Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму
Часто Петр Николаевич и его супруга Ксения Алексеевна очень сожалели, что не сумели в девятнадцатом уехать за границу. Хотя выражение «не сумели» было бы не совсем корректным. Когда их госпожа, графиня Воронцова-Дашкова, внезапно покидала дворец, Петр Николаевич с женой пребывали в Симферополе, у тяжело раненого их сына Владимира — поручика, лежащего в госпитале. Все время находились у его постели, ухаживали за ним, как только могли. Но все оказалось тщетным. Сына они не выходили, он умер на родительских руках.
А когда, убитые тяжким горем, вернулись в Алупку то вторично испытали горечь утраты. Графиня Воронцова-Дашкова на военном корабле покинула Крым. В двадцатом, когда вторично бежали из Крыма белые, им не удалось сесть на пароход, отплывающий за кордон с эвакуированным войсками Врангеля. Теперь чете Березовских не оставалось ничего другого, как жить при дворце и ждать указаний победившей власти. И нужно сказать, что им повезло: их не выселили и не притеснили. А когда дворец стал музеем, то Петру Николаевичу, как знатоку всей истории графских дел и самого дворца, предложили служить экскурсоводом. Выбора не было, и он согласился.
Вестей о своей бывшей госпоже, графине Елизавете Андреевна Воронцовой-Дашковой, супруги Березовские не получали и от этого еще более тосковали. И вот однажды на экскурсии…
— …В 1824 году Воронцов приобрел у греческого полковника Ревелиотти поместье и землю в том районе Алупке, где ранее находились татарские сады, — говорил Петр Николаевич группе экскурсантов. — Граф Воронцов писал: «В течение этого лета мы стали владельцами садов и земель в Алупке, достаточно значительных, чтобы возник проект устроить наше главное имение на берегу, в этой чрезвычайно благоприятной по природе местности, наиболее богатой из всех окрестностей, благодаря обилию источников, составляющих необходимые условия для растительности. Мы избрали место, чтобы положить основание нашему небольшому дому, который должен служить в ожидании, пока построим более обширный»…
— Так Воронцов не сразу начал строить дворец? — спросил человек средних лет в респектабельном летнем костюме заграничного покроя, более чем умиленным взором глядя на экскурсовода. И в его восточных глазах с легким прищуром выражалось откровенное почтение к говорившему.
Петр Николаевич бросил мимолетный взгляд на спросившего и продолжил:
— Этот первоначальный небольшой дом был построен в Алупке, предположительно, архитектором Эльсоном в восточном стиле. Богатая мебель, живописные полотна, красивые ковры, люстры, канделябры, многочисленные предметы прикладного искусства говорят о роскоши, с которой обставлялись южные дворцы графа Воронцова.
— Вы слышите, Шура, «о роскоши», — шепнул респектабельный экскурсант, взглянув на стоящего рядом рыжекудрого молодого человека.
— Слышу, слышу, командор, — тряхнул головой тот, — но это же…
Да, респектабельный участник экскурсии был никто иной, как Остап Бендер, а рядом — его верный молочный брат Шура Балаганов. А чуть поодаль, в той же группе экскурсантов можно было увидеть и кондукторские усы Адама Казимировича Козлевича. Он с живым интересом и уважением внимал словам экскурсовода.
В этот день рано утром компаньоны в радужном настроении выехали из Ялты в Алупку. Погода для Крыма этого времени года была необычная: пасмурная, прохладная, накрапывал дождь. На море разыгрался шторм, накатывая на берег волны со вспененными гребешками.
Ехали по нижней дороге. После Ливадии и Ореанды автомобиль, ведомый Козлевичем, начал делать крутые повороты по извилистой дороге. Этот участок местные жители называли «тещин язык». Все трое согласились, что не зря: от этих поворотов их укачало.
Когда спустились на более прямую дорогу, Остап сообщил:
— Золотой пляж слева у моря, камрады.
— Золотой? — обернулся к Бендеру Балаганов. — Там роют золото, командор?
— Вот этого я сказать не могу, Шура. Называется так по путеводителю…
Дорога пошла вдоль моря, мимо бывших дач и дворцов, но уже более прямая, чем «тещин язык». Проехали дворец «Дюльбер», превращенный в санаторий «Красное знамя» и прочли плакат «Крым — для народа». А уже после Нижнего Мисхора спустились к Алупке. Подъехав к восточному въезду во двор Воронцов ского дворца, остановились.
Здесь стояли автобусы «Крымкурсо» и «Крымтура», экипаж и пролетка, в ожидании возвращения экскурсантов, которых они сюда привезли.
