Александр Снегирёв - Тщеславие
Молодых литераторов сначала несколько раз организованно вывели на сцену, отрепетировать перед камерами, объяснили, как и что делать, когда объявят участников очередной номинации, и заперли за кулисами наедине с девушкой-фотографом. Она принялась всех запечатлевать для истории. Конкурсанты нервничали и не могли расслабиться, поэтому у девушки-фотографа быстро собралась коллекция фотографий, годящихся разве что на документы. Когда дело дошло до Яши-Ильи, он предложил обыграть свои мускулы. Не успела фотограф возразить, как Яша-Илья скинул свитер и тельняшку, обнажив бугристый бледнокожий торс и поросшие волосами плечи. Знаете, бывают торсы привлекательные, а бывают какие-то неказистые. Вроде мышцы есть, но некрасивые. Жить, конечно, с таким торсом можно, но вот выпячиваться с ним не стоит. Фотограф прикусила губку, но решила сделать несколько кадров для виду.
— Я только пооджимаюсь немного. Чтобы мышцы в тонус вошли, — вдруг сказал Яша-Илья, упал на пол и принялся порывисто отжиматься. Слышно было его дыхание: уже сфотографированные и ждущие своей очереди молчали. Кто пристально рассматривал собственные ногти, кто прохаживался вдоль стен. Сказочник, снова улизнувший из-под присмотра врачей, беззвучно кусал губы, дагестанский фантаст делал дыхательные упражнения, драматург-революционер шевелил губами, засунув левую руку за борт куртки на манер Сталина, Димка то и дело вытирал стремительно запотевающие ладони о джинсы, Лиса крутила в пальцах какой-то волос, иногда поднося его к губам и что-то шепча. Наконец Яша-Илья перестал отжиматься, вскочил на ноги и сделал ещё одно творческое предложение:
— А давайте я с ножом буду? — Он молниеносно выхватил из накладного кармана штанов нож и принял с ним зверско-героическую позу. Фотограф проверила вспышку, навела резкость и собралась было нажать на кнопку, но Яша-Илья снова запрыгал:
— У меня есть нож побольше! Попробуем? — И он вытащил из-за голенища тесак, напоминающий мачете.
Тут фотограф не выдержала:
— Наденьте, пожалуйста, свитер обратно и спрячьте нож.
Яша-Илья сник и принялся униженно одеваться. Димка подошёл к Лисе.
— Колдуешь? — шугя спросил он, намекая на волос в её руках.
— С такими людьми раз в жизни рядом оказываешься, — серьёзно ответила Лиса, и Димка понял, что это тот самый волос, который был снят вчера с щегольского пиджака во время фотографирования. — Я волосок заговорю, и он моим мужем будет.
Димка улыбнулся на всякий случай и прекратил расспросы. Лиса продолжила нашёптывания. Гул за дверями усилился.
Скоро заиграла музыка, и ведущие вечера — молодой актёр, кумир девочек-подростков, и задутая автозагаром до мулатной смуглости звезда реалити-шоу — объявили церемонию открытой. За кулисы заскочила Людмила Степановна:
— Готовы? Выстраиваемся, как репетировали!
Молодые литераторы встали друг за другом перед дверью, ведущей на сцену. Чувство было, что, как только створки двери распахнутся, на шеренгу обрушится град пуль. Димка такое видел в фильме про высадку американцев в Нормандии. Катера с двумя большими створками подходили к берегу, а когда створки распахивались, первые ряды десантников скашивало пулемётным огнём.
— Начнём с будущих Толстых и Достоевских! Номинация «крупная проза»! — донёсся голос кумира девочек-подростков. Створки распахнулись, ударил свет, первая группа пошла.
— Для вручения приглашается… — перечислив все регалии, вызвали Зотова. Заиграла бравурная музыка, сопровождающая проход Зотова на сцену. Музыка стихла, Зотов взял слово. Он не стал рассусоливать и только отметил, что нынешнему поколению писателей живётся лучше, так как нет стукачей и КГБ.
Премия досталась сказочнику.
Кумир девочек перечислил спонсорские организации и отдельных меценатов. Смуглая звезда реалити произнесла:
— Мудрые говорят, что суть содержится в малом… Рассказы!
Тут-то Димка вспомнил своего деда-ветерана и окаменел весь. Что же он наделал! Что натворил!.. «Только бы я не получил никакого приза! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы мне не дали приз. Марату лучше или Лисе. Яше, филологине, кому угодно! Только не мне. Пожалуйста!!!» Столь странный поворот Димкиных мыслей объясняется просто: деда, как уже отмечалось, Димка обожает. А дед, в свою очередь, не любит мата и излишней откровенности. Весь этот «секс и тампексы» его буквально до белого каления доводят. Что делать, другое поколение, война, репрессии. Отложилось всё, короче, не перевоспитаешь. А волноваться деду вредно, сосуды, контузия. Восемьдесят семь лет старику.
Дед живо интересуется новостями. Читает регулярно по три-четыре газеты, вырезает самое, по его мнению, важное и подсовывает Димке. С тех пор как Димка поселился с дедом в одной комнате, от его вырезок спасу нет. Дед уверен, что Димка без этих вырезок совсем контакт с действительностью потеряет. А знать, что в стране и мире происходит, надо. Если Димку угораздит получить премию, то наверняка напечатают фото, тут-то дед всё и узнает. Мимо него не проскочишь. Сначала спросит, зачем такой дрянной псевдоним взял, чем его семейная фамилия не устраивает, а потом потребует рассказы. Прочтёт и… У Димки ведь и секс там есть, и слова всякие. Мы с Поросёнком их ещё подсократили. А вот секса, наоборот, добавили. Эх, забыл Димка про фактор деда во всём этом литературном раже.
