыслями и сон подкрался.
Засыпая, она почему-то не вспомнила, что должна позвонить Афанасии. И уж, конечно, не удивилась, почему не обеспокоены хранители музея отсутствием вестей от нее.
Какое же это счастье – просто иметь возможность уснуть!
И еще: не знать раньше времени о новостях, которые могут надолго лишить покоя и сна.
2. Пробуждение
Проснулась она от утреннего холода, разом отчетливо вспомнив, где провела ночь.
Светало. Еще не было шести утра. Ноги ее ужасно затекли, спину ломило. Такое с ней прежде бывало в самолете после долгого перелета. Надо заставить себя встать, размяться и отправляться в путь.
Лес теперь шумел совсем иначе, чем ночью. Звонкие птичьи трели приветствовали наступающее утро. Ветер совсем стих.
Лена приказала себе подняться. Хорошо, что ее никто не видит сейчас! Пыльник в ошметках подсохшей глины, платок съехал чуть ли не на нос. А причесочка под платком наверняка достойна ее нынешнего наряда. Почистить бы зубы, водички бы попить, умыться. Где там! Ничего, дойдешь и так, какая есть, сказала она себе. Она подняла с земли рюкзак и застыла.
Ей внезапно показалось, что к утренним лесным звукам примешивается что-то новое. Будто лошадка скачет. Неужели правда? Или ей просто показалось?
Лена рванулась к дороге. Вдруг это и в самом деле случайный всадник пробирается сквозь лес ранним утром? Как в сказке. Она его остановит, спросит дорогу. А он – вдруг? – предложит ей продолжить путь вместе. Умчит ее в дальние края, как Иван-царевич Василису Премудрую.
Ну, например. Как-то так.
И действительно, издалека видна стала лошадь, запряженная в тележку. Правил ею бородатый дед. Можно ли было упускать свой невиданный шанс? Следовало немедленно взмолиться о помощи.
Лена встала посреди дороги, чтоб объехать ее никак не получилось. Только сейчас она осознала всю степень собственной усталости. Она намеревалась молить деда, чтоб он за любые деньги довез ее до станции.
Неужели это возможно? Неужели может кончиться этот нескончаемый путь?
– Тпрррррру! – раздался сиплый приказ.
Лошадь остановилась.
Дед вблизи выглядел совсем дико, как сумасшедший мельник из оперы «Русалка». Всклокоченная борода, ушанка, древняя телогрейка с клоком ваты, торчащим из рукава.
Лена встревожилась, но отступать было некуда.
– Чего встала, тетёра? Куда собралась? – строго крикнул ей старик.
– На станцию. Довезите, пожалуйста. Мне в Москву попасть надо. – Голос долго молчавшей Лены звучал хрипло, как у безнадежной заядлой пропойцы.
– Чё ты там позабыла? Ждет тебя Москва! – энергично удивился страшный дед.
– Домой хочу. Живу я там, – обиженно ответила Лена.
– Ага! В подворотне за Распиздыринским тупиком… Живет она, – заворчал вредный старикан, отодвигая что-то в тележке, словно освобождая место для неожиданной пассажирки.
Однако этот явный жест доброй воли измученная Лена истолковала неправильно. Ей как раз показалось, что дед нарочно отворачивается от нее, чтоб отказать было легче.
– Вот паспорт! – крикнула она отчаянно, вытягивая из потаенного кармашка заветный документ. – Там прописка, там все. Мне домой…
– Да ладно, бабусь, не суетись. Верю. Садись давай. Ты уж не сердись, но сама ведь виновата: вырядилась как огородное пугало. Кто ж в Москве так ходит? В тряпье кошмарном таком? Хотя жизнь заставит… Трудно сейчас нашим старикам, – добродушно бормотал дедок, помогая «старухе» забраться в невысокую тележку.
Лена уселась, не веря своему несказанному счастью. Спаситель, чудом появившийся в этой абсолютно безлюдной лесной глуши, казался ей Дедом Морозом, продолжающим свои милые благодеяния, несмотря на то что зима осталась давно позади да и весна-красавица уже на исходе. Просто сказать «повезло» – не сказать ничего. Только сейчас она позволила себе прислушаться к собственному состоянию. Вполне возможно, Лене предстояло разболеться: ее бил озноб, и все кости ломило со страшной силой. Обычно с этого начинался у нее грипп. Но именно сейчас поддаваться болезни нельзя было ни в коем случае. Сначала добраться до Москвы, поместить картины в безопасное место и уж только потом… потом…
– Я, слышь, сам в Москву собирался. Дела у меня накопились там. Хочешь, отвезу тебя? Заедем вот только сейчас ко мне, я приоденусь и отправимся. И деньги на билет не потратишь. Как тебе вариант? – спросил, слегка обернувшись в ее сторону, благодетель. Голос его звучал словно издалека. Плохо дело, подумала Лена. Болезнь, похоже, разворачивалась, не собираясь давать отсрочку.
– Ты чего молчишь, бабуля? Разморило? Задремала? – донесся до нее вопрос.
Только сейчас она поняла всю меру собственного везения. Ведь ей предложено прямо до Москвы доехать! Без всякого поезда, билета, станции.
– Конечно, хочу с вами до Москвы, – суетливо отозвалась она, словно боясь, что из-за ее глупого промедления дед рассвирепеет и откажется от своих слов. – А как мы поедем? На чем?
Старик рассмеялся.
– На мерине. Не переживай, дотрюхаем в момент.
– На лошадке? – по-детски удивилась Лена.
Впрочем, ей было совершенно все равно, на чем ехать – на лошадке, в собачьей упряжке, на слоне под балдахином, за горбом верблюда, короля пустынь. Лишь бы везли ее и везли.
– Не на лошадке, – хмыкнул дедушка, – а на мерине. Ладно, отдыхай, увидишь сама. Вздремни. Потом расскажешь, как это ты с московским паспортом тут в глухомани оказалась. Что за причина такая нашлась. С чего это тебя одну на природу потянуло.
– А тебя чего потянуло? – полусонно в тон ему дерзко откликнулась Лена.
– Да на рыбалке был. Всю ночь просидел в лодке, продрог, как цуцик. И ничего не выудил. Без улова домой еду.
Дед пустился в пространные объяснения причин отсутствия у рыбы желания быть пойманной именно сегодня. Вроде выходило, что виновата во всем полная луна. Рыбам ночью якобы не нравится яркий свет, и они зарываются на глубину.
Под звуки голоса доброго человека так сладко было дремать! Она слушала, слушала, удивлялась дедовым умозаключениям, а потом и впрямь уснула. Крепко-крепко.
3. Избушка
– Бабуль! Приехали! Просыпайся!
Лена вздрогнула, открыла глаза, не понимая, где она, какую бабулю тут заставляют проснуться и куда это они приехали.
У бортика тележки стоял ее дед-спаситель, протягивая ей руку, чтоб помочь вылезти.
Платок ее совсем сполз на глаза, пока она спала. Ну и вид наверное сейчас у нее! А, пусть. Так даже лучше. Ей в данный момент выгодней пребывать в роли одинокой несчастной бабки. Спросу меньше. И церемониться не придется. У бабок свои границы возможного. Говори, что пожелаешь, выгляди, как получится.
Она выбралась из повозки и оглянулась. Дед повел лошадку к длинной бревенчатой постройке. Конюшня, догадалась Лена. Там, наверное, и мерин стоит, на котором в Москву поедут. Она улыбнулась, представив, как на них будут смотреть в Москве, когда они вольются в общий поток дорожного движения. Мерин, телега, дед в ватнике. Да и она… Не менее живописное создание.