Компаньоны вышли из автомобиля, разминаясь, и были встречены группой туристов, которым экскурсовод, пожилая женщина, говорила:
— Последней владетельницей майората была графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова, товарищи. Она имела большое семейство и многочисленную аристократическую родню: Долгоруких, Шуваловых, Шереметьевых, Демидовых, Мусиных-Пушкиных… Бывших владельцев дворцов, поместий и земель на Южном берегу Крыма…
Остап и его компаньоны тут же пристроились к группе экскурсантов и внимательно слушали, что говорила женщина-экскурсовод, ведя группу к парку.
— В девятнадцатом многие из них эмигрировали за границу и поселились в странах Европы, Англии и Америки, поддерживая между собой тесные связи…
— Буржуи, — бросил осудительно один из экскурсантов, не иначе как из пролетариев.
Экскурсовод, очевидно, уже привыкла к подобным замечаниям и никак не прореагировала на эти слова, а сказала:
— Сейчас, товарищи, мы входим с вами в Верхний парк, в западную часть его. Это наиболее романтический уголок, пожалуй, более всего соответствующий характеру архитектурного комплекса…
— Командор, зачем нам парк? — шепнул Балаганов. — Идемте лучше во дворец и там посмотрим…
— Эх, знать бы, детушки мои, — вздохнул Остап и отстал от уходящей по извилистой тропе группы экскурсантов.
— Если по справедливости, — горячо заговорил Балаганов, — то не могла же графиня прятать свои сокровища в парке.
— И я так мыслю, Остап Ибрагимович, — поддакнул Адам Казимирович.
— Все верно вы говорите, голуби мои, но ведь нам надо и познакомиться с этим райским местом. Так с чего вы предлагаете нам начать?
— А с этого самого Березовского, верного служаки дома Романовых, как вы говорили, командор.
— Верно говорит наш молодой братец, Остап Ибрагимович, — заспешил Козлевич к автомобилю, видя, как его пытается объехать автобус. «Не зацепил бы», — насторожился он от этой мысли.
— Шура, ваше предложение заслуживает похвалы. Покупаем билет, и — с группой во дворец. Посмотрим, что там, начнем знакомиться с нужным нам экскурсоводом.
— Верно, командор, действуем, — тряхнул златокудрой головой Балаганов.
— Адама Казимировича оставим пока у машины, для его же спокойствия, Шура.
Но Адам Казимирович, захваченный красотой дворцового комплекса, поручил кучеру подъехавшего экипажа присматривать за автомобилем, а сам устремился за своими друзьями.
Такими были предшествующие события. И теперь компаньоны находились в группе экскурсантов и внимательно слушали Петра Николаевича Березовского, который заучено говорил:
— Казалось бы, все могло удовлетворить Воронцова: и величавость дворца в Одессе, и более интимный загородный дом в Симферополе, и уютный дом в Алупке, и ряд небольших особняков, расположенных в крымских имениях… Но у Воронцова возникает мысль устроить в Алупке родовое майоратское имение графской фамилии Воронцова. 1828 год считается годом начала строительства дворца, так как в этот год началась работа по составлению проекта. До сего времени единственным проектировщиком дворца считался английский архитектор Эдуард Блор, но судя по архивным источникам, вероятно, первоначальный проект алупкинского имения был заказан одесскому архитектору Бофоро, который уже строил для Воронцова дворец в Одессе…
Вначале дворец и столовый корпус предполагалось выстроить из светлого керченского известняка. Позднее было решено керченский известняк заменить местным диабазом. Диабаз — красивый зеленовато-серый камень, очень твердый, прочнее гранита, и обработка его требовала большого, напряженного труда… Дворец строился в течение 20 лет. Первые камни фундамента были заложены в марте 1830 года. А с 1830 по 1834 годы был заложен центральный корпус и сооружен другой, прилегающий к столовой с запада. Так называемый Шуваловский корпус, предназначенный для гостей и для дочери Воронцова, вышедшей замуж за графа Шувалова…
— Да, жили графы… — произнес громко кто-то из экскурсантов-представителей трудящего класса.
Петр Николаевич бросил насмешливый взгляд в сторону голоса и продолжал:
— Позднее архитектор Гунт переделал Шуваловский корпус и пристроил к столовой бильярдный зал. В 1838 году строились часовая башня и зимний сад. Хозяйственный и библиотечный корпуса сооружались до 1846 года. И еще два года в этих корпусах продолжались отделочные работы. Одновременно производилось переоборудование зимнего сада, в нише южного входа устанавливались балкончики, перед южным фасадом дворца сооружалась терраса с беломраморными фонтанами и вазами. Летом 1848 года на центральной лестнице, ведущей к главному входу, были установлены скульптурные фигуры львов, выполненные в мастерской итальянского скульптора Бонанни. Эта львиная терраса и завершила дворцовый ансамбль графа Воронцова… А теперь мы направимся с вами непосредственно во внутренние помещения дворца… — повел группу экскурсантов Петр Николаевич.
