Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной
Михалыч в прежней своей комнате громко ворчал на кого-то новенького, Татьяне незнакомого. Из прежних остался один незаменимый Женя, что играл на фортепьяно «Зеленые рукава» и рассказывал по телевизору о Михалычевых далеко идущих планах. Татьяна выждала момент, когда Михалыч закончит очередную укоризну, и торопливо, пока он не начал следующей, произнесла: «Это я… меня ненадолго отпустили…» Михалыч вскочил, как ошпаренный, заорал на весь ГАИШ: «Вы… вы пришла!» - и вылетел в коридор. Привыкшие к его чудачествам подчиненные облегченно вздохнули и занялись текущими делами. А Михалыч под дверью махал руками, обнимая пустой воздух. Татьяна поцеловала Михалычеву лысую макушку и отлетела к сыновьям на второй этаж.
Сыновья любили ГАИШ, также как все его обитатели. Надо ли, не надо ли – приезжали сюда, благо близко, и проводили время вдвоем с часу дня до позднего вечера. Значит, так им было лучше. Михалыч получил наконец от университета трехкомнатную квартиру поблизости (хоть просил двухкомнатную) и ошивался в ГАИШе, если не был в командировке. В ГАИШ приходили студенты астрономического отделения из университета, и Михалыч-Андрей-Павел читали им лекции. Сейчас как раз Андрей распинался в сорок восьмой аудитории. Павел наедине с самим собой рисовал в компьютере что-то очень похожее на боттичеллиевский рай. «Павел, там так и есть», прошептала Татьяна. Сын ответил ей совершенно спокойно: «А я теперь вижу всё, что видишь ты». Стало быть, современные технологии бессмертия совершенствуются. На всякий случай Татьяна заглянула в сорок восьмую. Открывать дверь (пугать студентов) не пришлось. Проникла. Позвала: «Андрей! подай мне знак, что слова мои услышаны тобою!» Нет ответа.
Теперь к внукам, Пете-Сереже. Они по-прежнему работают на Юлиана Портнова, сидят в одной комнате, посмеиваются над хозяином. Не бегают по Подмосковью. как голодные волки. Хорошая вещь стабильность. Только бы босс не разорился. Авось насмешки Пети-Сережи его не сглазят. Татьяна окликнула из коридора: «Эй, ребята! вы без Рыси не соскучились?» На этот раз среагировали оба. Бросились к двери, стукнулись лбами. «Рысь! ты где?» - «Я здесь, со мной можно разговаривать». – «И столов вертеть не надо?» - «Ничего не нужно. Отключите компьютеры, как бы они не зависли. Я уже в комнате». – «Там… там есть?» - «Ну, вы же меня слышите. Значит, есть. Но гарантировать нельзя. Всё очень зыбко…» Город за окном давил на Татьяну. Она чувствовала: надо скорей отсюда.
Я анахроничная спиритка. И где только набралась? «…и что верные вести оттудова получила графиня Блудова?» Хорош источник. Так или иначе, Татьяна снова в раю. Рай изменился за время ее отсутствия. Или она попала в другую область рая? Что-то похожее на библейский эдем до грехопадения человека. Безымянные авторы Книги создали его своим воображением. Они жили практически в пустыне. Их пастушеская жизнь вращалась вкруг колодца. Возле него Иаков встретил Рахиль. Благополучие измерялось количеством скота. Чечевичная похлебка была лакомством, за которое можно отдать первородство. Сад, огромный цветущий оазис – предел их мечтаний. Ветхозаветный эдем безлюден. Татьяна без одежд, как и положено. Ей лет двадцать от силы. Несовершенна, совершенством никогда не отличалась, но сойдет. Гуляют и животные небесной красоты, сотворенные хиповатым Алексеем Хвостенко – песня его без упоминания авторства использована в фильме «Асса». Одно как рыжий огнегривый лев, другое – вол, исполненный очей, третий золотой орел небесный, чей так светел взор незабываемый. Всё, что мы придумали, может записаться и где-то воплотиться. Татьяна проходит прозрачными воротами – и теряет эдем. Недолго радовалась.
На землю, на землю. Там светлый июнь. Вот и Татьянина дача на низком берегу Бисерова озера. Стараниями фей разросшийся дом заметно обветшал. Должно быть, феи за ним не смотрят. Отбились от рук. Любимая невестка Вера, жена Павла, хозяйничает: подрезает усы клубнике. «Вера, это я, Рысь!» Услыхала. Вскочила, бросила резак, расплылась в улыбке. И будто играет в жмурки – топчется по грядке, ловит пустой воздух.
Татьяна решила призвать фей к порядку. Что за дела – умница Вера гнет спину. А на что целый штат фей? Татьяна вышла лунной ночью на люпиновое поле. Острый месяц качается в небе, ночные бабочки расправили темные крылышки. «Титания! Оберон! отзовитесь!» Милостиво явились. Хранят молчанье. «Ваши величества! отчего вы оставили заботами моих близких, чуть только я убралась со свету? Они довольно беспомощны… это такой ген, его нужно лелеять. Андрей, Павел. Вера… Ирина еще ничего». Не отвечают. « Ваши величества! потусторонний мир вам не чужд. Я видела горние страны. Кланяюсь вашему ночному могуществу. Пришлите легкокрылых, пусть хлопочут всюду, где окажутся мои близкие». Сдержанно кивнули. Аудиенция окончена.