Из оцепенения Димку вывели собратья по перу. Конкуренты. В своей группе Димка стоял первым, но задумавшись, не услышал призыва выходить на сцену и застопорил общее движение. Ему шикнули, он не понял, тогда его толкнули и крикнули в самое ухо. Димка опомнился и дёрнул дверь на себя. Дверь не поддалась, Димка толкнул её и, улыбаясь, как гипсовый слепок, ступил в проём. В лицо ударил свет. Красный, белый, жёлтый. В черноте зала скакали пятна лиц. Димка чувствовал, что идёт не он, а робот, которым управляют со стороны. Только заняв заранее указанное место на сцене, он смог осмотреться. Увидел усмехающихся журналистов, чёрные дыры объективов, мохнатые, как шмелиные жопы, микрофоны, вытянутые на длинных удочках. Увидел тётенек из литературных кругов в шалях с народными узорами, фотографов, профессиональных халявщиков-стололазов, пришедших ради фуршета и свесившихся теперь с балконов. В ложе расположился маршал-попечитель со свитой.
— Для вручения приглашается неподражаемый… — начал кумир девочек.
— …стремительно ворвавшийся в русскую литературу… — добавила по бумажке звезда реалити.
— Сергей Геленский! — выкрикнули они хором.
Возникла мгновенная пауза. Запинка. Из первых рядов крикнули: «Гелеранский!»
— Что? Прошу прощения… Сергей Гелеранский! — в одиночку исправился кумир девочек.
Гелер вбежал на сцену, как боксёр на ринг, подпрыгивая и поводя плечами. В ярком свете обнаружилось, что Гелер обут в новенькие ботинки. Если лично меня спросить, какой предмет гардероба может хорошенько подставить человека, я отвечу — новенькие ботинки. Более броской и притягивающей взгляд штуковины ещё не придумали. Даже если быть абсолютно голым и обуться в новенькие ботинки, то все смотреть будут именно на них, а не на что-то другое. Всё равно, что светофор на ноги нацепить. Ботинки Гелера выглядели порядком веселее, чем лицо. Путаница с фамилией дело весьма неприятное, особенно если ты «неподражаемый» и «стремительно ворвавшийся».
Димка скосился на филологиню, на Яшу-Илью, на Лису и Марата. У каждого нервозность проявлялась по-своему. Яша-Илья, стоявший рядом с Димкой, переминался с ноги на ногу и слал кому-то эсэмэски. На зал Яша-Илья даже не смотрел. Можно было подумать, что крепыша и лжеветерана вытащили сюда против воли и его мучает смертельная скука. Однако Димка видел, что экран телефона крепыша мёртв. Яша-Илья слал эсэмэски с выключенного телефона. За Яшей стояла филологиня, на её лице застыла презрительная, вальяжная улыбка. Пальцами филологиня сжимала свой бутафорский живот. Так качки тискают резиновые мячики для тренировки запястий. Будь она беременна взаправду, можно было бы опасаться за то, что ребёнок появится на свет с вмятинами от её пальцев. Лиса, казалось, чувствует себя спокойнее всех. Фингал почти не заметен, лицо расслаблено, лёгкая улыбка, в глазах осмысленность. Ничего бы не выдавало Лису, если бы не поминутное движение плечами. Лиса то и дело покручивала ими, как будто лямки платья доставляли ей неудобство. Марат стоял не шевелясь, с лицом каменным и бледным. Остекленевшие глаза смотрели в одну точку, не моргая. Если раньше Марат хлопал веками чаще нормы, то теперь они не закрывались вообще. Димка вдруг осознал, что ни Яша-Илья, ни филологиня, ни Лиса, ни Марат не знают ничего заранее. Никому не намекнули. Все были на грани обморока. «Что же делать? Может, просто прятаться от камер, а деду завтра правильные газеты подсунугь, а? Не могу же я из-за его сосудов всё потерять! Я его люблю, конечно. Он со мной в поле воздушного змея запускал. Синего с алой лентой… Когда я мелкий был… Да и терять пока нечего… Надо настроиться. Победа! Победа! Победа! — принялся заклинать про себя Димка. — Успех, слава, женщины, благодарственная речь, как на «Оскаре», прыгнугь через голову, как футболист после гола… Прыгнугь вряд ли получится, но вот пошутить, чтобы зал грохнул смехом, это можно. — Он почувствовал, как дрожат колени. Переступил с ноги на ногу, всё равно дрожат. — …Чтобы толпа журналисток с цветными елдаками микрофонов осаждала, чтобы лицо на глянцевых обложках по всему городу. Мне нужна эта чёртова БУКВА! Я заслужил её больше остальных! Обещаю отдать деньги другим, мне они не нужны, Юлька всё равно ушла, но статуэточку… статуэточку мне!.. Кому бы отдать деньги? — Димка добросовестно стал всеми своими мыслями показывать Богу, что он взаправду поделится, не кинет. Не ради денег он здесь. Дед со своими сосудами и воздушным змеем затерялся где-то в дымке прошлого. — Лисе, Яше-Илье, филологине, поэтессе Наташке. Всем понемногу. Но если раздать всем, это всё равно никому не поможет, проще себе оставить»…