Ирину, жену Андрея. Татьяна застала, когда та вела машину – ехала на дачу. На заднем сиденье уже набилось десятка два фей – переговоры с их величествами увенчались успехом. Не будучи вполне уверена в своей бестелесности, Татьяна прижалась к стенке. боясь помять фей. Когда машина остановилась у светофора, Татьяна шепнула на ухо невестке: «Ирина, ты везешь на дачу Рысь». Ирина повертела головой, точно отгоняя комара, но ничего не отвечала. Приехали вместе с феями. Как те взялись за дело! Не на глазах, конечно. Однако к утру дом был уже покрашен, крыша перекрыта, погода исправлена. Ни ветерка, и отраженья сосен в воде вытянулись по стойке «смирно». Давно бы так. А эти четверо, Лиза-Соня-Алеша-Вася, или Лиза-Соня-Вася-Алеша, на дачу не едут. У них свои разборки. Не заглянуть ли Татьяне самой к ним на Ломоносовский?
Феи и на Ломоносовском появились. Набралось даже слишком много. В воскресный день сидели на открытом окне. Татьяне пришлось их потеснить. Колокольный звон донесся прямо с неба – церквей рядом не было. Пора, пора уходить. Бок о бок с колдовством ей не годится. Но Татьяна медлила. Две новости. Парней перевели в центральный офис метростроя. Белые воротнички – сидят за компьютерами. Деньги платят, но работа скучная. Зато безопасная. Татьяна нюхом чуяла: беда ходила рядом. Еще: объединились по-прежнему. Лиза-Алеша, Соня-Вася. Хорошо ли. плохо ли - по крайней мере, родителей пугать не будут. Татьяна прокричала, улетая: «Ребята! я вас проведала!» Все четверо повернулись к окну. Высунулись, сталкивая прозрачных фей. Но ничего не увидали, за исключением долговязого ясеня.
И понеслась душа в рай. В православный рай, если можно так выразиться. В тот, что соткан из надежд наших предков. Вот теперь и птицы райские поют на ветвях невиданных древес. К Татьяне приблизилась ее мать. Уж она-то всегда издевалась над официальной церковью. Ходила по комнате, напевая на мотив итальянской песни (Обухова ее пела): «Паки, паки, съели попа собаки - если б, если бы не дьячки, разорвали бы на клочки». Или еще. на мотив из «Веселой вдовы»: «У попа-то рукава-то, батюшки! Ширина-то, долина-то, матушки!» А вот и материн отец, знакомый Татьяне только по фотографиям. Тоже посмеивался над духовенством. Позвав на обед архиерея, предупреждал, видя такую необходимость: «Владыко, вы на закуску-то больно не налегайте, будет еще пять блюд». На что тот отвечал: «А ты меня не оговаривай - я и закушу, и пообедаю». Очень милосердно со стороны неведомо кого, что их. насмешников, сюда пустили. Да и сама Татьяна… ей тут тоже не место. Вон художник Нестеров. Татьяна его узнала, но поклониться не посмела. Этот верил. Годы воинствующего атеизма сменились временами истерического православия, и теперь столь любимое мною-Татьяной «Видение отроку Варфоломею» красуется на обложке школьного учебника.
Уж и не знаю почему – может, потому, что сама попросилась в смерть – Татьянина загробная жизнь складывалась несколько необычно. Она. не в обиду никому будь сказано, моталась промежду раем и землею. В следующее свое посещение земли Татьяна решила повидать внучатых невесток Марию-Анну. Август, месяц ливней звездных. Дамы, в которых превратились востроносенькие девочки, живут в коттедже, некогда подаренном их мужьям крупно крошившим олигархом Пятаковым. Не совсем на Рублевке, но рядом. Дамам еще нет сорока. Очень ухоженные и, прямо скажем, красивые. Остались похожи, как в молодости. Стали известными визажистками. Работают немного – в элитном кругу. Татьяна застала их за хорошим занятием: наводили макияж друг другу, куда-то, видно, собираясь. Окликнула: «Мария-Анна! Анна-Мария! услышьте меня, я издалека!» Не услыхали. Татьяна взмахнула белым рукавом, и вся косметика с лиц обеих женщин исчезла. Перед Татьяной предстали те же востроглазые девушки, что некогда повадились к ней на дачу. Только немного располнели. Как Мария-Анна удивилась! Стали краситься опять, но ничего не получалось. «И не получится, мои милые, пока вы меня не услышите». Раньше Татьяна не знала за собой такой вредности.
Угроза, как ни странно, подействовала. Услыхали. Голос был точно Татьянин. Технология бессмертия ушла далеко вперед: Татьяна видела и рукава свои, и руки. Ног еще не видала. Дамочки испугались – совсем немножко. Сказали: «Полтергейст. Бабушка Рысь. она! Бабушка, ты не можешь сегодня пойти с нами к Любовь Иванне на журфикс? Мы тебя вызовем, ты будешь отвечать на вопросы. Это произведет впечатленье!» Татьяна подула на головы Марии-Анны, растрепала прически и улетела.
